Джен Сакс - Милашка

— Возможно, но только в том случае, если бы ты нашла вокруг себя хоть что-нибудь подобное, не говоря уже о типичном.

— Брось свои идиотские шуточки! — не выдержала я и демонстративно отодвинулась. — Я прекрасно знаю, на что ты способен, но при этом даже не подозреваю, на что способна сама. Неужели ты не понимаешь, что мы с тобой просто чудовища?

— Мы с тобой птички не только одного полета, но и одного гнезда. — Сэм снова потянулся ко мне, чтобы обнять, но я решительно оттолкнула его. Причем так сильно, что он ударился головой о висевшую над кроватью книжную полку. Но это только раззадорило его. Он снова подвинулся ко мне, хотя я не понимала зачем. Ведь ясно же, что ни о каком сексе и речи быть не могло. Но Сэм продолжал прижимать меня к себе, не обращая внимания на попытки сопротивления. Я выставила вперед локоть, и он уперся ему в кадык. Другой возможности оттолкнуть его от себя у меня в этот момент не было, и он, воспользовавшись ситуацией, обхватил меня одной рукой за шею.

— Видишь? Видишь, — едва слышно пролепетала я, надеясь в душе, что мои упреки охладят его пыл, — ты опять пользуешься моей слабостью!

Сэм ничего не ответил, но его движения стали более мягкими. Рука скользнула вниз, он нежно погладил мою шею. Я на мгновение расслабилась, и он без особого труда отвел мою руку, потом наклонился и прильнул губами к моей груди. Нужно ли говорить о том, что с этого момента я уже не думала о сопротивлении.

— Я не причиню тебе вреда, — шептал он мне на ухо. — Никогда, слышишь? И никогда никому не дам в обиду.

Да, конечно, еще секунда — и все кончится самым банальным сексом.

— Нет, Сэм, я не могу, — из последних сил простонала я. — Уходи. Уходи немедленно!

Он недовольно поворчал, перелез через меня, осторожно отодвинув одеяло, и поднялся с кровати. Я до крови прикусила губу и какое-то время молча наблюдала за ним.

— Уходишь? — спросила я, когда он стал натягивать на себя брюки.

— Разумеется, — буркнул он. — Что мне еще остается делать? Ты же сама только что сказала, чтобы я уходил.

— Правда? — спросила я, понимая, что оказалась в глупом положении.

Он молча посмотрел на меня, словно хотел понять, зачем я морочу ему голову.

Не знаю, что он подумал обо мне в тот момент, но выражение лица у меня было скорее всего идиотское. Я понимала, что веду себя как ребенок, но ничего не могла с собой поделать.

— Сэм, — обратилась я к нему с последней просьбой, — ты придешь ко мне когда-нибудь, если я попрошу об этом?

Он пожал плечами и грустно улыбнулся:

— Думаю, что у меня просто не хватит сил отказать тебе.

— В таком случае я уже сейчас готова обратиться к тебе с такой просьбой. Не уходи, Сэм, мне плохо без тебя. Пожалуйста.

Он выпрямился и поднял вверх руки, сдаваясь.

— Останься, Сэм, — повторила я, чуть не плача.

Он немного подумал, затем решительно снял брюки, повесил на спинку стула и, не проронив ни слова, вернулся в постель. Он остался, и это было самым приятным для меня в ту ночь.

Она снова была в моих объятиях, в той самой позе, к которой я уже привык и которую любил больше всего. Хотя, конечно, удержать ее в такой позе было иногда ужасно трудно. После долгих и по большей части бессмысленных препирательств, в ходе которых у меня иногда возникали сомнения относительно добрых перспектив наших взаимоотношений, Грейс наконец-то успокоилась и затихла в моих объятиях. А меня почему-то охватила безысходная грусть.

— Знаешь, я почему-то никогда не бываю таким злым, как ты, — заговорил я после долгого молчания.

— Я не злая. — Она удивленно посмотрела на меня.

— Нет, ты злое и очень обидчивое маленькое существо.

— Не злое, не обидчивое и не маленькое, — тихо возразила она. — Я среднего размера.

— Здравствуйте, я ваша тетя, — пошутил я.

— Прекрати! — огрызнулась Грейс. — Это звучит смешно в устах великовозрастного русского мужика.

— Об этом не может быть и речи, дорогая, — сказал я, хотя и чувствовал, что она раздражена. — Если я не прав, объясни, пожалуйста, мотивы своих поступков.

— Я просто не могу оскорблять чьи-либо чувства, вот и все.

— Но при этом на каждом шагу оскорбляешь мои, — вставил я.

— Можешь быть спокоен, твоей жизни ничто не угрожает, — парировала она.

— Я спокоен, потому что сам могу позаботиться о себе. Но я не могу принять твое объяснение. Во всяком случае, это не может быть причиной для убийства нескольких человек.

— Значит, ты считаешь, что все знаешь и понимаешь? — спросила она через несколько секунд.

— Нет, иначе я бы тебя не спрашивал!

— Ладно, но почему ты решил узнать обо всем именно сегодня?

— Не обязательно сегодня, — согласился я. — Просто речь зашла о твоих проблемах, я и спросил. Вообще-то у нас масса времени, можем поговорить об этом в другой раз.

Грейс повернула ко мне голову и долго смотрела на меня.

— Это самая обольстительная фраза из всех, которые мне приходилось слышать за последнее время.

— Правда? Я польщен.

— Более того, — продолжала она, не обращая внимания на мой шутливый тон, — это самое приятное, что я слышала за всю свою жизнь. — Последовала долгая пауза. — Самое волнующее. — Снова пауза. — И самое пугающее.

С этими словами она повернула голову к подушке, а я еще крепче обнял ее сзади. В этот момент я даже не думал, чему именно она так удивилась, мне было просто приятно с ней. Как говорится в одной старой песенке, ее чувства эхом отдавались во мне.

Это действительно пугало меня. Я не могла понять одну вещь: он на самом деле любит меня или думает, что любит? Если любит, то почему? И что мне с этим делать? Пока я могла сказать только то, что мне очень нравится быть вместе с Сэмом, общаться и полагаться на его помощь. И самое главное — не лгать, не скрывать от него свои чувства. Только с ним я могла позволить себе оставаться собой и не прикидываться, что я лучше, чем на самом деле. Не исключено, что и он испытывал подобные чувства. И это несмотря на все, что мы знали друг о друге. Боже мой, какое облегчение.

Никогда в жизни я ни с кем не была столь откровенной, как с ним. Даже с самыми близкими подругами. Всю свою жизнь я стремилась быть на коне, добиваться успеха и заставлять людей восхищаться мной. Правда, причины для этого бывали самые разные, но суть оставалась той же. Я хотела, чтобы у людей не было никаких оснований ненавидеть меня, и с этой целью подавляла в себе все низменные импульсы. Точнее, я просто старалась не думать об этих импульсах, пока не стало слишком поздно. При этом я видела, что вокруг меня немало злых людей, которые по какой-то странной логике были вовсе не плохими людьми. Во всяком случае, лучше меня. И я очень боялась потерять их. Именно поэтому с ранних лет приучилась обдумывать каждый свои шаг, чтобы не допустить какой-нибудь досадной ошибки. Чье-то мнение обо мне всегда было важнее и дороже, чем мое собственное. А позже я вообще перестала задавать себе подобные вопросы.