Барбара Картленд - Люби меня вечно

Герцог и правда в этот вечер был ослепителен. Голубая лента ордена Подвязки выделялась на шитом золотом камзоле. Ордена сверкали, изумруды и бриллианты переливались на элегантной булавке, которой был заколот галстук, на пуговицах жилетах. Каблуки туфель были усыпаны драгоценными камнями, а под коленом надета сама подвязка. На крышечке табакерки, которую Мелинкорт держал в руке, переливался всеми цветами радуги бриллиант чистейшей воды. Тончайший батистовый платок с широкой каймой из венецианских кружев хранил аромат изысканного парфюма.

Но и он, и Изабелла пристально разглядывали девушку.

— Вы довольны, Себастьян? — спросила Изабелла, очень желая услышать похвалу в свой адрес. Ведь ей пришлось справиться с нелегкой задачей: за двадцать четыре часа превратить Эме из очаровательной простушки в искушенную красавицу, которой нелегко подобрать достойную партию при любом дворе. Но Изабелла превращалась в сгусток энергии, когда решала добиться чего-либо. Случалось, что невероятный запас жизненных сил толкал ее в центр какой-нибудь опасной интриги. В этот день Изабелла носилась по Парижу как ураган, и результат превзошел все ожидания.

Скромно потупившись, присев в реверансе, перед ними стояла Эме. Ее белое платье с широкой юбкой и узкой, затянутой в корсет талией было расшито серебряными блестками. Лиф платья украшали розы. Напудренные волосы подняты надо лбом и убраны в модную прическу с локонами. Один локон переброшен на грудь, еще один лежал на алебастровом обнаженном плече. Тонкое понимание женской натуры и безупречный вкус подсказали Леонару сдержанный стиль для Эме. Белые розы в волосах, такие же, как на платье, были единственным украшением прически девушки.

Эме выглядела совсем юной, и было в ней что-то такое необъяснимо привлекательное, такое свежее и нежное, что у Гуго Уолтема на миг захватило дух, когда он вошел в зал.

Эме показалось, что прошла целая вечность, прежде чем они сели в карету, которая ждала их у главного крыльца. Карета медленно катилась по извилистым мощеным улицам и улочкам города. Наконец они выехали на прямую дорогу на Версаль, и кучер подстегнул лошадей.

По дороге они обогнали целую вереницу карет и вот остановились у мраморных ступеней дворцовой лестницы. Из всех окон лился свет. Факелы освещали площадь перед дворцом. На крыльце стояли лакеи в великолепных красных с золотом ливреях.

— Не глазейте так по сторонам, дорогая, — резко одернула Эме Изабелла. Девушка смотрела на все откровенно изумленным взглядом, пока они проходили через анфиладу роскошных помещений, направляясь в мраморный зал. Следуя за толпой, они ступили на мраморную, пышно украшенную лестницу. По ней поднимались гости в роскошных нарядах.

Среди них было много старых знакомых герцога. Увидев некоторых из них, он останавливался, чтобы обменяться любезностями. Герцог заметно привлекал всеобщее внимание, равно как и Изабелла.

Платье леди Беррингтон было сшито в Лондоне, но ничем не уступало по изяществу кроя и мастерству исполнения нарядам француженок. На голове Изабеллы Леонар среди блестящих локонов поместил маленький британский фрегат с развевающимся флагом.

Но больше всего любопытных и завистливых женских взглядов было устремлено на бриллианты Изабеллы. Для сегодняшнего бала она выбрала самые роскошные фамильные драгоценности.

Маленькая хрупкая фигурка Эме тоже вызывала живой интерес. Многие довольно громко спрашивали друг друга, кто это. Те, кто входил в круг знакомых герцога, подойдя для обмена светскими любезностями, ждали, чтобы их представили незнакомке.

Когда они вошли в так называемую Зеркальную галерею, где, собственно, и проводился прием, Эме хотела рассмотреть зал, о котором столько слышала, но здесь было так много людей, что она видела в огромных зеркалах только отражение огней, сверкающих драгоценностей, обнаженных плеч, улыбок, причудливых причесок.

В золоченом кресле сидел тучный человек. Его грудь украшали многочисленные ордена. Рядом с ним сидела женщина, в которой Эме сразу узнала Марию Антуанетту. Королева не была классической красавицей, но ее великолепный цвет лица, чудесные голубые глаза, грациозность движений производили впечатление и на мужчин, и на женщин.

Английский посол представил герцога королевской чете. Они беседовали в течение нескольких минут. Затем наступил черед Изабеллы и Эме, замершей в глубоком реверансе.

— Мы рады приветствовать вас в Версале в качестве подопечной герцога Мелинкорта, — произнес король несколько напыщенно.

— Благодарю вас, сир, — ответила девушка.

— Это ваш первый визит в Париж? — спросила Мария Антуанетта.

— Да, мадам.

— Надеюсь, вы останетесь довольны, — мило заметила королева.

— Благодарю вас, мадам.

Беседа была окончена. Уже представляли следующего, и Эме отошла в сторону.

— Он точь-в-точь как на монетах, — тихо сказала девушка герцогу. — Он хороший и добрый.

— Вы настроены весьма благожелательно, — заметил герцог. — Не думаю, что кто-нибудь решится возразить вам.

— Не знаю почему, но я уверена, что некоторые не очень любят его.

— А королева? Что вы думаете о ней? — с любопытством спросил герцог.

— Ее величество — самая чудесная женщина, какую я когда-либо встречала, — медленно проговорила девушка. — Но что-то с нею не так. За ее спиной будто тень, и это пугает меня.

— Не понимаю, что вы хотите сказать, — заметила Изабелла.

— Я и сама не очень понимаю. Знаю только, что за ней — темнота, что-то... страшное. О! — Она вдруг вся сжалась и подошла к герцогу поближе.

Мелинкорт тоже заметил приближение де Шартра, который ловко лавировал в толпе придворных, официальных лиц и высокородных дам, которые стремились поговорить с англичанами, которых так мило приняла королевская чета.

— Добрый вечер, Мелинкорт, — громко поздоровался де Шартр. — Приятно снова видеть вас. Весьма сожалею, что вы не смогли задержаться подольше у меня в замке по пути в Париж.

— Поломка кареты вынудила меня свернуть с дороги, — ответил герцог, — но я и не предполагал, что это произошло вблизи замка вашего высочества.

Все стоявшие неподалеку прекрасно поняли смысл сказанного.

— Мы еще встретимся, обязательно встретимся, — с перекошенным злобой лицом прошипел де Шартр.

— Конечно, встретимся, ведь Париж не так велик.

Герцог де Шартр резко повернулся на каблуках и пошел было прочь, но внезапно обернулся.

— По рукам ходит презабавный пасквиль на ваш счет, — сказал он. — Не читали?

Герцог невозмутимо взял щепотку табаку.

— Я никогда не читаю пасквили, — устало ответил он, — как, впрочем, и не пишу их.

Из толпы донеслись смешки. Мало кто из завсегдатаев придворных балов и приемов испытывал симпатию к де Шартру, но, к сожалению, в интеллектуальный поединок с ним никто вступать не решался. Сейчас придворные плотным кольцом окружили герцога, стремясь засвидетельствовать свое почтение человеку, который не побоялся вступить в бой с одним из самых опасных людей Франции.