Сьюзен Мейер - В неге объятий

Антонио моргнул. Судя по всему, Оливия даже и не подозревает, что Лаура Бэт беременна.

– Наверное, лишившись квартиры, она осознала, что не в том положении, чтобы привередничать, и ухватилась за первое подходящее предложение.

– Ну, если она тебе действительно не нужна, Такер бы с удовольствием ее взял. Ему как раз нужен человек, разбирающийся в информационных технологиях, с которым он мог бы работать напрямую, доверяя все свои тайны.

– Думаю, это как раз то, что ей надо.

– Я тоже так считаю; он хотел предложить ей эту должность после свадьбы, но она слишком быстро куда-то исчезла. Ладно, теперь мы, по крайней мере, знаем, куда она делась.

– Верно.

У Антонио словно камень с души свалился. Она нужна Такеру.

Вот и замечательно.

Только откуда взялось это непонятное чувство в животе. С чего он вдруг испугался ее потерять? Уж не потому ли, что без нее в доме станет невыносимо одиноко и тоскливо?

Оглянувшись по сторонам, сперва он не смог отыскать Лауру Бэт, а потом заметил, как она непринужденно переходит из одной группы что-то оживленно обсуждающих людей к другой, причем и там и там все мужчины благосклонно ей улыбаются, а она скромно улыбается в ответ.

В нем мгновенно вспыхнула ревность.

– Ну так как, ты готов знакомиться с клиентами?

– Более чем. – Не важно, что делать, лишь бы выкинуть ее из головы.

Следующий час прошел в непрерывном общении с Оливией, владельцами галерей, торговцами антиквариатом и предметами искусства и коллекционерами. И что самое странное, к нему вдруг вернулась прежняя способность непринужденно впечатлять и очаровывать, так что если бы у него была хоть одна работа, которую он мог если не продать, то хотя бы показать, вечер окончился бы настоящим фурором.

Но показывать было нечего, заказов он не принимал и вскоре снова остался наедине с Оливией, только сейчас до конца осознав всю серьезность своего положения.

– Пойду чего-нибудь выпью. Составишь мне компанию?

– Думаю, мне лучше поискать Такера.

Вот и замечательно.

Он может смело идти в бар, заказать скотч и отправляться домой, где сразу же ляжет спать, чтобы не думать, кем он когда-то был, но уже никогда не станет.

– Скотч, – заказал он, пробравшись сквозь толпу довольных собой и вечером людей. – Три порции.

Явно решив, что он заказывает на троих, бармен охотно кивнул. Усевшись за стойку, Антонио случайно заметил застывшую в одиночестве перед картиной Лауру Бэт.

В стотысячный раз пристально ее разглядывая, он уже знал, какие оттенки и полутона использовал бы, реши он все-таки ее нарисовать, чтобы все остальные сумели разглядеть то, что он видел в ней сам. Картина, на которой вновь обращенная от всего сердца влюбляется в искусство.

Черт! Ну зачем он опять думает, как стал бы ее рисовать?

– Ваш заказ.

Мгновенно осушив первый стакан, Антонио поискал в кармане денег на чаевые, бросил на стойку стопку банкнотов и ушел, держа в каждой руке по стакану, целенаправленно удаляясь от Лауры Бэт. Она уже рассматривала другую картину, которая, судя по всему, нравилась ей так же, как и работы Пикассо.

Пристально наблюдая за своей помощницей, Антонио неторопливо поглощал второй стакан скотча, чувствуя, как в нем разгорается желание ее рисовать. И как раз в эту минуту к нему подошел Джейсон Эшбери.

– Я бы хотел оставить вам визитку.

– Извините? – Антонио удивленно моргнул и отставил стакан.

– Никогда не стоит извиняться за хороший напиток, – рассмеялся Джейсон, вручая ему визитку. – Я знаю, вы привыкли к крупным галереям, но, надеюсь, вы и к нам в Аризону заглянете.

Антонио с удовольствием бы съездил в Аризону и устроил бы там выставку, вот только есть одна загвоздка. Ни черта он больше не рисует.

Его взгляд в который уже раз вернулся к Лауре Бэт.

– Приезжайте к нам и, возможно, найдете у нас новое вдохновение.

Пожав на прощание руку, Джейсон ушел, а Антонио снова отыскал глазами Лауру Бэт, которая даже в роскошном платье ухитрялась выглядеть до неприличия невинной. Так может, именно поэтому его к ней так и влечет? Потому что она полная противоположность его покойной жены? И если эта невинность и есть лекарство, что поможет ему вновь взять в руки кисти, к чему противиться вспыхнувшему в них влечению?

Глубоко вдохнув, Антонио пошел к Лауре Бэт.

– Все хорошо?

– А что? По-твоему, женщина не может осматривать галерею в одиночестве?

– Может, но ты беременна, а уже поздно, и тебе еще предстоит вести машину до дома.

Лаура Бэт слегка вздрогнула.

– Видел, как я приехала?

– Видел, как ты выходила из машины.

– Забавно получилось, – рассмеялась Лаура Бэт.

– Смотрелось так, словно ты наслаждалась каждой секундой.

– Именно. – Она глубоко вдохнула. – И мне будет этого не хватать.

– Чего? Барселоны?

– Нет. Нарядов и игры на публику.

– Почему? Тебя еще ждет пара недель в Италии, наряжайся и играй сколько душе угодно.

Но Лаура Бэт лишь головой покачала.

– Не получится. Разглядывая картины и наслаждаясь всем этим великолепием, я вспомнила кое-что из того, о чем думала на свадьбе. Я приняла предложение, как мне тогда казалось, настоящей работы, потому что у меня нет никаких сбережений, а в Нью-Йорке устроиться не получилось. Но тебе я в общем-то совершенно не нужна, а это общество мне чуждо. Пора возвращаться домой.

– Домой в Нью-Йорк или домой в Кентукки? – уточнил Антонио, чувствуя, как внутри нарастает паника.

– В Кентукки. Я отлично понимаю, что с моим образованием там сложно отыскать подходящую работу, но я жду ребенка, и мне нужна моральная поддержка матери. Правда, насмотревшись на одну картину, я вдруг поняла, что у меня было замечательное детство.

– На какую картину?

Она сделала пару шагов вправо.

– Вот эту.

Антонио озадаченно уставился на трех собак, что бежали через низкий кустарник вдоль осеннего пруда.

– И это напоминает тебе о доме?

– Да.

– У тебя была собака? – Антонио попытался найти хоть что-то хорошее среди безудержной тоски.

– Нет, – рассмеялась Лаура Бэт, – но у нас были промозглые ноябри. Стоит лишь холоду войти в силу, и от него нигде невозможно укрыться. Но мои лучшие воспоминания связаны именно с осенью.

Лаура Бэт оторвалась от картины, поворачиваясь к Антонио, и стоило ему только заметить в зеленых глазах отблески далеких воспоминаний, как в нем вновь проснулось желание рисовать. Но на этот раз оно приобрело совершенно новую форму. На этот раз это было не непонятное влечение, не безудержная вспышка желания или строго технический подбор цвета и перспективы, а тихая, спокойная потребность, не несущая в себе ни следа боли или злости. Пришедшее на этот раз чувство было совершенно нормальным и понятным.