Карен Ямпольски - Гламуру вопреки

Я также обнаружила, что люди совершенно не требовательны к подружкам рок-звезд. А значит, стоит тебе проявить хоть каплю интеллекта — и все уже у твоих ног. Хотя большинство женщин злятся, когда их недооценивают, лично я с большим удовлетворением следила за переменами на лицах друзей Ричарда, происходившими по мере развития нашего общения. Мне нравилось, что меня считали «хорошим выбором». Да и моему имиджу как редактора крутого журнала вовсе не вредил парень с тем статусом, которым мог похвастать Ричард.

По этим и другим причинам я смирялась со всеми неудобствами, которые причинял мне наш роман. Но я также смирялась с этим из-за неуверенности: своей и Ричарда.

Думаю, в том, что Ричард стал еще более эксцентричным, виновата слава. Очень немногие люди понимали Ричарда, перед очень немногими людьми он мог быть самим собой. «Third Rail» стали крупными звездами, и чем популярнее они становились, тем меньше людей вызывало у Ричарда доверие. Ему не удавалось подружиться ни с кем, кроме своих музыкантов, потому что он очень много работал и часто бывал в разъездах. И поэтому, хотя он едва вспомнил меня после той поездки, ему все же было приятно находиться возле человека, который знал его до начала всей этой суматохи. Думаю, он держался за меня потому, что больше никого не знал достаточно близко, чтобы довериться в полной мере.

А я держалась за Ричарда потому, что была слишком ленива, чтобы идти искать себе нового парня. И наверное, боялась не найти подходящего. Но я понимала, что уж точно не найду никого, если не прекращу романтические отношения с Ричардом навсегда.

Это, как показало время, было правильным решением. Мы с Ричардом остались друзьями; мы так и не утратили той тонкой связи, что ощущалась между нами, а напротив, даже сблизились. Но в то время мне пришлось расстаться еще и с близкой подругой, что не могло сказаться благотворно на моем самочувствии.

К сожалению, между нами с Сарой пролегла не только река Гудзон. Для меня все началось еще на свадьбе. Она не предложила мне стать свидетельницей, так как празднование не было пышным, и к венцу ее провожала сестра. Тогда я удовлетворилась этим объяснением. К тому же я была слишком занята, чтобы принять участие в приготовлениях к торжеству. Но сейчас я понимаю, что, отстранившись от важнейшего события в ее жизни, я отстранилась и от нее самой. Я помню, что смотрела, как Сара идет к алтарю, и не могла понять: когда она успела так повзрослеть? Я-то по-прежнему казалась себе самой девчонкой-студенткой. И меня даже как-то возмущало то, что моя подруга смеет расти и развиваться. Я была слишком незрела, чтобы понять: ее личная жизнь развивалась нормально, это моя тормозила, — но это вовсе не означало, что наши отношения были обречены. Однако в тот день я, как законченная эгоистка, прикидывала: должна ли я поплатиться лучшей подругой за то, что у Тасо появится жена?

День свадьбы Сары должен был стать счастливым днем. Но для меня он оказался днем великой печали. Пришла я туда с Жераром, поскольку Ричард куда-то запропастился, да к тому же он ни за что не стал бы сопровождать меня на такое банальное мероприятие, как бракосочетание.

Примерно через год после свадьбы у них родилась дочь, и семейная жизнь поглотила Сару так же, как меня поглощала работа. Мы пытались поддерживать связь, но время неумолимо текло, как песок сквозь пальцы. Сара, несмотря на новые обязанности, старалась изо всех сил, и в нехватке общения стоило по большей части винить меня. Это стало очевидно, когда я позвонила поздравить ее с днем рождения — позвонила с опозданием на неделю. И хотя Сара, надо отдать ей должное, пыталась это всячески скрыть, я понимала, как она обижена.

— С днем рождения! — сказала я тогда как можно веселее. — Да, я опоздала, но если б ты знала, какая у меня была безумная неделя!

— А сейчас не безумная? — осведомилась Сара.

Мне нечего было возразить.

— Не знаю даже, зачем я так поступаю с собой.

— Тогда зачем же поступаешь так? — спросила Сара и вдруг прикрикнула: — Эй, прекрати немедленно! — Крик, впрочем, был адресован не мне, а Рози — ее дочери. Я уже привыкла к этим вспышкам материнского гнева, хотя по-прежнему сердилась. Она же привыкла к тому, что я то и дело перевожу ее в режим ожидания по телефону, но продолжала сердиться не меньше моего. Именно так я и поступила в тот момент, чтобы ответить Скотту — редактору музыкального раздела.

— Прости, — извинилась я, вернувшись.

— Если ты еще раз так поступишь, клянусь, я повешу трубку, — в ярости сказала Сара.

И тогда я предложила неизбежное, хотя в глубине души очень боялась, что она согласится.

— Слушай, а давай как-нибудь встретимся. У нас просто не получается разговаривать по телефону. Найми няньку, а я тебя куда-нибудь свожу в честь дня рождения. И мы обо всем сможем поговорить, не отвлекаясь.

— Было бы здорово, — ответила Сара. — Мне и впрямь нужна передышка.

До моей ближайшей передышки оставалось еще около шести недель, потому мы решили покамест обойтись встречей в обеденный перерыв. После этого я еще дважды отменяла наши встречи из-за того, что не укладывалась в сроки.

— Забудь об этом, — сказала Сара, когда я отменила встречу во второй раз. — Перезвони мне, когда уволишься.

Я чувствовала себя последней дрянью и умоляла дать мне еще один шанс. Когда нам таки удалось встретиться, чувство вины вынудило меня заказать столик в дорогом ресторане при гостинице «Фор Сизонз».

Еда там оказалась, что и говорить, превосходная, но в остальном это была катастрофа. По-моему, Сара чувствовала себя там крайне неуютно. Ее раздражали все эти журналисты, подходившие поздороваться со мной. А то особое внимание, которым нас одаривал метрдотель, ее попросту пугало. Она вяло ковырялась в еде, вполуха выслушивая мою болтовню о знаменитостях, с которыми я успела познакомиться и у которых брала интервью. Я же невольно теряла интерес, когда она рассказывала новости о Тасо, ребенке или ремонте кухни. Я вставляла какие-то тривиальные фразы вроде «о, замечательно» или «откуда ты только берешь силы?», чтобы она подумала, будто меня это и впрямь занимает. Но конечно же, она знала меня достаточно хорошо, чтобы различить притворство.

Эта встреча заставила меня задуматься, возможно ли спасти нашу дружбу. Мы не были виноваты, что между нами осталось так мало общего. Тем не менее меня такой ход событий ужасно расстраивал, и я хотела, чтобы все было как раньше. Я просто не знала, что для этого требуется.

А потому на роль лучшей подруги в жизни Джилл Уайт был временно назначен Пол Томас, наш креативный директор, что казалось очень удобным: ведь моя жизнь целиком состояла из работы. Я ничего не могла с собой поделать — мне действительно нравилось проводить с ним время; наши токи «инь» и «ян» сливались в безукоризненное единство. Я ценила его восприимчивость к авангарду, он уважал мое редакторское видение. И хотя его вера в меня укрепляла мою самооценку, я всегда помогала ему избежать «звездной болезни».