Барбара Картленд - Люби меня вечно

Теперь герцогу все стало ясно. Это был еще один способ унизить королеву. Ведь всякая знатная особа, прибыв во Францию, первым делом наносит визит в Версаль. Гуго Уолтем сообщит послу Великобритании о намерении герцога, посол шепнет Людовику и Марии Антуанетте, и, вне всяких сомнений, герцога по прибытии в Париж будет ждать приглашение ко двору.

Отложить визит в Версаль ради посещения замка заклятого врага королевы? Но и как неофициальное лицо герцог оставался во Франции представителем своей страны. Он оказался в достаточно двусмысленной ситуации. Но сейчас ничего не оставалось, как с достоинством принять ее.

— Вы должны увидеть мой сад с балкона, — говорил тем временем де Шартр. — Розы в этом году великолепны. А свое озеро я считаю шедевром ландшафтного дизайна.

Де Шартр провел гостя на балкон.

— Искренне сожалею, мой дорогой друг, что с вами нет камердинера. Вам будет прислуживать мой человек. Он генуэзец. Никто во Франции не умеет так ловко повязывать галстук, как он. Кроме того, он изобрел особую помаду для волос. Клянусь, это просто гениальная штука.

— Ваша доброта не знает границ, — сказал герцог.

Хозяин дома, похоже, проигнорировал сарказм.

Герцог и Эме, следовавшая за ним, как тень, поднялись по широкой мраморной лестнице на второй этаж. Апартаменты, в которых они оказались, по всей видимости, находились в самой старой части замка: толстые стены, крохотные окошки, выходившие на озеро. Убежать отсюда было практически невозможно.

Сопровождавший герцога слуга спросил, не нужно ли чего господину, и, получив отрицательный ответ, удалился, поклонившись. Герцог приложил к губам палец, подавая Эме знак молчать. Подойдя к двери, он прислушался, желая удостовериться, что слуга действительно ушел.

— Говорите тихо и по-английски, — велел герцог Эме.

— Что все это значит? — спросила девушка. — Объясните, почему мы здесь и кто все эти люди?

Герцог молча сел в обитое бархатом кресло у камина.

— Все подстроено очень умно, — спокойно произнес он. — Одно могу утверждать с уверенностью, чтобы успокоить вас: вы здесь ни при чем.

— Тогда зачем нас привезли сюда?

— Чтобы оскорбить королеву. Де Шартр — враг Марии Антуанетты. Когда-то парижане обожали свою королеву. Но все переменилось. Мне рассказывали, что однажды толпа встретила ее враждебным молчанием. И повинен в этом один-единственный человек — герцог Филипп де Шартр.

— Но почему? — удивилась Эме.

— Он тщеславен, его трудно понять. В городе распространяются оскорбительные для королевы памфлеты. Их даже продают из-под полы в сомнительных книжных лавках. Ни для кого не секрет, что печатают их в Пале-Рояле, во дворце, который принадлежит де Шартру, либо в Люксембурге.

— Но... но дворянин никогда не опустится до подобной низости! — с жаром воскликнула Эме.

Герцог улыбнулся.

— Когда человека снедает ненависть, он способен на многое.

— Так же, как женщина, которая любит, — тихо произнесла девушка.

— Кто вам это сказал? — удивленно спросил герцог.

— Никто. Думаю, я сама всегда это знала.

Герцог пристально посмотрел на девушку и отошел к окну.

— Нам необходимо выбраться отсюда, но я не имею ни малейшего представления, как это сделать. Мы можем действовать только хитростью. Но я не намерен мириться с поражением.

— Я даже не могу представить, чтобы вы потерпели поражение, — поспешно заметила Эме.

Уголки рта герцога слегка дрогнули в улыбке.

— Вы слишком преувеличиваете мои способности. Я обычный человек и оказался в затруднительных обстоятельствах.

— И вы хотите, чтобы я поверила в это? Вы такой сильный и нисколько не похожи на других. Хозяина замка даже нельзя сравнивать с вами. Вы можете справиться с ним одной рукой.

— К сожалению, это исключительно интеллектуальный поединок, и де Шартр сейчас в более выгодном положении. Пока он неуязвим.

Девушка внимательно осмотрела покои. Окна гостиной и спальни герцога выходили на озеро. Отвесные стены без единого выступа. Дверь из гостиной вела в небольшую комнатку, видимо, предназначенную для нее.

Одно окно выходило в сад, но оно было забрано решеткой из прочных, закрепленных намертво, как в тюрьме, прутьев.

— А он не дурак, — коротко заметил герцог, когда Эме показала ему решетку. — Судя по всему, мы не первые, кого хозяин замка удерживает здесь силой, и, вероятно, не последние. Я предчувствую, что этот неуравновешенный испорченный человек замышляет нечто большее, чем унижение несчастной женщины.

Герцог вернулся в гостиную, оставив Эме одну в маленькой комнатке с зарешеченным окошком. Несколько секунд девушка стояла не шевелясь, глядя вслед герцогу, а затем приложила ладони к пылающим щекам. Здесь или в Париже — не имеет значения, думала она. Лишь бы быть всегда рядом с этим человеком, которого она встретила только вчера, но который так изменил ее жизнь.

Угрожала ли им опасность? Эме не знала. Этот незнакомый мир был выше ее понимания. Но теперь даже при мысли о необходимости снова спускаться вниз и встречаться с де Шартром Эме больше не чувствовала себя такой беспомощной.

Где бы она ни оказалась, ее понятия о нравственных ценностях не менялись. Она точно знала, что хорошо, а что — плохо, кому можно доверять, а кому — нет. Этому ее научили в монастыре.

Сейчас она думала, что ее первое впечатление при встрече с герцогом Мелинкортом навсегда сохранится в ее сердце. Она никогда не забудет правильные черты лица, упрямо сжатые губы, вопросительный взгляд умных серых глаз.

Этот сильный, ко всему готовый человек только слегка удивился, увидев девушку, и Эме с первой секунды почувствовала, что может доверять ему.

Когда она уговорила герцога взять ее с собой в Париж, ей стало казаться, что Мелинкорт, возможно, тот человек, что снился ей. Может быть, человек из снов уже стал частью ее жизни?

Эме медленно опустилась на колени у кровати, закрыла лицо руками и начала молиться с какой-то необъяснимой радостью.

Несколькими минутами позже в комнату вошел герцог. Погруженная в молитву, девушка даже не заметила появления своего покровителя. Он остановился в дверях и некоторое время наблюдал за нею, но затем все-таки заговорил:

— Эме, нам пора спускаться.

Девушка отняла ладони от лица и встала. На ее щеках алел румянец, а глаза блестели. Секунду Эме смотрела на герцога невидящим взглядом, потом вернулась к действительности.

— Я готова, — улыбнулась она. — Надеюсь, я не заставила вас слишком долго ждать?

— Нет, но нам пора спуститься в гостиную. Пусть они не думают, будто мы что-то замышляем. — Поколебавшись, герцог спросил: — Вы молились о себе или о том, чтобы нам выбраться отсюда?