Триш Мори - Само искушение

Краем глаза она увидела, как он пожимает плечами.

– У вас на то свои причины. Может быть, пока я здесь, вы измените ко мне отношение.

Холли покачала головой, внезапно осознав реальность и невозможность ситуации.

– Мне очень жаль, но я не понимаю, как такое возможно. Я имею в виду, я знаю, что, когда обрезка будет завершена, вы получите наши подписи в желаемом контракте. Но как я могу забыть все истории, которые читала о вашей семье? Как я могу верить, что фирма «Вина Перман» не будет втянута в скандал или ее репутация не пострадает от простой ассоциации с вашей семьей?

– Вы про те истории, что можно прочесть в глянцевых журналах, ожидая приема у стоматолога? Те, в которых говорится о бывшей славе моей семьи? В которых рассказывается, что Четсфилды бесстыдно выставляют себя напоказ перед СМИ?

Холли внимательно посмотрела на Франко. Что-то насторожило ее в его словах. Возможно, он не так уж гордится выходками членов своей семьи.

Она кивнула:

– Да, эти истории.

Он посмотрел на нее в упор:

– На основании этих историй вы и меня решили выпачкать в грязи.

– Ну… – Она почувствовала себя неуверенно, вспоминая прочитанные статьи и стараясь вспомнить хотя бы один скандал, в котором был замешан Франко. – Но вы все равно Четсфилд, – заявила она.

Между его бровями залегла морщина.

– Ох, как больно.

– Так я говорю на приеме у стоматолога.

– Возможно, вам следует попросить обезболивающее.

Холли уже не знала, говорят ли они на одну и ту же тему. Она знает, что такое боль. Испытав ее однажды, она выжила.

– Я думаю, боль полезна, если она учит человека не делать глупостей, – сказала она.

– Значит, вы по-прежнему считаете сделку с Четсфилдами глупостью? – спросил Франко.

Она снова посмотрела на море, наблюдая за качающимися у причала лодками.

– Мы поступим по меньшей мере опрометчиво. Наша фирма добилась успеха совсем недавно. Мы можем легко потерять свою репутацию.

– Опрометчивость не всегда приносит вред. Иногда нужно просто рискнуть. Поверить в чудо, если хотите.

– Нельзя этого делать, если приходится рисковать делом вашей жизни. Потому что тогда опрометчивость становится опасной и граничит с безответственностью. Извините, но я никогда не буду считать сделку между «Винами Перман» и сетью отелей Четсфилдов удачной. – Холли помолчала. – Черт. А вы по-прежнему ведете себя мило.

– Но мое терпение небезгранично. – Взяв за руку, он заставил ее подняться. – Давайте прогуляемся.

Холли никогда не любила пристани. Она всю жизнь прожила в Кунаварре, недалеко от местного пляжа, и ей нравилось побережье. Но ее пугали скрипящие деревянные пристани и трещины между досками, через которые виднелось пенистое море. Ей не нравилось ходить по шаткому настилу, потому что казалось, будто земля уходит у нее из-под ног.

Но она ни за что не признается в этом Франко, идя с ним по пристани. Она засунула руки в карманы куртки, но не только из-за боязни, что Франко схватит ее за руку. Она внимательно смотрела себе под ноги, стараясь наступать на менее изношенные доски.

В конце пристани она схватилась за поручень, несколько раз вздохнула, чтобы успокоиться, и закрыла глаза.

Франко коснулся рукой ее плеча:

– Вы хорошо себя чувствуете?

Холли отшатнулась и открыла глаза, в которых читался страх:

– Я в порядке.

– Вы уверены?

Секунду помедлив, она облизнула губы, потом слабо улыбнулась:

– Конечно, я уверена.

– Вы не выглядите так, будто у вас все в порядке.

Она избегала его взгляда.

– Ну, я не люблю пристани. Вот и все.

– Почему?

– Мне не нравится, когда идешь по деревянной пристани, а у тебя под ногами видно море. Доски и ржавеющие болты скрипят, и возникает ощущение, что, если я что-то выроню, оно упадет в океан и я больше никогда это не увижу. – Она с трудом переводила дыхание, умоляюще глядя на Франко, прося его понимания.

– Вы умеете плавать?

– Конечно, я умею плавать! Мне просто не нравится, когда под ногами скрипят и качаются доски.

– Вы хотите вернуться?

В ее глазах читался страх. Она подняла руку, прося Франко подождать, а потом снова вцепилась в поручень:

– Нет! Еще нет. Дайте мне пару минут. Я скоро успокоюсь.

Он присел на корточки у поручня рядом с ней, глядя на волнорез, который в сильнейшие шторма защищал рыболовный флот. Кто бы мог подумать, что эта Заклинательница виноградных лоз боится такой ерунды, как пристани.

– Почему вы согласились приехать сюда, если боитесь пристаней? – спросил Франко. – Отчего вы не предупредили меня?

– Я не хотела, чтобы вы знали.

– Почему нет?

– Я не желаю, чтобы вы считали меня жалкой.

– Жалкой я вас не считаю.

– Ну да. Взрослая женщина боится какого-то глупого строения на пляже. В этом нет совсем ничего необычного!

– Я говорю правду, Холли.

Она посмотрела на него, будто проверяя, не пляшут ли веселые искорки в его глазах, потом снова уставилась на море. Прошла минута, прежде чем она заставила себя говорить:

– Однажды, когда я была маленькой, меня привели сюда бабушка и дедушка. Я принесла с собой любимого плюшевого медвежонка. Я размахивала им, держа в руке. Дедушка держал меня за руку и тоже ею размахивал. От внезапного порыва ветра плюшевый медвежонок выскочил у меня из рук, провалился между досками и упал в море. Я смотрела, как он тонет, и не понимала, почему никто его не спасает.

– И в этот момент вам перестали нравиться пристани?

– Нет. Я не думаю, что раньше они мне нравились. Все эти зазоры между досками… Океан прямо под ногами… – Она вздрогнула. – Но в тот день я поняла, что не зря не любила пристани.

Франко решил сменить тему:

– Как давно вы живете с Гусом?

Холли пожала плечами, все еще глядя на море:

– С тех пор, как мне исполнилось три года. Когда мама с папой погибли в автокатастрофе.

Помолчав, Франко произнес:

– Извините, если лезу не в свое дело.

– Это не тайна. Я жила с Гусом и Эсме, потом Эсме умерла. Хуже всего то, что я не помню своих родителей. – Холли нахмурилась. – Знаете, я смотрю на фотографии, вижу развалины больницы, где работал мой отец, руины кратера на берегу озера, где мы сегодня с вами были… – Она взглянула на него, ожидая, что он кивнет ей, прежде чем она продолжит говорить. – Я знаю, что у меня были родители, но они для меня почти абстрактное понятие. Есть ли в этом смысл? А вот как я потеряла плюшевого медвежонка, я помню. Я не забыла, как горевала, когда он тонул, словно потеряла самое дорогое, что у меня есть в жизни. – Она повернулась к Франко: – Глупо, правда?

Холли смотрела на него своими бирюзовыми глазами, разомкнув губы. Пряди волос разметались вокруг ее лица. И Франко ответил на ее вопрос единственным, как ему казалось, правильным способом.