Джен Сакс - Милашка

— Где ты набрался таких выражений? — Она кинула испепеляющий взгляд.

— Смотрю кино. — Я сделал паузу и выжидающе посмотрел на нее.

Она долго молчала, а потом обреченно вздохнула и взглянула мне в глаза.

— Это не так. Меня охватывает ужас при одной мысли, что я убивала людей. Но поверь, я делала это не преднамеренно. Я никогда не планировала убийство, просто импровизировала, когда не было выхода. Что же касается удачи и везения, то я никогда не отворачивалась, когда они встречались на моем пути.

Грейс помолчала, обдумывая сказанное. Потом подняла голову и огорошила меня:

— Знаешь, Сэм, я не смогу больше спать с тобой.

— Почему? — оторопел я.

— Нужно собраться с мыслями и обдумать сложившиеся между нами отношения.

— Ах да, обдумать. Ну что ж, думать не вредно, однако, насколько мне помнится, ты уже собиралась это сделать вчера. Должен сказать тебе откровенно, ты намного лучше, когда не думаешь.

Я действительно так считал и сказал это вовсе не от отчаяния.

— Когда-то я знала людей, которые с тобой не согласились бы. — Она замолчала, а потом вдруг взорвалась: — Скажи откровенно, я свободна или ты собираешься шантажировать меня?

— Не мели ерунды! — Я даже поморщился. — Неужели ты думаешь, что я вчера пришел, чтобы шантажировать тебя? Какая чушь!

— Не знаю, но почти уверена, что ты воспользовался ситуацией в своих корыстных целях! — негодующе воскликнула она, не поднимая глаз.

— Да, обычно я так и поступаю, но сейчас ты видишь только то, что лежит на поверхности. Если бы ты знала меня лучше, поняла бы… — Поняла что? Боже мой, что я плету? — Ты бы поняла, что это не я воспользовался ситуацией, а ситуация воспользовалась мной.

— Ну что ж, может быть, мне действительно стоит узнать тебя получше, — сказала она медленно, наконец-то подняв глаза.

— Что же тебе мешает?

— Страх.

— Я не причиню тебе зла.

Грейс зажмурилась и звучно втянула в себя через трубочку остатки коктейля на дне стакана.

— Может, я боюсь за тебя.

Я снисходительно улыбнулся:

— Если судишь по моей внешности, то должен предупредить — она обманчива. Я не такой беспомощный, как тебе могло показаться.

— Что? — насторожилась она.

— О, прости, — поспешил я придать своим словам шутливый оттенок. — Я имел в виду не себя, а тебя.

Женщина прикусила губу и задумалась.

— Вполне могу понять твое «нет», если это будет сказано серьезно и не без оснований, — угрюмо буркнул я, чувствуя, что наш разговор подходит к концу.

— Я не знаю, Сэм.

— В таком случае давай вместе разберемся в своих чувствах.

Грейс молчала так долго, что мне показалось, будто прошла вечность.

— Хорошо, но только никакого секса. — Она опустила голову, словно укоряя себя за столь жестокое решение.

— Ну что ж, — неохотно согласился я, грустно улыбнувшись, — твой выбор, тебе и решать.

Она тоже слабо улыбнулась и протянула мне холодную от ледяного стакана руку. Я без колебаний пожал ее. Оставшееся время мы провели в полном молчании, стараясь не смотреть друг другу в глаза.

С того самого дня мы стали регулярно встречаться и посещать общественные места. Посмотрели несколько спектаклей, включая «Призрак оперы», от которого я была в восторге, а потом Сэм предложил мне посетить настоящую оперу. Он, видимо, надеялся, что я откажусь от такого предложения, но я согласилась и не пожалела об этом. Мы смотрели «Энея и Дидону» в Линкольн-центре. Это было нечто фантастическое. Я была в длинном вечернем платье, а Сэм вырядился в смокинг, преобразивший его до неузнаваемости.

После представления, прежде чем сесть в его машину и отправиться домой, мы еще долго гуляли по ночному городу, оживленно обсуждая только что увиденное на сцене. Мы пришли к выводу, что опера — действительно магическое искусство, облагораживающее зрителей вне зависимости от их характера и социального статуса. Как это ни странно, опера показалась мне гораздо богаче реальной жизни, а по степени воздействия на душу человека ее, по-моему, вообще не сравнить с более поздними видами и формами драматического искусства. Потом я погрузилась в свои воспоминания, что не осталось незамеченным. Сэм спросил, о чем я задумалась, и я ответила, что вспомнила одно стихотворение, прочитанное еще в детстве в книге «Мифология Булфинча». Я перечитывала эту книгу много раз и наизусть знала многие места из нее. Он попросил меня прочитать его, что я с удовольствием и сделала, предупредив, правда, что не ручаюсь за точность:

После этого мы долго молчали, думая каждый о своем.

— Удивительно, — первым нарушил молчание Сэм. — Я никогда не слышал этого стихотворения.

— Ты знаешь далеко не все.

— А я никогда и не говорил, что знаю все.

— Да, но это подразумевалось из всех бесед с тобой.

Еще несколько минут напряженной тишины.

— Как ты думаешь, — снова обратился ко мне Сэм, — почему тебе запомнились эти строчки?

— Хочешь сказать, имеют ли они ко мне какое-то отношение? — уточнила я, хотя прекрасно поняла намек. — Не знаю, — откровенно призналась я, впервые задумавшись над этим. — Если хорошенько подумать, не исключено, что имеют.

— Ладно, давай попытаемся провести небольшой анализ, — предложил он. — Могу ли я быть тем человеком, смерть которого могла бы закончиться твоим бегством?

— Нет, — решительно возразила я. — Предпочла бы отнести тебя ко второму случаю, если бы… — я задумалась, стоит ли заканчивать эту фразу, — если бы, к примеру, слишком сильно привязалась к тебе.

— А кто же был первым?

Я не ответила. И не потому, что не хотела, а потому, что сама не знала, кто мог быть первым в моей сумбурной и неустроенной жизни. Некоторое время мы шли молча, и я даже подумала, что он забыл о своем вопросе. Вскоре мы вернулись к его машине, сели и помчались домой. Все это время Сэм смотрел на дорогу, а я искоса поглядывала на него, пытаясь понять причину столь необычного напряжения. По всему было видно, что его что-то беспокоит, но что именно, я не могла понять. В салоне машины было тихо, и только шум мотора нарушал непривычную тишину. Радио мы не включали — после оперы в этом не было никакой необходимости.

Я впервые поймала себя на мысли, что пристально изучаю внешность этого мужчины и нахожу его достаточно интересным. Сэм действительно неплохо выглядел для своего возраста. Правда, вокруг глаз уже появилась сеточка тонких морщин, но мне это очень нравилось. Я выросла на блестящих кинематографических образах Клинта Иствуда и Чарльза Бронсона, — в то время, когда снимались их лучшие ленты, оба были уже зрелыми мужчинами, украшенными легкими морщинами и вполне заметной сединой. Тогда мне казалось, что за такой внешностью скрывается необыкновенно тонкое понимание жизни, нечто таинственное и загадочное, что приобретается только к зрелым годам, да и то далеко не всеми. Мне всегда нравились мужчины с такими лицами. А у Сэма морщины, помимо всего прочего, несли на себе еще и отпечаток какой-то необъяснимой силы, если не сказать жесткости. В них проявлялся его твердый характер и еще что-то такое, чего я никак не могла сформулировать словами. Впечатление усиливали темные, глубоко посаженные глаза, настолько проницательные, что они, казалось, видят тебя насквозь.