Галина Гилевская - Обжигающая страсть

— Макар! — в голосе деда слышался явный укор.

Парень загорячился:

— А что, я не прав? По-моему, это нездоровое отношение к жизни и друг к другу.

Но вдруг он засмущался и виновато улыбнулся:

— Не обижайтесь. Это все, что я хотел сказать. Ничего здесь такого нет.

— Но все-таки, — не унимался уже Василий Александрович. — Ведь семья — это корни, а корни…

— А корни не могут быть великими, если у них ничего нет! — резко перебил Макар.

— Чего, например?

— Ну, не знаю… Теплоты… Тепла, страсти…

— И чья ж тут вина, Макар? Почему тебе так кажется? — Елена Николаевна выглядела не на шутку обиженной.

— Нет, бабушка, не волнуйся. Я не ищу ничьей вины, я просто кон… конста-ти-рую факт, — Макар с трудом выговорил сложное слово, тяжело ворочая языком. — А если уж и есть чья-то вина, то, наверное, папина…

Вечером следующего дня после праздничного обеда они снова собрались все вместе, на этот раз в гостиной, куда Светлана Васильевна с Наташкой подали десерт. Мужчины увлеклись коньяком, предоставив женщинам возможность выбирать ликеры по своему вкусу.

Утром Степан Николаевич и Макар ходили на площадку для гольфа, оборудованную в этом привилегированном дачном поселке, и теперь Василий Александрович расспрашивал внука и зятя о результатах игры:

— Хорошо поиграли, Степан?

— Да, спасибо, здорово, — Кравцов-старший сидел в кресле, вытянув ноги и наслаждаясь отдыхом, покоем и хорошим коньяком. — Интересная, надо сказать, игра. Своеобразная. Спокойная, как сами англичане. Ходишь себе, с сыном беседуешь, птичек слушаешь, по шарику постукиваешь — прелесть!

— Это уж точно! — поддержал отца сын.

— И кто же у вас победил? — не унимался старик.

— Макар, конечно! — Кравцов-старший засмеялся. — Ему во всем везет.

— Да ладно тебе, отец! — рассмеялся и парень. Он сидел на диване рядом с Лолитой и все время чувствовал на себе и своей девушке всеобщее внимание, что смущало и радовало его одновременно. Он налил в одну рюмку коньяк, а в другую ликер и протянул обе Лолите:

— Выбирай!

— Эх, дети! — вздохнул старик. — Какая из вас отличная пара получается!

— Дедушка! — взмолился Макар.

— Я что, слишком далеко зашел?

— Пока нет, но можешь…

— Да ладно, Макар, не стесняйся! — не унимался Василий Александрович. — Я думал, нам всем уже можно что-то узнать. Рано или поздно… Я думаю, для этого ты и привез сюда Ло…

— Василий, я прошу тебя! — бросилась на защиту внука Елена Николаевна. — Ты ставишь их в неловкое положение.

— Да нет, бабушка, нет, отнюдь! — Макар выждал паузу и продолжил: — Раз уж дедушка об этом заговорил… Я днями попросил Лолиту выйти за меня замуж, теперь я рад сообщить, что она согласилась. Во вторник мы решили подать заявление.

— Макар! Господи Боже мой! — не на шутку разволновалась вдруг именинница. — Степан! — устремилась она к мужу, как к своему адвокату и помощнику.

— А что? По-моему, это замечательное известие! — и Кравцов-старший влил в себя разом целую рюмку коньяка.

— Ну да, конечно… — Светлана Васильевна все никак не могла справиться с охватившим ее волнением, но опомнилась и взяла себя в руки: — Конечно, это прекрасно… Поздравляю, поздравляю тебя, дорогая!

— Спасибо!

— Это несколько неожиданно… — Кравцова попыталась оправдаться, но Макар перехватил инициативу и постарался свести все к шутке:

— Но вы хоть рады за нас, родители?

— Конечно-конечно! Мы в восторге. Мы в восторге за вас обоих, — высказался от имени всех Степан Николаевич.

— Э-э, я-то был уверен, что вы только об этом и думаете, как сообщить все нам, — дедушка хитро подмигнул Лолите. — И я просто слегка ускорил развитие событий. Так ведь?

Девушка мягко и застенчиво улыбнулась, взволнованная царившей вокруг них суетой:

— Да.

— А теперь давайте выпьем за Макара и Лолиту! — громовым голосом вскричал дед. — Степан, наливай коньяк, а ты, Макар, как самый молодой, беги на кухню за шампанским…

Было далеко за полночь.

Все уже успели разойтись по своим комнатам, и в большом доме Кравцовых наступила тишина.

Макар вышел на крыльцо, сел на ступеньки и привалился спиной к перилам.

Он любил ночь. Он любил посидеть вот так, вытянув ноги и пуская в звездное небо струйки сигаретного дыма. Он любил слушать шум сосен и таинственное потрескивание веток в лесу. Он любил дождаться того момента, когда глаза привыкают к темноте и начинают довольно неплохо видеть окружающие предметы.

Он любил по ночам работать, так как ночь давала возможность остаться наедине с самим собой, со своими мыслями и образами. Она отключала от Макара внешний мир, позволяла сосредоточиться или помечтать. И, особенно в начале своей журналистской деятельности, Макар частенько просиживал за столом до самого рассвета, отстукивая на машинке очередное творение, выкуривая сигарету за сигаретой и поглощая неимоверное количество кофе.

Но никакая ночь в городе, за рабочим столом, не могла сравниться с такой ночью, как сегодня, — со всем богатством запахов, звуков. Ему и думать-то ни о чем не хотелось — достаточно было ощущения этой ночи — но мысли сами лезли в голову. Мысли тревожные и счастливые.

Лолита согласилась, родители восприняли известие об их намерениях с радостью. Он сам об этом давно мечтал и давно просил Лолиту выйти за него замуж.

Так почему же какая-то тихая грусть закрадывается в сердце? Почему ненароком смотришь на эту ночь так, будто прощаешься с чем-то бесконечно дорогим, и прощаешься навсегда?!

Неужели это всего лишь эгоистические чувства холостяка, теряющего свою свободу?

Позади скрипнула дверь, и Макар, не оборачиваясь, по звуку шагов понял, что это отец.

Кравцов-старший сел рядом, взял из предложенной сыном пачки сигарету и с наслаждением затянулся.

— Ночь-то какая!..

— Да, здорово.

— А ты давно ей предложил это?

— Кому? Что? — Макар в первую секунду даже не сообразил, о чем спрашивает отец.

— Лолите…

— A-а! Несколько дней назад.

— И она сразу согласилась?

— Сейчас-то да, но я ей давно делал предложение… Раньше она все время просила подождать.

Они помолчали, и Степан Николаевич ободряюще потрепал сына по плечу.

— Терпи теперь, казак.

— Отец, послушай, — Макар вдруг вспомнил, что он хотел сегодня сказать отцу целый день, да все не находил подходящего момента, — вчера за ужином я тебя обидел… То, что я наговорил… Я даже сам не знаю, в чем дело!

— Ничего, нормально.

— Нет, ты послушай!.. Самое забавное то, что сегодня я вдруг почувствовал какую-то особую близость между нами.

— Орел или решка? — Степан Николаевич протянул руку с зажатой в ладони монеткой.

— Решка.

Кравцов подбросил монету, поймал и разжал ладонь.