Карен Ямпольски - Гламуру вопреки

Прибыв в набитый под завязку загородный дом Майры, я помахала Жерару и уселась прямо между Питером Дженнингсом, ослепительно красивым ведущим новостей, и Брайаном Миллером, ресторанным критиком «Нью-Йорк Таймс». Я поболтала с Джанни Версаче, сидевшим прямо напротив, и перекинулась парой слов со Сьюзан Сарандон за тарелочкой чечевичного салата. Мне даже удалось сказать что-то самой Майре, не выставив себя при этом полной идиоткой. Все шло просто замечательно.

Пока не подали основное блюдо.

Им оказался огромный, с кровью, кусок оленины.

Я принялась отчаянно перебирать в голове варианты поведения и их последствия. Сказать Майре, что я вегетарианка? Я украдкой взглянула на нее. Сверкая зелеными глазами из-под суровых бровей, эта дама восседала во главе стола, и я поняла, что на признание не отважусь.

Может, сказаться больной? Но она не поверит: еще минуту назад я от всей души хохотала над сальной шуткой Джанни Версаче.

Я могла бы довольствоваться гарниром, но это не только оскорбило бы Майру, но еще и выставило бы меня дурой перед ресторанным критиком «Нью-Йорк Таймс».

Наконец я решилась. Задержала дыхание, закрыла глаза и, чуть не подавившись, втиснула в глотку несколько кусочков. Вкус мяса вызвал у меня отвращение. Я не представляла, как я смогу съесть всю порцию целиком.

В приступе беспомощности я покосилась на Жерара, который лишь весело мне подмигнул, уплетая оленину за обе щеки. Он-то не мог не знать, что я вегетарианка. Обычно мне его черный юмор нравился, но в тот момент он настолько явно потешался над моим затруднительным положением, что я его буквально возненавидела.

— Майра, — сказал он, — последний раз я ел такую вкусную оленину в Париже! — Затем, обращаясь ко мне: — Ты со мной согласна, Джилл? — Судя по всему, его очень веселило происходящее.

«Вот гад», — подумала я, давясь очередным куском.

Майра же, будто заправский инвентаризатор, осмотрела все тарелки, задержавшись взглядом на моей, где по-прежнему лежало недоеденное мясо. И почему мне досталась самая большая порция? Порция Майры была размером со спичечный коробок.

— Джилл? Тебе разве не нравится оленина? — строго спросила она.

— Нравится, что вы, — солгала я сквозь зубы. Жерар с трудом сдерживал смех. — Одно из любимых моих блюд. Просто я очень медленно ем. Люблю смаковать. — И на всякий случай, если Майра мне не поверила, я отрезала еще кусочек и проглотила его, стараясь не зайтись кашлем отвращения у всех на виду. Майра, довольно улыбнувшись, сменила тему и наконец-то перестала на меня глазеть.

Я метнула злобный взгляд в сторону Жерара, а тот ответил мне извиняющейся улыбкой. Зачем было привлекать ко мне внимание? И что мне теперь делать с оставшимся мясом? Если я его съем, то, по всей вероятности, сблюю прямо на стол.

Похоже, единственным спасением была известная детская выходка. Я разрезала мясо на кусочки, притворилась, что жую, а потом, как ни в чем не бывало, приложила ко рту салфетку и сплюнула. Потом опустила салфетку на колени и стряхнула остатки в очень дорогую сумочку, дизайн которой разработал Жерар. Учитывая то, как он вел себя за столом, я имела полное право испортить его вещичку.

Когда Майра наконец встала и повела гостей на гигантскую террасу, где нашему вниманию предлагались изысканные напитки, я украдкой шмыгнула к туалету, чтобы опорожнить сумку и смыть мясо в унитаз. Но меня как раз опередила Шэрон Стоун.

Я по очереди открывала все двери, но это оказывались лишь шкафы. У Майры, по моим прикидкам, должно было быть десять туалетов в каждом коридоре — и куда же они все подевались в столь ответственный момент?! В следующем коридоре я тоже ничего не обнаружила.

Тут появилась сама Майра.

— Все на террасу! — велела она, подгоняя меня на выход. Значит, нужно было дождаться подходящего момента и улизнуть позже. И я уныло поплелась за остальными гостями в сопровождении пуделя Черновой, который постоянно подпрыгивал и покусывал мою сумочку.

— Привет, песик! — притворно умилилась я, поглаживая собаку по голове и пытаясь таким образом от нее отвязаться.

Но животное твердо стояло на своем. Оно наверняка учуяло оленину.

— Лежать! — скорее взмолилась, чем скомандовала я. Я бы с радостью поделилась с ней мясцом позже, если бы сейчас эта сучка оставила меня в покое.

— Ты, похоже, понравилась Валентино! — одобрительно проворковала Майра.

Я боязливо заглянула в ее сверкающие зеленые глаза.

— Ой, я просто обожаю пуделей! — ответила я, сбрехав именно как собака. Я-то никогда не симпатизировала всем этим холеным декоративным гаденышам. А теперь один такой гаденыш все никак не хотел от меня отвязаться.

Валентино опять прыгнула на меня, порядком развеселив свою хозяйку.

— Валентино всегда умела безошибочно определять характер человека.

И я была вынуждена позволить мерзавке расцарапать когтями все мое платье от «Жерара Готье». И тут же допустила ошибку — нагнулась, чтобы погладить ей загривок еще раз, устроив показательное выступление перед Майрой. К счастью, ту уже окликнул Доминик Дюнн: хотел узнать, кто ее архитектор.

Стоило Майре отвернуться — и собака впилась зубами в мою сумочку, зарычала и принялась остервенело ее трясти. Я изо всех сил старалась вырвать вещь из пасти зверя.

— Моя сумочка! — вдруг с отчаянием воскликнул Жерар, спеша мне на помощь. Да уж, своевременно, нечего сказать. — Плохой пес! — укоризненно гаркнул он и щелкнул Валентино по носу, пока я опасливо искала взглядом Майру. Я не хотела, чтоб она видела, как мы обижаем ее тупорылую, падкую на оленину собачонку.

Лучше всего, рассудила я, оттащить сумку вместе с животным куда-то в сторону и попытаться избавиться от мяса раз и навсегда.

— Прикрой меня, чтобы Майра не видела, — прошептала я Жерару, который послушно заслонил хозяйке дома обозрение.

Я кое-как отволокла собаку, не разжимавшую хватки, в кухню.

— Умница, — похвалила я ее, пока она, поскуливая и рыча, пыталась растерзать сумочку в клочья. Скрывшись за дверью, я слезно попросила повара дать мне кусок мяса для отвлекающего маневра. Тот увидел, что я действительно попала в переплет, и отрезал шмат оленины с собственной тарелки.

Валентино мигом набросилась на подачку и наконец соизволила оставить мою сумку в покое.

— Спасибо! — с облегчением выпалила я и рванула в туалет, где вытряхнула пахучее мясо в унитаз и смыла.

Вернувшись на террасу, я протянула Жерару разорванную сумку.

— Прости, — только и смогла сказать я.

Он же в ответ, разумеется, сострил:

— Не волнуйся, дорогуша. Картина вашего побоища с этой псиной стоила куда дороже, чем какая-то сумка, — сказал он и небрежно чмокнул меня в щеку.