Мэрили Андерсон - Любовь может все

— Но этот коньяк купила Шеннон. Они вместе с очередью двигались к кассе.

— Ты спишь на ее кровати, но я не хочу, чтобы мы брали еще и ее коньяк. И пока мы здесь, забудь о камине и всяких там эггногах.

— Даже и не проси. Это неотъемлемая часть ритуала ухаживания, о котором мы уже говорили.

— Мы ни о чем таком не говорили, — с досадой возразила Селия.

Когда они вышли из секции, где продавались компакт-диски, он просто не дал ей возможности возобновить протесты.

— Ты ничего не сказала о том, какой рождественский подарок хочешь получить, сделай хоть какой-нибудь намек.

— Мне ничего не нужно. — Она потянула его к выходу.

— Каждый человек чего-нибудь хочет.

— У меня есть все необходимое.

— Кроме меня.

Марк покачал головой. Она хочет, чтобы он отказался от мысли о горячем напитке перед камином. Неужели она не понимает, что ему совершенно все равно, где находиться, лишь бы она была рядом.

— Очень прошу тебя не смотреть на меня так.

— Как?

Улыбаясь, он ждал, что она ответит.

— Как будто ты хочешь съесть меня.

— Именно так и есть.

Но она не стала развивать эту тему.

— Ты уже все купил?

Марк окинул ряды прилавков грустным взглядом. Что он может подарить женщине, у которой все есть?

— Я еще не купил тебе подарка.

— Значит, мы квиты, потому что я тоже тебе ничего не купила. Идем.

На улице было холодно и промозгло. Спрятав в воротник подбородок и ниже надвинув шапочку, Селия ускорила шаг. Увидев, что Марк стал ловить такси, она запротестовала, но было уже поздно.

— Мне нужно что-нибудь подарить твоей бабушке за разрешение присутствовать на балу, — в раздумье проговорил он, — может, бутылку хорошего вина?

— Она подозрительно относится к подаркам от незнакомых людей. — Селия опустилась на сиденье.

Марк сел рядом.

— Похоже, что эту черту она передала своей внучке.

Вероятно, он был прав, и Селия не стала с ним спорить.

— У меня грандиозные планы на вечер.

— Вычеркни меня из этих планов. Я и так уже без всякой пользы потратила большую часть дня.

— Но она вовсе не прошла без пользы.

Селия удивленно взглянула на него.

— А я думала, что военные все делают по расписанию.

— Но не в отпуске. Неужели ты никогда не действуешь под влиянием минуты?

Она подумала о круизе.

— Однажды такое было.

— Но ты должна сделать что-нибудь опрометчивое, а то жизнь пройдет мимо, а ты и не заметишь.

— Я провожу свои дни, помогая людям, которым в голову не приходило планировать собственное будущее. Почти все женщины, попадающие к нам, никогда не думали, что их бросят мужья и на них сразу свалится множество проблем.

— Я не предлагал тебе слепо бросаться в другую крайность. Существует золотая середина.

— Меня удовлетворяет жизнь такой, как она есть.

Селия подумала, что кривит душой. Так она рассуждала до поездки в круиз.

Положив покупки на пол, он подвинулся к ней.

— Как ты можешь это знать, ведь ты никогда не жила по-другому? — сказал он, дотрагиваясь пальцем до ее холодной, покрасневшей от мороза щеки.

Машину тряхнуло, и их бросило друг к другу. Невероятно, подумала она, что в этом старом такси, пропахшем табаком, ее тело, закутанное во множество одежд, будет так трепетать от желания.

— Мы должны где-нибудь остановиться, чтобы купить ветки шелковицы.

Она взглянула на него, пытаясь понять смысл слов.

— Прости, что?

— Ветки шелковицы. Мы будем бросать их в огонь — когда они горят, то источают чудесный аромат.

Очень трогательно, но сегодня вечером ей, похоже, не хватало только ароматотерапии!

— Не будет никакого сидения у камина, — напомнила она, — и никаких эггногов тоже.

От улыбки морщинки в уголках его глаз стали заметнее.

— Как тебе нравится портить людям настроение.

Отвернувшись, она посмотрела в окно. Иногда, когда делать было нечего, Селия любила предаваться фантазиям, как она занимается любовью на кровати с простынями из алого атласа в комнате, освещаемой только пламенем из камина.

Немного вина, немного сухих шелковичных листьев в камине — да, можно было представить, чем должен закончиться вечер, начавшийся таким образом.

Она помотала головой, чтобы избавиться от этих мыслей.

Такси остановилось перед домом. Когда Селия вышла на морозную улицу, здравый смысл вновь вернулся к ней.

Компьютер Шеннон был напичкан всевозможными замысловатыми играми, заставлявшими гостей мужского пола забывать обо всем на свете, кроме светящегося экрана монитора.

Сначала чай. Потом нужно заказать пиццу. После обеда она пошлет Марка наверх и постарается заинтересовать его какой-нибудь очень сложной игрой. Тогда остаток вечера будет в ее распоряжении.

Сидя на кухне, Марк наблюдал, как Селия заваривает чай. Кажется, напряженность, не покидавшая девушку со времени его приезда, исчезла.

А теперь самое удобное время признаться в том, что он все-таки получил ее телеграмму. Конечно, Селия поймет, почему он не рассказал раньше, и они вместе посмеются над этой маленькой хитростью.

Он начнет рассказ с того, как поднялся на борт круизного теплохода, полный решимости встретить свое будущее, но еще не зная, каким оно будет. И в этот момент он увидел ее. Он скажет, как его поразила ее улыбка стоимостью в миллион долларов. Он не думал, что это выражение обретет подлинный смысл, пока не прилетел в Бостон и не узнал от Шеннон, что Селия принадлежит к семейству тех самых Харгрейвов.

Чтобы показать, что ему безразличны ее деньги, он будет настаивать на составлении брачного контракта.

Он уже раскрыл рот, чтобы все рассказать, но Селия заговорила первой.

— Возможно, я выглядела лгуньей, когда не призналась, что я та самая Харгрейв, но надеюсь, ты понимаешь, почему мне пришлось сделать это. Моя семья не имеет к этому никакого отношения. Просто я реалистка, а не мечтательница.

«Как ты». Хотя слова не были произнесены, он ясно услышал конец фразы.

— Но это не беспокоило тебя в тот вечер, когда я сделал тебе предложение, — напомнил он.

Чашка в руках Селии звякнула о блюдце.

— Мысль о том, что можно сделать что-то, не рассуждая, повинуясь импульсу, довольно привлекательна. На поездку меня подбила Шеннон. Она большая любительница нарушать правила и эпатировать окружающих.

Селия подумала, что на ее месте должна была быть Шеннон, веселая, красивая, длинноногая.

— А ты разве не любишь нарушать правила?

— Я всегда знала, чего от меня ожидают. Шеннон родилась ниспровергательницей устоев и бунтовщицей. Как только ей стукнуло восемнадцать, она сбежала из дома.

— Должно быть, ты тоже делала что-то, не укладывающееся в правила.

— Да, например, я не вступила в «Харгрейв интернешнл» после того, как меня приняли в коллегию адвокатов, чего все ожидали. Бабушка была в шоке, она уже приготовила на дверь золотую табличку с моим именем.