Диана Гэблдон - Написано кровью моего сердца. Книга 1. Перипетии судьбы [litres]

– Это была случайность, – сказал Грей, пусть и без особой охоты, и охранники расслабились.

– Ладно, – наконец сказал лейтенант. Его голос сорвался, и он хрипло повторил: – Ладно! – И вызывающе огляделся. Но никто не оказался настолько глуп, чтобы засмеяться.

У Грея дрожали ноги, и он резко сел, чтобы не упасть. Мюррей и остальные пленники смотрели с нарочитым спокойствием.

– Tibi debeo , – тихо сказал Грей на латыни. «Я буду тебе должен».

– Deo gratias , – прошептал Мюррей. «Слава Богу».

И лишь тогда Грей увидел кровь на руке и боку Мюррея – и обломок стрелы в его правом плече.

Очнувшись, Уильям обнаружил, что лежит на чем-то неподвижном. Слава богу. К его губам прижалась фляжка, и он принялся пить, захлебываясь и жадно пытаясь заглотить как можно больше.

– Не так быстро, иначе станет плохо, – сказал знакомый голос. – Отдышись, и получишь еще воды.

Уильям вздохнул и прищурился против света. Над ним нависло знакомое лицо, и он протянул к нему дрожащую руку.

– Папа…

– Нет, но ты почти угадал, – крепко сжав его руку и сев рядом, ответил дядя Хэл. – Голова болит?

Уильям закрыл глаза и попытался сосредоточиться на чем-то еще помимо боли.

– Нет… не очень.

– Не ври, тебя по ней ударили, – пробормотал дядя, осторожно поворачивая голову Уильяма на другой бок. – Давай-ка посмотрим…

– Дай лучше пить, – ответил Уильям.

Дядя фыркнул и поднес к его рту фляжку.

– Петь сможешь? – вдруг спросил он, когда Уильям напился.

Перед глазами все плыло – Уильям видел то одного дядю, то двух. Он закрыл глаз, и дядя вновь стал один.

– Ты хочешь, чтобы я спел? – спросил Уильям.

– Разумеется, не прямо сейчас, – отозвался дядя. Он пересел на табурет и принялся насвистывать. – Узнаешь?

– «Лиллибуллеро», военный марш, – почти сердито произнес Уильям. – Зачем тебе это?

– Знавал я парня, которого ударили по голове топором и он разучился петь. Не мог отличить одной ноты от другой. – Хэл нагнулся, показал два пальца и спросил: – Сколько пальцев видишь?

– Два. Засунь их себе в нос. Не мог бы ты оставить меня одного? Меня тошнит.

– Говорил я тебе – не пей так быстро.

Дядя подал тазик и придержал Уильяму голову, пока тот, кашляя и задыхаясь, извергал изо рта и носа воду.

Когда его уложили обратно, Уильям уже достаточно пришел в себя и понял, что лежит на кровати в армейской палатке. Скорее всего, это палатка дяди – судя по потрепанному ящику и лежащему на нем мечу. Через отдернутый полог светили лучи заходящего солнца.

– Что случилось? – Уильям утер рот ладонью.

– А что ты помнишь? – вручив ему фляжку, спросил дядя.

Вспоминались лишь обрывки. Последнее, что он помнил хорошо, – Джейн и ее сестра смеются над ним, стоя на берегу ручья. Уильям отпил воды и осторожно тронул голову, на которой обнаружилась повязка. Прикосновение вызвало боль.

– Помню, как спустился к ручью напоить коня.

Дядя выгнул бровь.

– Тебя нашли в распадке у местечка под названием Спотсвуд или как-то так. Там охраняли мост войска фон Книпхаузена.

Уильям хотел покачать головой, но передумал и прикрыл глаза, чтобы в них не бил свет.

– Не помню.

– Ничего, память еще вернется. – Дядя помолчал и спросил: – Может, ты помнишь, где в последний раз видел отца?

На Уильяма снизошло невероятное спокойствие. Должно быть, ему уже на это наплевать. Рано или поздно об этом узнают все.

– Которого из двух? – равнодушно поинтересовался он и открыл глаза.

Дядя смотрел на него с интересом, но без удивления.

– Значит, ты встретил полковника Фрэзера?

– Да. Ты давно об этом знаешь?

– Полностью удостоверился примерно три секунды назад. – Дядя ослабил кожаный галстук и вздохнул с облегчением: – Боже, как жарко. – От галстука на шее осталась красная полоса, и он потер ее, прикрыв глаза. – Стоило задуматься, что ты не зря похож на полковника Фрэзера… когда я видел его недавно в Филадельфии. Я его не встречал с тех пор, как ты был ребенком, но и тогда не видел вас рядом.

– Вот как.

Они немного помолчали. Мошкара кружилась вокруг, словно снежинки. Уильям наконец-то расслышал шум окружавшего их большого лагеря и догадался, что они у генерала Клинтона.

– Я не знал, что ты был с сэром Генри, – произнес Уильям.

Хэл кивнул, вынул свою старую серебряную фляжку из кармана мундира и положил одежду на сундук.

– Да нет, я был с Корнуоллисом. Мы – то есть полк – прибыли в Нью-Йорк две недели назад. Я приехал в Филадельфию повидаться с Генри и Джоном и разузнать о Бенджамине. Я успел покинуть город вместе с армией.

– Бен? Что он сделал?

– Женился, родил сына и сдуру попал в плен к повстанцам. Хотя, быть может, здесь не обошлось без чьей-либо помощи… Если я дам тебе глотнуть вот это, ты удержишь его внутри?

Уильям молча взял фляжку и осторожно принюхался. Бренди. Желудок молчал, и Уильям рискнул сделать глоток. Дядя молча смотрел на него. Сходство Хэла с лордом Джоном одновременно успокаивало и раздражало.

– Вернемся к твоему отцу… или моему брату, если тебе так больше нравится. Может, ты помнишь, где видел его в последний раз?

Раздражение переросло в гнев.

– Да, черт возьми! Утром шестнадцатого числа. В его доме. С моим вторым отцом.

Хэл заинтересованно хмыкнул.

– Тогда ты это и узнал?

– Да.

– Джон сказал?

– Нет, черт возьми! – Кровь бросилась в лицо Уильяму, головная боль усилилась и вызвала тошноту. – Если бы я не столкнулся лицом к лицу с этим… с этим человеком, вряд ли он когда-нибудь сказал мне об этом!

Уильяма повело в сторону, и он вытянул руку, чтобы не упасть. Хэл схватил его за плечи и уложил на постель. Уильям затих и стиснул зубы, ожидая, пока пройдет боль. Дядя вынул фляжку из его ослабевшей руки и задумчиво глотнул бренди.

– Могло быть и хуже, – заметил он. – Я говорю о твоем отце.

– Да ну?

– Он ведь шотландец.

– И предатель.

– И предатель, – согласился Хэл. – А еще чертовски хороший мечник. И умеет обращаться с лошадьми.

– Ради бога, он же был конюхом! Разумеется, он умеет обращаться с лошадьми! – Вспышка гнева вновь заставила Уильяма сесть, невзирая на боль в висках. – И что мне теперь делать?

Дядя глубоко вздохнул и заткнул фляжку пробкой.

– Тебе нужен совет? Ты слишком большой для того, чтобы давать тебе совет, и слишком молод, чтобы принять его. – Дядя искоса взглянул на Уильяма, напомнив тому отца. Лицо Хэла у`же, старше, темные брови топорщатся, но в уголках глаз таится та же печальная насмешка. – Не думал о том, чтобы вышибить себе мозги?

– Нет. – Уильям озадаченно моргнул.

– Вот и хорошо. Рано или поздно все наладится, так ведь? – Дядя встал, потянулся и простонал: – Боже, как я стар. Ложись, Уильям, и спи. Ты сейчас не в том состоянии, чтобы думать. – Он открыл фонарь, задул огонь, и в палатке стало темно.