Ольга Дрёмова - Танго втроём. Неудобная любовь

— Да… история неприятная, — прижав ладонь к дряблой шее, старичок у окна натужно кашлянул. — Я глубоко сожалею о том, что вам пришлось пережить, и поверьте, мне понятно ваше состояние, но, Анастасия Дмитриевна, ведь не секрет, что по протекции вышестоящих органов в наши вузы поступает чуть ли не каждый десятый абитуриент, — вдруг выдал он.

Рассчитывая на полное понимание присутствующих, Анастасия Дмитриевна на какой-то момент замерла, но потом, словно опомнившись, шумно вздохнула, и, повернувшись к Петру Вениаминовичу всем корпусом, с нажимом произнесла:

— Я удивлена, профессор, вашей неадекватной реакцией, как, полагаю, и все находящиеся в этой аудитории.

— Но позвольте, вы же сказали, эта девушка окончила курс с отличием… — попытался он отстоять свою точку зрения.

— То есть вы хотите сказать, что результаты успеваемости Кряжиной полностью перечёркивают то унижение, которое мне… вернее, которое всем нам , — акцентируя последнее слово, замдекана заметно повысила голос, — было нанесено её высокопоставленным родственником? Я вас правильно поняла?

— Да нет… что вы, Анастасия Дмитриевна… нет, вовсе нет… — Слыша перешёптывание коллег, старичок суетливо забегал глазами и, стараясь не глядеть докладчице в лицо, заёрзал на стуле.

— Да, успеваемость этой девушки — выше всяких похвал, но до тех пор, пока… был жив… её высокопоставленный родственник, на администрацию института оказывалось постоянное давление!

Выразительная пауза, выдержанная замдекана в классических традициях умелого оратора, оказала своё действие. Вникнув в смысл сказанного и поняв, что высокая карающая длань этого важного родственника уже не в силах до них дотянуться, присутствующие заметно оживились и заговорили все разом.

— Товарищи! Товарищи! Попрошу ещё минуточку внимания! — постучав карандашом по столу, Анастасия Дмитриевна заговорила снова. — В течение пяти лет Мария Кряжина получала от института повышенную стипендию, в которой, к слову сказать, совершенно не нуждалась, — как бы между делом, вскользь, добавила она. — Я полагаю, пришла пора отдавать долг государству, вложившему в её обучение немалые суммы. Безусловно, Мария Николаевна — отличный специалист, и её красный диплом — наша общая гордость, но, мне думается, будет справедливым предоставить ей возможность проявить свои способности самостоятельно, так сказать, без чьего-либо вмешательства со стороны.

— Но испокон веку выпускникам с красным дипломом отдавалось предпочтение перед всеми прочими, — не обращаясь ни к кому конкретно, но так, чтобы услышали все, упрямо пробубнил сухонький старичок.

— Пётр Вениаминович! — произнося имя-отчество своенравного старикашки, Игорь Кузьмич встал в полный рост и выразительно взглянул на Анастасию Дмитриевну. — По большому счёту нам не понятна причина вашего недовольства. Мария Николаевна — большая умница, и, думаю, я не сильно ошибусь, если выражу всеобщее восхищение перед её трудолюбием и настойчивостью, но… — Назидательно подняв указательный палец, он сделал весьма внушительную паузу. — Как нам всем известно, в марте этого года состоялся XXIII съезд Коммунистической Партии, на котором обсуждались важные задачи, стоящие перед нашим обществом. И одной из таких задач является как раз вопрос образования. В наше непростое время, когда весь советский народ, не покладая рук, трудится на благо родной страны, каждый специалист, тем более такого уровня, как… э-э…

— Кряжина, — мгновенно придя на выручку коллеге, негромко подсказала замдекана.

— Да… как Кряжина, — небрежно кивнув головой, поблагодарил Игорь Кузьмич, — каждый толковый специалист должен полностью посвятить себя своей работе, своему делу. И не важно, в какой точке нашей необъятной Родины потребуется его помощь! — в голосе Игоря Кузьмича зазвучала высокая патетика. — Главное — не в этом. Главное — это гордость за свою страну, за то, что тебе доверено такое ответственное дело — воспитание подрастающего поколения! — Услышав аплодисменты, заведующий кафедрой скромно потупился и опустился на стул.

— Позвольте, но я читал опубликованные материалы XXIII съезда, и там ни слова не было сказано о том, чтобы выпускников вузов, окончивших институты с красным дипломом, распределяли против их воли. Помилуйте, на всём курсе у вас только восемь человек имеют красный диплом, и одна из них — Мария Кряжина! — втягивая голову в плечи, совсем тихо пробормотал борец за попранную справедливость.

— Вот ведь упёрся, одна морока с ним! И зачем только из министерства присылают на распределение такое несчастье! — теряя терпение, наклонясь к самому уху Игоря Кузьмича, едва слышно прошептала Анастасия Дмитриевна. — Ну что мне, встать и сказать в открытую, что эта Кряжина со своими выкидонами и высокопоставленными родственничками у меня вот где? — резанув ладонью у горла, она зло поджала губы.

— А чего вы ждёте, всё равно Шевлянскому ничего доказать нельзя, ставьте вопрос на голосование, и дело с концом, — изогнул правую бровь Игорь Кузьмич. — Я надеюсь, место для распределения этого юного дарования подобрано подходящее?

— Да, мною лично, с нежностью и любовью, — хохотнула Анастасия Дмитриевна и, приподняв со стула своё дородное тело, постучала карандашом по пустому стакану, стоящему на загаженном мухами стеклянном подносе рядом с графином. — Товарищи! Поступило предложение решить спорный вопрос распределения студентки методом голосования. Кто за то, чтобы Мария Николаевна была распределена на общих основаниях со всеми студентами курса, прошу поднять руки. Пятеро против одного, — после секундной паузы произнесла она. — Ну что ж, решение принято большинством голосов. Спасибо за поддержку.

Слыша, как в ушах шумит кровь, Марья сжала кулаки и медленно двинулась вдоль коридора по направлению к Самсоновой.

— Машенька, не надо! — соскользнув со щёк, ладони Нины молитвенно сомкнулись под подбородком. — Я прошу тебя, слышишь, не связывайся. Ещё несколько дней, и мы с ней больше никогда не встретимся!

— Да что мне твоя Кряжина сделает? — Высокомерно вскинув подбородок, Юля насмешливо смерила дрожащую Нину презрительным взглядом, но, увидев выражение лица Марьи, невольно отступила назад и почувствовала, как по спине побежали мурашки.

— Как же ты мне надоела, Самсонова! — Сузив глаза, Марья с ненавистью взглянула в лицо старосты. — И что тебе неймётся, что ты ко всем цепляешься?! Какое тебе дело, куда делся мой муж и чем зарабатывает на жизнь семья Нины! И что ты людям нервы треплешь, дрянь ты эдакая!

— Замолчи! — Глядя в расширившиеся, горящие зрачки Марьи, Юля испуганно вздрогнула и отступила на два шага назад, к широким фигурным перилам, идущим по периметру всего этажа.