Барбара Картленд - Люби меня вечно

— Мы вынуждены принять правила этой игры. Тайный ход приведет нас в гостиную, куда выходит дверь спальни мадемуазель Лавуль. Думаю, сейчас она уже крепко спит, но мы должны пересечь гостиную очень тихо. Я отпер окно, которое выходит в сад. Оно находится на высоте около шести футов. Сначала я помогу спрыгнуть вам. Постарайтесь сделать это как можно тише. И ни слова: люди скорее улавливают голоса, чем шорохи и движение. Я спущусь следом, и мы через сад пойдем к лесу. Понятно?

Эме кивнула.

— В коридоре у гостиной стражи нет, — продолжал герцог. — Она в холле внизу. С лестницы ее не видно. Мы должны быть очень осторожны.

— А если нас схватят, что тогда?

Герцог плотно сжал губы.

— Это будет весьма унизительно. Хотя де Шартр и притворяется, что мы его желанные гости, на самом деле мы пленники. Но де Шартра хорошо принимали в Англии, и сам принц Уэльский почтил его своей дружбой. Между де Шартром и мной, гостем из Англии, не может быть открытой вражды.

В глазах Эме читался откровенный страх.

Герцог посмотрел ей в лицо и сказал:

— Когда мы выберемся отсюда, то забудем обо всем, что связано с этим замком.

По тому, как изменилось выражение лица девушки, герцог почувствовал, что она поняла то, что он пытался сказать ей. Его рука все еще лежала на ее плече. Эме вдруг поцеловала его запястье. Мелинкорт почувствовал нежное прикосновение губ и, испытывая стыд и неловкость, отвернулся.

В тайном коридоре было темно и тесно. Пыльные ступеньки немного приглушали звук шагов. Лестница кончилась, и они оказались перед дверью, которую герцог осторожно приоткрыл.

Гостиную окутывала темнота, но на одном из окон шторы были задернуты неплотно и лунный свет проникал сквозь щели.

Эме и герцог на цыпочках прошли через гостиную, где еще витал аромат духов мадемуазель Лавуль. Герцог молча взобрался на подоконник и подал руку Эме. Крепко держа девушку за руки, он спустил ее за окно, затем отпустил и услышал, как она упала на мягкую землю. Быстро поднявшись, девушка подождала, пока спустится герцог. Затем они вместе тихо двинулись через сад. Оказавшись в тени деревьев, Эме с облегчением вздохнула.

В лесу царила почти кромешная тьма. Лунный свет едва пробивался сквозь густые кроны деревьев. Слева виднелась узкая тропинка. Герцог и Эме быстро пошли по ней прочь от замка.

Через некоторое время Эме решилась заговорить:

— Как вы думаете, нас кто-нибудь видел?

— Если бы нас заметили, немедленно подняли бы тревогу либо просто пристрелили, — ответил герцог.

— Куда ведет эта тропинка? — немного запыхавшись, спросила Эме. Поспевать за герцогом ей было нелегко.

— Не имею ни малейшего представления, — отозвался герцог, — но надеюсь — в Париж.

— Но не можем же мы вот так пешком идти до самого Парижа!

— Если нас никто не подвезет, придется идти.

Они шли молча около получаса, и вот лес вдруг стал редеть. Небо посветлело. Мрак ночи уже не казался таким непроглядным.

Герцог все шел и шел вперед. Под ногами шуршали сухие листья, изредка потрескивали ветки, но чаще они ступали по песку или ковру из хвои. Начинали петь птицы. Над головой иногда раздавалось хлопанье крыльев, где-то вдалеке куковала кукушка. Эме устала и еле поспевала за Мелинкортом. Внезапно герцог остановился и стал напряженно прислушиваться. Эме тоже услышала чьи-то голоса, почувствовала запах дыма.

Держа Эме за руку, герцог сделал еще несколько осторожных шагов. Теперь сквозь деревья они увидели на большой поляне повозки с пестрыми палатками. Вокруг костра сидели цыгане, а в большом котелке варилось что-то ароматное.

Эме часто приходилось видеть цыган. Они приходили в монастырь просить милостыню или продать корзины, которые мастерски плели. Матушка-настоятельница всегда хорошо к ним относилась.

— Цыгане, — тихо произнес герцог.

— Они не причинят нам вреда, — шепотом ответила Эме. — Я немного говорю на их языке. Может, попросим у них помощи?

Герцог посмотрел на расписные кибитки, на лошадей, которые паслись неподалеку.

— Хорошо бы купить у них пару лошадей, — сказал он.

— Я спрошу, — предложила Эме.

— А я это сделать не могу?

— Они обычно говорят на смеси немецкого, латинского и венгерского. Когда-то я пыталась выучить их язык и записала много слов. Надеюсь, они меня поймут, а вас — вряд ли.

Пожалуй, эта пара, выходившая из леса в рассветных сумерках, производила странное впечатление: герцог — в темно-синем бархатном, расшитом серебром вечернем сюртуке и в дорожном плаще с сапфировой пряжкой, и Эме — в черном бархатном костюме с серебряными пуговицами.

Дюжина карих глаз уставилась на них, но никто не проронил ни слова. Даже дети затихли. Герцог подошел поближе к костру, снял шляпу и поклонился.

— Приветствую вас, друзья, — сказал он по-французски и оглянулся на Эме.

— Мой господин желает, чтобы я говорил за него, — негромко произнесла Эме. — Я немного знаю ваш язык.

В ответ она услышала одобрительное бормотание. На некоторых чумазых лицах появились улыбки.

Один человек в этой компании явно не был цыганом. Он сидел на почетном месте и был светлокож и светловолос, одет в красный камзол с медными пуговицами и дорогой, но вульгарный дорожный плащ, отделанный медвежьим мехом.

Эме, видимо, с трудом понимала главного в таборе, потому что некоторые слова повторялись по нескольку раз. Наконец она сказала:

— Он просит шесть тысяч франков за двух лошадей. Я ему сказала, что это слишком много, боюсь, он не сбавит цену.

— Мы заплатим столько, сколько он просит, — ответил герцог, — но пусть сперва покажет лошадей.

Эме перевела слова герцога, и цыган, весьма довольный сделкой, повел их к лошадям. Он знал всего несколько слов по-французски, а герцог — столько же по-немецки, но очень скоро мужчины уже прекрасно понимали друг друга.

— А благородный господин знает в лошадях толк, — рассмеялся цыган. — Он умен, очень умен. Его не переспоришь.

— Я возьму вот эту лошадь и ту, — через минуту заявил герцог, указывая на пегую кобылу и гнедого жеребца, который бил землю копытом, словно демонстрируя свое нетерпение умчаться прочь.

— О нет-нет! Месье должен понять: это мои лучшие лошади. Я не могу отдать их так дешево.

Герцог все понял раньше, чем цыган закончил фразу.

Торг начался.

— Девять тысяч.

— Шесть с половиной.

— Восемь тысяч.

— Семь тысяч.

Герцог сдался, достал из кармана кошелек, отсчитал нужную сумму и отдал золото цыгану. В этот момент со стороны костра донесся голос:

— Я бы хотел поговорить с вами, мой господин. — Судя по выговору, незнакомец был немцем.

— В чем дело? — спросил герцог, кладя кошелек в карман.

— Мальчик, который зовет вас господином, — кто он?