Ольга Кирсанова - Венера из Антальи

— Чудо. — Юля зачарованно смотрела на атлетические фигуры древнегреческих героев, богов и богинь.

Оля и тут нашла к чему придраться.

— Сделали из музея аттракцион какой-то. Красный свет уместен только в борделе. Скульптуру надо смотреть в естественном освещении. Кстати, Юля, и особенно ты, Ник, обратите внимание, — Оля встала рядом с двухметровой Афродитой, — у греков почитались настоящие женские формы, то, что называется классической красотой: широкие бедра, крепкие плечи, а не заморенные диетами подиумные модели.

Шпилька наверняка была обращена в мою сторону, намек на Людку Крушинскую.

— Во все времена — свои представления о красоте, — примирительно вздохнула Юля, — в готический период восхищались как раз худыми женщинами с узкими бедрами.

Залы Османской порты поразили пестротой. Небольшая поклонница Востока, Оля проскакала их «на одной ноге», не забывая при этом ехидничать. Впереди открывалась величественная перспектива недавно возведенного зала, где и была выставлена самая большая достопримечательность археологического музея, недавно извлеченная из развалин античного Аспендоса Венера Анталийская.

Нам повезло, вместо Олиных комментариев можно было послушать профессионального русскоговорящего гида, расположившего в центре зала полукругом группу экскурсантов. Его лекция была далеко не лучшей из слышанных мной. Однако ему удавалось главное — держать внимание туристов.

— Посмотрите вверх, — громогласно объявил гид.

Все дружно задрали головы, даже моя сестра, обычно не поддающаяся «гипнозу», и та вскинула подбородок. Над нами в высоте белел диск чистого неба.

— Этот зал нашего Анталийского археологического музея выполнен по всем канонам византийской архитектуры и зодчества времен Великой Порты. Он — точная копия парадного зала дворца султана…

Юля слегка поежилась, наверняка ей не улыбалось выслушивать до конца пространную речь гида.

— На кладбище спешишь? — не удержался я.

К этому моменту у нас с ней завязались вполне дружеские отношения, во всяком случае я уже мог секретничать с ней об Оле.

— Боюсь, твоя сестра обидится, а самой скульптуры из-за экскурсантов пока и не видно, — прошептала Круглова.

— …а теперь, — с интонациями распорядителя циркового манежа проговорил гид, — обратите внимание на отделку зала. Над ней работали лучшие современные турецкие дизайнеры по интерьерам. Подобный стиль, сочетающий в себе художественные достижения Запада и Востока, чрезвычайно популярен сейчас по оба берега Атлантики. Самые высокооплачиваемые дизайнеры…

Оля не выдержала и пробралась сквозь экскурсантов к шедевру, ради которого и был возведен отдельный зал традиционной архитектуры. Нам оставалось или последовать за ней, или же тихо любезничать. Наверное, Юле наговорили в Москве многое о Венере Анталийской, она не удержалась, взяла меня за руку, и мы протиснулись к самому шнуру, ограждавшему скульптуру.

По мне, так и не о чем было бы говорить. На мраморном возвышении точно посередине зала стояла бронзовая статуэтка сантиметров шестьдесят-восемьдесят в высоту. Однако экскурсовод тут же развеял мой пессимизм.

— Перед вами бронзовая скульптура — точная копия Венеры Милосской. И если у мраморного оригинала отсутствуют руки, то Анталийская целехонька, чем и знаменита, и очень ценна… Застрахована на несколько миллионов долларов. Только в этом году она была извлечена археологами из античных развалин…

Теперь уже и я, и Юля во все глаза смотрели на статуэтку. Слова о миллионах долларов поневоле внушали уважение.

— Вот что значит правильный маркетинговый ход, — прошептал я на ухо специалистке по захоронениям.

Оля тут же обернулась и приложила палец к губам, мол, веди себя, Ник, пристойно.

Экскурсовод профессиональным взглядом выделил из толпы туристов мою сестру и тут же предложил:

— Попрошу вас подойти поближе.

— Я? — Оля вскинула брови.

Да, не стоило ей лезть вперед, подобные активистки обычно и становятся жертвами.

— Да… да… именно вы, — с готовностью подтвердил коварный гид и даже протянул руку, предлагая встать к скульптуре вплотную.

Оля обернулась ко мне, ища поддержки. Я слабонервно опустил взгляд. Один-единственный шаг к скульптуре, нога, поставленная за оградительный шнур, и тут же взвыла сигнализация. Оля, чертыхнувшись, отскочила назад. Полицейский из охраны музея радостно лыбился, наверняка подобное развлечение для туристов входило в программу.

— В пол в радиусе трех метров от постамента вмонтированы датчики, реагирующие на изменение нагрузки. Стоит только поставить ногу, и они мгновенно срабатывают. Такая же сигнализация установлена и в музеях Ватикана, — не без гордости добавил гид, — прошу всех на выход, за нами есть еще желающие насладиться шедевром античных времен.

Насладившись историко-культурным наследием Антальи, мы оказались на свежем воздухе. Впереди нас еще ждал сад с шедеврами древней архитектурной пластики.

— Оля, с тобой все в порядке? — поинтересовался я, когда сестра полезла в сумочку за таблетками.

— Не мог меня остановить? У меня сердце стучит, словно швейная машинка. Идиот! Не ты, конечно, а экскурсовод.

— Свежий воздух, шедевры… — проговорил я, стараясь быть искренним, — пройдемся посмотрим. Не зря же мы сюда приехали.

Созерцание античных и средневековых саркофагов на время сблизило и Олю, и Юлю Круглову. «Мои женщины», как я уже начал их называть в мыслях, могли сосуществовать, что, естественно, радовало.

— Какой прелестный саркофаг! — восхищалась Круглова, обходя мраморную коробку с рельефами.

— Настоящий шедевр. Но, если вам приходилось бывать в Риме, там вы увидели бы и более утонченную композицию, выставленную в…

— В Риме мне бывать не приходилось…

Я вновь почувствовал себя лишним на этом «празднике жизни».

— Музей закрывается… — донеслось до нашего слуха вкрадчивое сообщение по внутреннему радио, — в вашем распоряжении еще двадцать минут, просим…

— Однако и время летит, — Оля взглянула на часы, — я еще надеялась вернуться в зал Великой Порты.

— Неподалеку от музея — прелестный некрополь султанских жен! — напомнила Юля.

— Конечно же, Оля, ты не станешь спорить, что посещение кладбища тоже часть культурной программы. И это куда приятнее бесцельного времяпрепровождения на пляже, — вкрутил я.

— Именно так, — бесстрастно подтвердила сестра.

Вообще-то я не любительница посещать кладбища, крематории, колумбарии и прочие юдоли печали. И даже исторические некрополи — не для меня. Помню, когда после третьего курса я стажировалась в Эрмитаже, мне поручили составить описание римского саркофага с барельефами. С каким же отвращением я это делала! Хотя саркофаг и выглядел художественно завершенным, мне постоянно чудился запах тлена и плесени, исходящий изнутри этого холодного мраморного ящика…