Ольга Клюкина - Визажистка

— Работаешь? — с одобрением кивнул он Вере. — Пошли, соседка, поговорить надо. Дело есть.

— Здесь говори, мне некогда, — ответила Вера, окидывая взглядом свой импровизированный «салон». Возле зеркала здесь висела единственная, оформленная в рамку со стеклом репродукция — «Венера» Боттичелли, та самая, которая стоит на большой раковине с развевающимися волосами и прикрывает одной рукой обнаженную грудь.

Вера до сих пор не могла решить для себя один простой вопрос: то ли Венера закрывается рукой от нескромных взглядов людей, то ли она, наоборот, приложила ладонь к сердцу, признаваясь всем в любви? Или, например, просто в любви к жизни, ни к кому не обращаясь конкретно?

В замечании соседки, что Вера чем-то похожа на эту «картинку», определенно что-то было. Теперь, когда Вера поневоле крутилась перед зеркалом и часто видела свое отражение, она все больше убеждалась, что в простодушном открытии была какая-то доля правды — ее глаза, форма губ и носа действительно имели неуловимое сходство с образом, созданным великим художником.

С одним только «но» — если бы Вера имела такую же безмятежную улыбку, блуждающую на губах этой красавицы!

Взгляд боттичеллиевской Венеры был слегка расплывчатым, расфокусированным, какой нередко встречается у только что проснувшегося ребенка. Вера смотрела в зеркало более настороженно, напряженно.

— Значит, того… колдуете? — нерешительно потоптался Вовчик, на которого подействовала непонятно-торжественная обстановка в комнате, словно он и впрямь присутствовал при совершении магических обрядов. — А я тебя вот чего хотел спросить: ты татуировки сделать сумеешь?

— Татуировки? — задумалась Вера. — Не знаю, не пробовала. Терпеть не могу татуировки. И потом — это же так ответственно… На всю жизнь.

— Ну уж прям! — возразил Вовчик. — Я говорил с одним таким деятелем, и он сказал, что сейчас, когда картину делают, какую-то натуральную краску под кожу загоняют, и она со временем рассасывается, можно что-нибудь другое на спине изображать.

— Это сложно — надо врачом быть. Да и оборудование, наверное, дорогое…

— Оборудование я тебе как раз принес, вот тут оно, — потряс Вовчик в руке большой чемодан, в котором что-то загремело. — Здесь одному оно стало не нужно, мы и купили по дешевке, для дела.

— По дешевке — это сколько? — поинтересовалась Вера.

— Да какая тебе разница? Ты работой сможешь отдать, сделаешь всем нашим картины кому где захочется — и полный порядок. И потом — мы же свои люди, соседи, — разберемся.

— Так я же не художник! — удивилась Вера. — И вообще не умею.

— Ничего, ты способная, быстро научишься. Я тут для тебя заодно образцы прихватил и инструкцию.

Вовчик открыл чемодан, в нем лежало множество каких-то непонятных предметов, а сверху — самодельные рисунки.

— Ой, что это? — прямо-таки ахнула Вера, увидев на первой же картинке изображение грифона — мифического существа с львиным телом, а головой, крыльями и когтями — орла. — Кто это у вас античным искусством интересуется?

— Чем-чем? — удивился Вовчик. — Да нет, сейчас нашивки такие мужики носят во внутренних войсках, и вообще эти твари в моде…

Ничего себе — оказывается, грифоны были в моде!

В древнейших преданиях говорится, что грифоны хранили свои несметные сокровища и что их самки откладывали яйца из агата. А всякого, кто покушался на богатство, грифоны запросто разрывали на куски острыми, как кинжалы, когтями. Вера подумала: чем не пресловутые новые русские?

— Да ладно, там картинки еще получше есть, — поторопил Вовчик. — Чего ты застыла?

Остальные картинки оказались вовсе непотребными — голые разверстые бабы с большими грудями, терминаторы, какие-то чудовищные червяки с человеческими глазами, детально прорисованные автоматы.

— Нет, — сказала Вера, откладывая в сторону листы. — Так я точно не смогу.

— Да ты попробуй! Ленка говорила — ты способная.

— Но не на такие художества. И потом, врет она все. Как будто ты свою сестру не знаешь.

— Знаю. А вот тебя и не знаю почти что. Слушай, а чего ты все время одна, а? Хочешь, будешь моей женщиной? А чего такого? Ты не смотри, что я молодой. Я опытный и в обиду не дам. И я собираюсь завязать. Да и квартиры близко.

— Я… подумаю, — сказала Вера, чуть не поперхнувшись от такого неожиданного предложения. Столько любви в один день — нет, все-таки это многовато! — Мне сейчас работать надо.

— Ясно. Быстро только кошки родятся, — перевел на свой язык ее мысль Вовчик. — Я тогда тебе все пока оставлю тут, для татуировок, — тренируйся. Знаешь, я ведь тогда в морге Валета сначала по татуировке узнал. У него на кисти руки якорь был особенный, в виде буквы «Л». Я тоже на всякий случай хочу что-нибудь такое изобразить, чтобы ни у кого больше не было, чтобы в случае чего меня хоть так найти могли. Ты ведь меня понимаешь?

— Приблизительно, — сказала Вера. — Оставляй свой чемоданчик. Я пока ничего не обещаю, но хоть посмотрю, что это такое, на досуге.

Одно время, особенно сразу же после развода, Веру по утрам преследовало настойчивое желание — выспаться.

Но это вовсе не означало, что она постоянно хотела спать. Как раз наоборот, всякий раз Вера буквально силой загоняла себя в постель. Потому что хотелось не спать, а именно выспаться, чтобы в одно прекрасное утро вдруг проснуться с ясной головой, румянцем на щеках, полной здоровья и молодых сил. Допустим, досчитать до трех — и очнуться совершенно счастливым человеком, как в сказке, разом забыв обо всех своих горестях и проблемах.

Ведь Вера отлично, до мельчайших подробностей, помнила такие детские утренние пробуждения. Странно, что теперь их никакими силами не получалось вернуть.

Вроде бы только что, совсем недавно, она строила планы на будущее, много хохотала, дурачилась с Антошей, читала в постели до рассвета, беззаботно пьянствовала с друзьями и, в сущности, вытворяла все, что ей угодно.

И вдруг обнаружила, что ничего этого уже делать больше не может. А точнее, не хочет. Словно каждый день ее жизни вдруг покрыла сплошная пелена вековой усталости, и как стремление от нее освободиться, сопротивление — желание выспаться. То есть Вера, конечно, могла бы при случае и выпить, и побалагурить, но уже по-другому — старательно, без всякого энтузиазма. Скорее, из желания доказать самой себе, что она еще по возрасту молода и все может… если захочет. Хотя для этого тоже требовалось для начала как минимум выспаться.

Казалось бы, ничего ужасного, особенного не случилось: просто из жизни ушла любовь. «Увы, меня покинуло чувство влюбленности», как выразилась по телевизору героиня какого-то иностранного фильма. Вот именно: раз — и покинуло, «а мышка бежала, хвостиком махнула»…