Уинифред Леннокс - Формула любви

— Ты приехала! Молодец! — воскликнул он, лихо подруливая к ней. — Здравствуй, дорогая девочка!

Бесс наклонилась к нему и приложилась губами к гладкой щеке.

— Как ты прекрасно пахнешь! — Она втянула воздух. — По-моему, это…

— Не трудись, не угадаешь. Так будет пахнуть масло новой розы.

— Новой розы?

— Да, я готовлю ее для очередной выставки.

— Правда?

Сердце Бесс, окрыленное надеждой, забилось часто-часто. Кажется, выставка цветов проходит раз в году, следующая только весной, но уже будущего года. Значит, Юджин собирается… надеется…

— Но, — оборвал он ее радужные мысли, — тебе придется самой выставить ее… Вероятнее всего, так… — Юджин поджал губы и постучал ладонью по отполированной до блеска ручке кресла. — Тем более что я хочу назвать ее «Рыжая Бесс».

Она замерла, глядя на побелевшее лицо Юджина, ей казалось, она видит, как под кожей борются жизнь и смерть. Желание жить и желание — даже не желание, а обещание, данное самому себе, — умереть в назначенные сроки.

— «Рыжая Бесс»! Как ты здорово придумал! — воскликнула она, стараясь, чтобы голос звучал беззаботно. — Но я ничего не понимаю в цветах, поэтому тебе самому придется держать ответ перед публикой и принимать все восторги.

— Я не успею, детка, — тихо сказал Юджин.

— Я хочу, чтобы ты успел, — упрямо заявила Бесс, а потом перевела разговор на другое: — Знаешь, Юджин, я очень хочу есть.

— Правда? Какое совпадение, и я тоже. — Он засмеялся. — Поехали!

Бесс улыбнулась, довольная тем, что Юджин быстро отвлекся от печальной темы. Ей понравилось, что он посвежел с тех пор, как она видела его в первый раз. Юджин молодел раз от раза, сидел в кресле прямо, не как раньше — сгорбившись и укрыв ноги толстым пледом. Подумать только, неужели человеку может не хватать чужой воли, чужого внимания? — размышляла Бесс. Ведь ей самой никогда не нужна была подпитка чужой энергией.

Да, Бесс всегда хватало своей, которая соединялась с энергией гоночного автомобиля. Наверное, потому она и выбрала этот вид спорта, а не какой-то другой, более спокойный, вроде гимнастики или игры в шахматы.

Гоночная машина была ее единственной союзницей, Бесс доверяла ей, ей чужд был страх разбиться, попасть в аварию, потому что не было на земле человека, которого несчастье, случись оно с Элизабет Раффлз, выбило бы из колеи или сильно опечалило. Она одна на свете.

Но теперь Бесс все чаще ловила себя на мысли, что надо как следует проследить за сборкой болида, чтобы все бортовые системы работали без сбоев. Потому что, отправляясь в заезд, она оставляет Юджина… одного.

На ланч они съели по овощному разноцветному салату и по большому куску пирога с дыней. Они болтали, о чем придется, запивая слова холодным чаем со льдом.

— Юджин, а у тебя есть мамины фотографии в молодости?

— Ну конечно. Мы много снимались вместе. — Он улыбнулся. — Это потом наши пути разошлись, когда я делал свою карьеру, она — свою. По сути, после твоего рождения мы с Мартой редко встречались, так, мельком. Но мы знали друг о друге все. — Он помолчал. — Просто мой голос вышел из ее тела.

Бесс кивнула и допила свой чай.

— А ты… мог бы навестить ее.

— Ты имеешь в виду — на том свете? — невесело пошутил Юджин.

— О нет. Ее могилу.

— Но ведь она похоронена в Штатах.

— А что такого сложного — сесть в самолет и полететь?

— Я отошел от всего этого, Бесс. Я закончил свои полеты давно.

— А почему бы их не возобновить? — Она пожала плечами. — Это ведь просто.

Юджин покачал головой.

— Нет, не просто, Бесс. Поверь.

— Не верю! — упрямо заявила она и для большей убедительности помотала головой. — Я надеюсь увидеть тебя среди зрителей, когда я первой финиширую в осеннем заезде.

Юджин ничего не сказал, однако Бесс обрадовало, что он не стал твердить свое обычное «нет».

В гостиной Юджин достал альбом с фотографиями, там были те, которые Бесс видела у матери, но были и новые для нее.

— А кто этот красавец, Юджин?

— Ты шутишь?

— Почему шучу? Какая-то любовь моей мамы?

— Это я, Бесс. Мне здесь двадцать лет.

— Вот это да! — выдохнула она. — Но ты потрясающе хорош. Скажи, Юджин, твои предки случайно не…

— Мои предки из Шотландии. Наверное, поэтому я поселился в Британии.

— Но ты мог бы купить имение там? На севере?

— Здесь мягче климат, для моих суставов он лучше.

— Понятно. Кстати, многие артисты оседают в Англии после окончания карьеры, даже американские.

— Здесь спокойнее, здесь меньше любопытствующих, которые суют нос в твою жизнь.

— Это точно. Но не знаю, смогла бы я жить в Англии или пет.

— Мне очень хотелось бы, чтобы смогла. Помнишь, я говорил тебе, что потом ты можешь купить «конюшню» и устроить трассу близ нашего имения по примеру лорда Марша?

— Помню.

— Когда ты вступишь в права наследства, ты…

— А может быть, я тогда не захочу…

— Но почему? — искренне удивился Юджин.

— Со временем желания меняются.

— Ты можешь захотеть что-то другое?

— Возможно. — Она посмотрела на Юджина. — А вот сейчас я хочу тебя поцеловать. Можно?

Юджин побледнел, потом наклонил голову, чтобы Бесс не видела блеска глаз.

— Можно.

Бесс прикоснулась к его щеке, теперь она знала, что щека его пахнет розовым маслом, она гладкая, совсем не колючая, щека Юджина Макфайра. Бесс почувствовала в душе такую нежность, которой не ощущала никогда в жизни.

— Я хочу быть рядом с тобой долго-долго, Юджин. Я понимаю, почему моя мама так любила тебя, — прошептала она.

— А мама тебе что-то рассказывала обо мне?

— Да. Кое-что. Но мне этого мало. Но я хочу знать больше, хочу узнать тебя лучше.

— Понятно. Я должен благодарить Марту за то, что ты позволила мне обрести покой и не бояться будущего.

— Тебе ничего не надо бояться, Юджин Макфайр. Бояться надо мне, потому что ты хочешь от меня уйти. Оставить меня одну.

— Одну? — Он вскинул брови. — Ты станешь богатой вдовой, у тебя не будет отбою от мужчин… — Юджин усмехнулся и умолк. — Я… хочу уйти из жизни, я говорил тебе…

— А сейчас… ты так же сильно хочешь уйти? — тихо спросила Бесс и пристально посмотрела ему в лицо. — Только ответь честно, без упрямства. Отбрось все, что ты думал и говорил прежде.

Он вздохнул, опустил глаза, уставился на свои колени, из-за которых не мог, как все, ходить по земле, из-за которых уверял себя, что больше ничего не хочет. Потом поднял лицо, на нем застыло мученическое выражение, словно Юджин под пыткой собирался произнести слова, которых Бесс требует от него:

— Нет, не так сильно, как до встречи с тобой, Элизабет Раффлз.

Бесс с облегчением рассмеялась.

— Я не ошиблась. Слава Богу. А то я подумала, что, может быть, у меня гипертрофированное самомнение и я вижу то, чего нет на самом деле. Так бывает, а это плохо, — тараторила она, словно стараясь засыпать признание Юджина словами, сделать его не таким значительным, каким оно было на самом деле. Заболтать, чтобы. Юджин немного расслабился и пришел в себя. — Да, Юджин, я была у Роберта. Он сказал… — Бесс решила чуть слукавить, — он совершенно уверен, что ты можешь полететь в Штаты и поболеть за меня.