Уинстон Грэхем - Фортуна-женщина. Барьеры

— Вы полагаете, она вернулась к Бекингему?

— … Да.

Я отпил немного вина. Мартин нерешительно стоял в центре комнаты.

— Мне жаль, что так случилось с Гревилом, — вдруг сказал он. — Чертовски жаль. Я понимаю, что это для вас значило.

Он явно переигрывал — потому что был пьян. Эти лицемерные соболезнования для меня были солью на раны. Но я сохранял самообладание.

— Чем вы сегодня занимались? Поймали что-нибудь стоящее?

— Я отдал почти весь улов хозяину лодки. Да несколько рыбешек — здешнему повару. Завтра попробуем.

— Вы рыбачили весь день?

— С одиннадцати часов. Все равно нечего делать — только транжирить время и ваши деньги. Гревил…

— Я сам хочу завтра покататься на лодке. Где вы обедали?

Мартин слегка замялся.

— Пристал к берегу в Амальфи. Поел и немного прогулялся. Там очень красиво. Вы бывали?

— Да.

Я весь похолодел. По выражению его лица я понял: он провел день с Леони. Я знал это так же точно, как если бы он сам мне об этом сказал. Леони вернулась к нему!

После его ухода я долго сидел на кровати. В пепельнице образовалась целая пирамида сизого пепла, комната пропиталась дымом. Я вышел на балкон и опорожнил пепельницу. Потом вернулся к себе и снова закурил. У меня дрожали руки. Что делать?

Наконец я спустился в вестибюль и прошел в телефонную кабину. К счастью, Сандберг еще не ушел с виллы.

— Простите, что беспокою в столь поздний час, но вы, помнится, обещали мне, когда понадобится, шлюпку?

— Какой разговор? Когда она вам нужна?

— Скорее всего, завтра… завтра утром. Хочу порыбачить. Конечно, если у вас у самого нет такого намерения.

— Моя шлюпка всегда к услугам моих друзей. Я оставил на яхте Эрнесто. Если утром вы увидите его раньше меня, передайте, что я разрешил вам взять лодку.

— Большое спасибо. Надеюсь поймать… хотя бы одну рыбку.

— Вы не слишком тщеславны.

— Пожалуй.

После небольшой паузы:

— В конце концов, это ваше дело.

— Спасибо за отсутствие любопытства.

— Я просто осторожен. Кстати, я сказал да Коссе насчет картины.

— И что же он?

— Кажется, будет потеха! Он у меня попрыгает!

— Желаю удачи, — сказал я.

— Я вам тоже желаю удачи.

Вернувшись к себе, я натянул свитер, хлопчатобумажные брюки и старые теннисные туфли. Дождался, чтобы у Мартина погас свет, а после этого дал ему еще полчаса. Мне было не обязательно спускаться по лестнице. В то утро, когда мы собирались ехать к Голубому гроту, я просто перемахнул через перила балкона и прошел садом. И сейчас сделал то же самое.

Около двух часов я был на причале Пиккола Марина. Луна зашла, но все равно хватало света, чтобы разглядеть стоявшую на якоре яхту. Я приготовился добираться вплавь, но оказалось, что в этом нет необходимости: шлюпка уже была спущена на воду и покачивалась возле пирса. Кто угодно мог украсть ее. Но, очевидно, мадам Вебер была права, утверждая, что здесь, на Капри, мелкое воровство не в почете.

На яхте было темно. Мне понадобилось всего десять минут, чтобы осмотреть лодку и сделать кое-какие приготовления.

После этого я вернулся в отель и лег спать. Не могу сказать, что я спал, как дитя, но все же мне удалось немного расслабиться, и меня не преследовали кошмары. Должно быть, берегли силы для завтрашнего дня.

Мы вместе позавтракали у меня на балконе. Настроение Мартина показалось мне странным: он был и напряжен, и непривычно тих. Вокруг глаз залегли тени.

Я сказал:

— Сандберг одолжил мне свою моторную лодку. Хочу обогнуть Фаральонскую гряду.

— Зачем? Скалы как скалы.

— Легенда утверждает, будто там водятся голубые ящерицы.

— Добрая порция ”скотча” доставит вам куда большее удовольствие.

Я упрямо гнул свою линию.

— Все равно нам больше нечего делать. Домой я поеду только после того, как повидаюсь с Леони. Ну так как, едем?

С минуту он молча пережевывал пищу, устремив невидящий взгляд в море.

Стоял великолепный, теплый день; горизонт таял в дымке тумана.

— Нет, Филип. Не думаю, что я составлю вам компанию.

— Что-нибудь случилось?

— Случилось? Нет. Ничего.

— Вы как будто притихли.

— Я в полном порядке.

— Жалеете о потраченном даром времени?

— Нет, с какой стати.

— Мне самому здорово не по себе, — признался я.

— Да, Филип. Я понимаю ваши чувства.

”Неужели?” — подумал я.

В конце концов мне удалось его уговорить; мы запаслись сэндвичами и в одиннадцать были уже на берегу. Сандберга не было, но оказалось, что он уже побывал там и отдал распоряжение насчет лодки. Я запустил мотор, и мы, не особенно торопясь, двинулись в открытое море. Загоравшая Джейн весело помахала нам рукой. Стояла не характерная для этого времени года жара; над морем висело огромное туманное облако — точно пар из чайника. Оно долгое время оставалось неподвижным, и вдруг от него отделился клочок и двинулся к другому берегу. Помню глиссер, оставлявший за собой белые свежевспаханные борозды; человек у руля получал видимое удовольствие, врезаясь в самую гущу тумана, вспарывая ее и выныривая с другой стороны. Я бы не позавидовал тем, кто в это утро случайно оказался бы у него на пути. Вдали виднелось несколько рыбачьих лодок, а за ними — пара катеров, отчаливающих от берега.

Мартин сидел на веслах — в голубой тенниске и полотняных брюках. Он предлагал заняться мотором, но я взял это на себя. Он не стал возражать, а подобрал со дна лодки моток лески и начал разматывать ее, щурясь, когда в глаза попадал дым от его собственной сигареты.

Вскоре он поднял голову и спросил:

— Далеко собираетесь плыть?

— Мы еще не прибыли на место. Не беспокойтесь. Весь день в нашем распоряжении.

— Как хотите, — ответил он. — Вы — шкипер.

Начал захлебываться мотор, и я занялся им. Не хватало еще, чтобы что-нибудь случилось раньше времени.

— Странно, что Леони так неожиданно уехала, — сказал я.

— Вы так думаете? Но этого следовало ожидать.

— Вы как будто высказали предположение, что она вернулась к Бекингему?

— По-моему, это вполне вероятно.

— Но ведь она спешно покинула Голландию, чтобы избавиться от него.

— Это она вам сказала?

— Это вытекает из письма.

Мартин потянул за одно весло, описывая круг.

— Видимо, женщинам не так-то легко навсегда вычеркнуть таких, как Бекингем, из своей жизни.

— Я часто задаю себе вопрос…

— Какой?

— Почему многие женщины сходят с ума по подлецам и авантюристам?

— Потому что то, что вы называете злом, выглядит привлекательнее.

Мы отъехали довольно далеко от берега. Я не оборачивался, но боковым зрением видел маячившие на берегу скалы. Пора решать, что делать.

— Я вот думаю о Гревиле…