Уинстон Грэхем - Фортуна-женщина. Барьеры

Мартин молча выпил четвертый бокал. Его красивое бледное лицо было непроницаемо; он замкнулся в себе.

Мы уже разделались с таким количеством еды, которого хватило бы на восьмерых. Заливное из цыпленка с трюфелями и стручками красного перца; бифштексы и гусиная печенка… Толен с невероятной скоростью поглощал блюдо за блюдом, затягиваясь перед каждой отправляемой в рот порцией, так что под конец у него отовсюду шел дым: из ноздрей, рта, ушей и даже, представьте себе, из карманов.

Я возобновил прерванный разговор:

— О Бекингеме ничего не слышно?

— Мы связались с Джакартой, но полноценное сотрудничество с тамошними коллегами сильно затруднено, — Толен замялся и бросил нерешительный взгляд на своего спутника.

Ван Ренкум нахмурился и опустил глаза, как бы затем, чтобы проверить запонку.

— Инспектор Толен имеет в виду, что отношения между нашими странами оставляют желать лучшего, — пояснил он. — Наши восточные колонии вырвали свою независимость в тот момент, когда мы после войны находились в состоянии разрухи. Поспешное признание их суверенитета со стороны Объединенных Наций явилось большой ошибкой, так как они не были к нему готовы. Пустите ребенка, не умеющего ходить, на пол и уберите помочи — он тотчас упадет. Вот и они упали — прямо в объятия коммунистов. Индонезийцы сознают, что мы предоставили им свободу не по доброй воле, а под давлением обстоятельств. Поэтому, когда мы обращаемся к ним за содействием в международных делах, они не всегда его оказывают.

Толен энергично кивнул.

— Но я послал туда одного из моих людей, чтобы он лично разобрался на месте. Завтра мы ждем его обратно.

Мартин в первый раз за все время открыл рот.

— Мы и так многое знаем о пребывании Бекингема на Яве. Нас должно интересовать, где он находится в настоящее время.

— Конечно, но в работе следователя исключительно важно представлять, что происходило ранее: прошлое помогает понять настоящее и предугадать дальнейшие шаги преступника… или подозреваемого. Мы рассчитываем на подробное — в дополнение к вашему, мистер Коксон, — описание внешности Бекингема; возможно, какие-либо особые приметы. Или вдруг удастся раздобыть фотографию. Наш человек уже сообщил кое-какие сведения по телеграфу. Например, мы знаем обстоятельства знакомства Бекингема с доктором Тернером. В последние три-четыре месяца прошлого года некое судно, а именно ”Пекин”, занималось доставкой оружия с Филиппин. На Яве есть порт, находившийся в руках организации ”Дар-уль-Ислам”. Это мусульмане, восставшие против центрального правительства. Судно принадлежало Бекингему. В феврале правительственный истребитель пробил в нем брешь, и оно было вынуждено встать на прикол. Бекингем потерял на этом все, — Толен повернул ко мне бородатое лицо. — Ваш брат был добрейшим человеком, всегда готовым прийти на помощь падшему. Он дарит Бекингему свою дружбу. У него заболевает помощник. Бекингему удается стать полезным. У него нет денег, и доктор Тернер оплачивает ему проезд на родину. Будучи проездом в Амстердаме, доктор Тернер погибает, а Бекингем улетучивается. Ни слуху, ни духу. Но, возможно, нам все же удастся разыскать его.

— А та девушка, Леони? — спросил я.

— Никакая иностранная подданная с таким именем с тех пор не пересекала границу Голландии — ни в ту, ни в другую сторону. Возможно, это уменьшительное имя. Конечно, если она голландка, это меняет дело. Мы навели справки среди друзей и знакомых доктора Тернера, но пока эти расспросы не дали результатов.

Принесли сыр. Я надкусил и сдался; остальная троица держалась до победного.

— И вот что, мистер Тернер, — обратился ко мне Ван Ренкум. — Скажите, как далеко ваш брат продвинулся в своих ядерных исследованиях? Я не могу утверждать наверняка, но в наше время чего только не случается. То дипломат исчезнет, то лучший друг перебежит к русским…

— Он бросил их двенадцать лет назад. Все его познания в этой области относятся к доисторическому периоду. Но, конечно, его блестящий мозг мог представлять ценность для любого государства, на которое он изъявил бы желание работать.

— Вот я и думаю, — сказал Ван Ренкум, — может, на него было оказано давление с целью заставить совершить действия, несовместимые с его принципами?

Мартин взял предложенную ему Ван Ренкумом сигару.

— Вам известен субъект по имени Джоденбри?

Оба голландца переглянулись.

— Тот, что обитает на Удекерксплейн? Вчера вечером вы его видели?

— Да.

— Скверный тип. Терроризирует весь район. Не связывайтесь и не принимайте от него помощи.

— Я бы не сказал, что он был склонен оказать нам помощь.

— Завтра, — сказал Толен, — вы сможете встретиться с моим сотрудником из Джакарты. Я также предоставлю в ваше распоряжение все имеющиеся у нас материалы. И позабочусь о переводчике.

Мартин продолжал упорствовать:

— Как все-таки насчет Джоденбри? Вы его допросили?

— Да. Но он, конечно, заручился свидетелями, которые подтвердили его алиби в тот вечер.

— Разумеется, ложное.

— Не обязательно. Но в любом случае это трудно опровергнуть.

— На какие средства он живет? Собирает дань с девушек?

— Он владеет недвижимостью.

Мартин закурил сигару, нетерпеливо чиркнув спичкой.

— Я, как вы знаете, всего лишь сторонний наблюдатель, пытающийся оказать посильную помощь мистеру Тернеру. У меня нет личной заинтересованности в этом деле. Но чем дальше мы углубляемся в дебри, тем больше я недоумеваю. Если бы Гревил Тернер застрелился в своем номере в отеле… тогда можно было бы говорить о самоубийстве. Но место и способ были выбраны по меньшей мере странно. Наложить на себя руки — в таком районе? Среди таких типов, как Джоденбри? Полагаю, гибель Тернера была лишь обставлена как самоубийство. На самом деле он был убит — по неизвестной пока причине. Если бы та женщина случайно не увидела и не вызвала полицию, он так и канул бы без следа. А через несколько недель был бы найден труп и его объявили бы погибшим в результате несчастного случая.

— Но согласно утверждениям Гермины Маас….

— У нее хватило глупости болтать, когда все прочие держали язык за зубами. Но потом она спохватилась и состряпала версию о самоубийстве. Даже теперь она дрожит за свою жизнь.

— А найденное при нем письмо?

— Оно может не иметь отношения к делу.

— А отсутствие следов насилия? — холодно осведомился Ван Ренкум.

— Бог знает… Бог знает… Может, его долго держали под водой. Мало ли способов убить человека так, чтобы ввести в заблуждение патологоанатома?

За окном солнечные лучи отражались в воде канала.

Толен сказал:

— Нельзя исключить и такую версию. Я лично не разделяю вашего мнения, но — возможно. А пока должен предупредить: если и дальше вы будете действовать на свой страх и риск, это чревато осложнениями, а возможно, даже опасностью для жизни. Вы меня понимаете?