Тори Андерсен - Русалочка

— У меня?

— Ну не из-за меня же она уехала, в конце концов! Это вам должно быть известно, куда она исчезла и почему.

Он немного посопел и виновато спросил:

— Вы подруги?

— Надеюсь, что да. Хотя кто знает… Адель — это роза ветров. Никогда не знаешь, в каком направлении она будет двигаться в следующую секунду.

— Спасибо, — сухо сказал Эдриан. — Я могу это взять с собой?

— Конечно.

Адель тем временем двигалась в направлении родного Нью-Йорка. Конечно, она наврала о том, что собирается путешествовать, у нее не было возможности тратить так много денег. Просто она придумала это, чтобы ее не беспокоили и не искали некоторое время. Она даже решила пока не ехать к себе на квартиру, а пожить у отца. Там-то ее точно никто не найдет.

Справившись в аэропорту, как себя чувствует ее багаж, заблудившийся в странах Азии, Адель узнала, что сотрудникам аэропорта, увы, об этом ничего не известно.

— А что, ваш кузен уже уехал? — спросил ее тот самый пожилой усатый финн, который встретился им с Эдрианом, когда они в первый раз приезжали за вещами.

— Какой кузен?

— Ну, ваш кузен. Такой большой, светловолосый… Или он вам не родственник?

— Ах, кузен! — Адель чуть не расхохоталась. — Н-нет, думаю, что он еще пока будет здесь.

— Тогда мы ему и отдадим ваши вещи, если они прилетят. Думаю, что все будет в порядке, мисс. Такое бывает.

— Да уж, — согласилась Адель. — И не такое бывает! Особенно на ваших озерах, населенных русалками.

Тот смотрел на нее, как ей показалось, с пониманием. Может, он тоже верил в мифы и легенды североевропейских стран?

Отец обрадовался ее приезду и, когда услышал, что она собирается немного здесь пожить, с воодушевлением принялся устраивать для нее одну из комнат. С тех пор как мама «ушла» (они никогда не говорили «умерла»), отец переселился в небольшой домик в пригороде Нью-Йорка. Там пять лет назад у него появилась новая семья, но дети от второй жены все тоже были взрослые и разъехались, оставив его и тетю Мадлен — так Адель называла мачеху — вдвоем в просторном домике с прелестным цветочным садом.

Адель была точной копией своей матери, и внешне, и по характеру — задорному и взбалмошному, — но к вящей радости отца, абсолютно не питала пристрастия к алкоголю, так рано погубившему ее мать.

— Я поживу у тебя тут недолго… Пока душа не успокоится. А то что-то не тянет в большие города.

— Устала от Нью-Йорка?

— Да, устала.

Он не знал, что она провела неделю в Европе: они редко общались и почти не обменивались новостями, кроме самых крупных или «анкетных», как выражалась Адель.

В принципе, это было самое лучшее, что только можно пожелать: отец не имел склонности лезть в душу ни когда она была маленькая, ни когда выросла, а тетя Мадлен только изредка осторожно интересовалась, не нужны ли ей деньги или еще какая-то помощь. Адель всегда отказывалась, хотя сама по себе такая забота была и приятна.

Сейчас у них как раз можно было бы взять денег и действительно поехать в путешествие, но Адель прекрасно понимала, что в душе хочет не этого. Отсидеться где-нибудь в тихом уголке, спокойствия и уединения — вот чего она хочет. И отцовский дом, и добрая Мадлен с ее неизменными вареньями, цветами на подоконниках и нехитрыми вечерними разговорами в гостиной — сейчас именно это будет самым лучшим лекарством от всех сердечных тревог.

Неделя пролетела незаметно, за ней — другая. Адель и Мадлен собрали ежевику в саду, специально выращенную для начинки к пирогам. Потом вместе их пекли, и Адель постигала некоторые премудрости кулинарного искусства. Придется ли ей когда-нибудь самостоятельно печь пироги или варить варенье, она еще не знала, но за эти дни открыла для себя, что, оказывается, делать запасы на зиму — очень приятное и уютное занятие.

Она была благодарна Мадлен за дом и покой, которого совсем не знала при матери, а еще за то, что эта пожилая женщина никогда не задавала вопросов, только внимательно смотрела иногда, казалось, в самую душу. Здесь, рядом с ними, Адель становилась совсем другим человеком, она и не знала раньше, что может быть такой: тихой, молчаливой, а совсем не «сумасшедшей», какой ее привыкли видеть друзья. За эти две недели у нее даже взгляд стал другим: спокойным и глубоким.

Прошло еще немного времени, и однажды утром, проснувшись под уютный августовский дождь, Адель поняла: ее отдых закончился. Как она это почувствовала и с чем будет связан конец ее покоя, она не знала, но интуиция редко подводила ее: сегодня что-то случится.

События не заставили себя долго ждать: после обеда зазвучал вызов мобильного телефона, звонила Натали.

— Это как же понимать?

— Что?

— Ты не поехала в путешествие?

— Почему ты так решила?

— Ты оставила паспорт дома. У тебя засохли все цветы! Почему ты их не поливаешь?

— Натали, что ты делаешь в моей квартире?

— Сижу и грущу над останками фикуса. Он был мой любимый, между прочим. Помнишь, я даже собиралась его у тебя…

— Натали, что тебе от меня надо?

— А что, я просто так позвонить не могу? Я привезла тебе ключи, которые ты забыла в Финляндии. Консьержка сказала, что ты была у себя дней двадцать назад, попросила у нее запасные, сходила в квартиру и больше не появлялась. Она решила, что ты снова уехала в Европу. Я бы тоже так решила, но у тебя документы лежат на столе. Причем все. Это значит, что дальше, чем на автобусе в соседний город, ты уехать не могла. А! Ты, наверно, у отца.

Адель вздохнула.

— Да. Я у отца. Но я не хочу никого видеть.

— Жаль. Я бы могла рассказать тебе много интересного про то, как…

— Не надо.

— Адель, это из-за него, да?

— Натали, я не желаю говорить на эту тему. Если хочешь ее обсудить, поговори с Шерри.

— Она очень переживает.

— Из-за того, что у них так ничего и не получилось с… Эдрианом? — Последние слова она произносила с трудом: мешал ком в горле.

— А как бы у нее получилось? Он ходил и грустил о тебе. А потом уехал.

— Сочувствую Шерри.

— Адель, ну… ты хоть со мной можешь поговорить?

— Потом.

— Нет, давай сейчас. Я сейчас приеду.

— Нет.

— У вас адрес прежний?

— Натали, я не хочу, чтобы меня тут доставали.

— Все, скоро буду, пока!

Она нажала отбой, а Адель осталась сидеть в своей комнате, подтянув одеяло к подбородку. Было холодно. Шел дождь.

— Ну вот! А он забрал эту твою записку и ушел грустный-прегрустный! — Натали громко отхлебнула чай. — А на следующий день уехал. Мы решили, что тебя искать. О-о-о! Эти ваши пирожки с ежевикой — просто чудо!

— А вы сами почему так поздно вернулись? — Адель намеренно переменила тему: слышать из уст Натали про Эдриана было просто невыносимо. Уж лучше бы Шерри продолжала о нем щебетать в своей привычной восторженной манере! К этому, по крайней мере, Адель привыкла, а сейчас такие разговоры выглядели просто как сплетня.