Филис Каст - Богиня по ошибке [Litres]

Где-то по дороге остановились перекусить сушеным мясом с черствым хлебом. Кланфинтан доставил меня ближе к берегу, чтобы размять ноги. Я начала пробежку, и ветер внезапно сменил направление. Тихонько летел с востока на запад, теперь сильно дунул с запада, вздыбил ветки ивы, словно длинные женские волосы. Я подставила лицо, затрясла собственными волосами, с удовольствием чувствуя, как их сдувает с плеч.

– Фу!.. Что за мерзкий запах? – Ветер принес с собой жуткую вонь.

– Болото Ивасах. – Кланфинтан, принюхавшись, тоже сморщил нос.

– Ужас. Похоже на кучу компоста у моей бабки.

– Живущие возле болота говорят, что в нем есть своя уникальная прелесть.

– Ох… пускай сами нюхают. Далеко оно, кстати? – Я остановилась на краю берега, щурясь и прикрывая глаза рукой от отражения полуденного солнца в бурлящей воде. Другой берег почти не виден. Можно сказать, он не такой высокий, как восточный, но я разглядела лишь ивы – никакого мха, свисающего с веток, ни змей, ни аллигаторов.

– Как я слышал, начинается на расстоянии приблизительно в двадцать пять кентавров от западного берега и тянется почти на всю длину пути от храма Муз до северной границы владений Эпоны. – Кланфинтан пожал широкими плечами. – Никогда не был в болотах. Кентавры не любят трясину.

– Тут я с тобой согласна. Змеи, пиявки, тухлая вода… ух! При одной мысли дрожь пробирает.

Движение войска позади нас привлекло внимание. Я еще разок потянулась, вытянула руки, Кланфинтан посадил меня на спину, мы заняли свое место во главе легиона.

Несмотря на оспу, буду очень рада добраться до храма Муз. Задница прочно прилипла к мужниной спине, что не совсем удобно.

День шел почти так же, как прошлый. Чем дальше на север, тем гуще становится лес. Вскоре шеренгам кентавров пришлось перестроиться по двое, но они по-прежнему мчались галопом. Хотя мне это уже знакомо, нельзя не восхититься их силой и выдержкой. После долгих часов пути Кланфинтан дышит так же легко, как утром перед восходом солнца. Уверяю вас, кентавры легко выдержат любой сеанс аэробики. Я клюнула носом и сообразила, что засыпаю.

Кланфинтан начал поворачивать ко мне голову, но я его опередила.

– Знаю… – Прильнула к нему, он схватил меня за руки. – Ты меня не уронишь.

– Никогда, – повторил он.

Я улыбнулась в теплую спину и погрузилась в глубокий сон.

На собрании присутствуют родители, учителя, один из наших школьных консультантов, заместитель директора по дисциплине. Напротив меня за столом ученик со своей мамашей. Даже в снах соблюдаю профессиональную этику, не называя имен и фамилий, но скажу, что этот ученик – копия «Недостающего звена», если «звено» способно пристраститься к марихуане настолько, чтобы превратиться в неандертальца. Мамаша – нахальная блондинка, чрезвычайно хорошо одетая, – уклоняется от ответа на вопрос, сколько спиртного и/или стимуляторов она поглощала, вынашивая сына во чреве.

Я объясняю мамаше – консультант и заместитель директора (в исполнении Пирса, кстати сказать) аплодируют стоя, – что ее шестнадцатилетний «малыш» не настолько слабоумный и не настолько умный, чтобы на десятом году обучения интересоваться английским языком и литературой. Это просто ленивый зануда, курящий травку, возможно достойный изображения на рекламном плакате, поэтому в американских школах надо ввести порку батогами…

…Тут меня сдуло со спины мужа, и я зависла в воздухе посреди бурлящей реки, проговорив в воздух:

– Никого не хочу обидеть, но на этот раз меня вытащили из сна, который входит в десятку самых любимых. Причем я только что подошла к самому фантастическому эпизоду, когда заместитель директора фактически поддерживает учителя.

Ответа не последовало, но тело начало разворачиваться над рекой к северу.

– Думаешь, я когда-нибудь смогу спать без этих… небольших экскурсий?

Терпи, Возлюбленная.

– Не моя добродетель, – проворчала я.

В глаза бросилось огромное быстро приближающееся сооружение. Даже на расстоянии видны впечатляющие резные мраморные арки купольной громады, а ближе я разглядела, что это не отдельная постройка, как показалось с первого взгляда, а изощренный архитектурный ансамбль, связанный причудливыми дорожками и садами. В фокусе стоит центральное здание, от него колесными спицами отходят другие. Уже видно женщин в летучих одеждах, шагающих по дорожкам склонив друг к другу головы, погруженных в оживленную беседу.

Все прекрасно, особенно центральное здание. Я принялась его разглядывать, интересуясь статуями в натуральную величину, окружившими вход. В саду перед воротами какая-то женщина беседует с девушками, усевшимися у ее ног, изящно жестикулирует одной рукой, держа в другой затейливую резную палку из слоновой кости. Красота ее так поразительна, что, если б она не двигалась, я приняла бы ее за мраморную скульптуру.

Мое тело зависло, спустилось пониже, женщина внезапно умолкла, склонила набок голову, как бы прислушиваясь к внутреннему голосу. Потом на лице расплылась довольная улыбка, она взглянула вверх и прямо обратилась ко мне:

– Добро пожаловать, возлюбленная Эпоны!

Сидевшие вокруг нее девушки (теперь видно, тоже потрясающие красавицы) взволнованно забормотали, вглядываясь в воздух, стараясь меня увидеть.

Талия, воплощение музы Комедии, – подсказал мысленный голос.

– Спасибо, Талия, – вежливо ответила я, стараясь донести до нее беззвучные слова.

Она вновь наклонила голову, слыша меня, но не видя, и спросила:

– Кентавры уже близко?

– Будем перед закатом! – прокричала я.

Улыбка расплылась еще шире, она повернулась к ближайшей девушке:

– Фиона, беги в главный храм, объяви, что кентавры прибудут к закату!

Раздались радостные крики и смех явно здоровых девушек, не затронутых оспой. Я задумалась, не рановато ли мы изолировали людей от этого храма.

– С радостью встретим тебя нынче вечером, госпожа Риа. – Талия запрокинула голову, и я вдруг поняла, что глаза не видят ни меня, ничего другого. Молочные орбиты без зрачков – она слепая.

Успела лишь поспешно бросить: «До свидания!» – и вновь пришла в движение, на сей раз направляясь прямо на запад, где уже начинает садиться солнце.

Земля вокруг храма Муз не менее прекрасна, чем ее женщины. Горы на севере служат живописным фоном долине с цветущими лугами, орошаемыми журчащими ручьями. Я так увлеклась расстилавшимся подо мной пейзажем, что замок Ларагон возник внезапно перед изумленным взором.

Ярко пылают факелы на зубчатых стенах, во внутренних помещениях и в переднем дворе. Шныряют высокие крылатые фигуры, мечутся стаи черных птиц, сбрасывая куски тел в безобразную кучу на краю двора.