Маргарита Кармин - Царица снов

Она ответила на поклон.

— Мне приятно видеть, что вы уже поправляетесь, — сказал он ласково. — Ведь вы уже лучше себя чувствуете?

— Да, сударь, благодарю вас. Благодаря стараниям мадам Элизабет я уже скоро совсем поправлюсь.

— Мадам Элизабет! — торжественно повторил он. — В таком случае позвольте мне назвать вас мадам Лолиана. Да, жаль… Ведь прошло не так уж много времени, а как изменились отношения между нами! — вздохнул он.

Лолиана удивленно посмотрела на него.

— Честно говоря, — продолжал он, — мне немного жаль тех прежних времен. Мне кажется, они прошли бесследно. Ах, если бы их можно было вернуть! Вы помните, Лолиана, когда-то вы называли меня кузеном, а я вас — моей дорогой кузиной.

Лолиана побледнела. Она встала, намереваясь уйти; но он остановил ее.

— Постойте, Лолиана! Куда же вы? Вы не хотите говорить со мной? Впрочем, вы и раньше слишком редко удостаивали меня своего разговора или взгляда. Поверьте, мне так горько сознавать это. В последний раз, когда мы расстались с вами на достаточно долгий срок, вы были слишком суровы… Не правда ли, мы расстались не так, как подобает давно знакомым людям?

Лолиана обернулась к нему:

— Простите, сударь, но я не знаю вас. Мы с вами знакомы совсем недавно.

— Как? — удивился он. — Вы не узнаете меня? Я — Томас Стонер. Вы воспитывались у моей матушки, и все называли вас ее племянницей…

Лолиана непонимающе смотрела на него.

— Этого не может быть! Ведь вы помните мадам Элизабет, — стало быть, должны помнить и меня. В последний раз мы с вами виделись в саду, а потом вы покинули нас и, кажется, вышли замуж.

Лолиана пошатнулась. Он подошел к ней, обнял, чтобы поддержать; но как только он дотронулся до нее, она вырвалась. Он опять ласково взял ее за руку и подвел к креслу, но Лолиана не села.

— Боже мой! Простите; я не знал, что это напоминание так взволнует вас! Я не знаю, что говорит доктор, но отложим этот разговор, если вам угодно. Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Как вы бледны! Скажите, вы не хотели бы прогуляться? Вам будет полезен свежий воздух, я уверен. Врач говорит то же самое. Я бы мог сопровождать вас.

— Мистер Томас, — внезапно обернулась она к нему. — Давно ли я больна?

— Да, Лолиана, ваше состояние было настолько тяжелым, что мы опасались за вашу жизнь.

— Неужели все было настолько серьезно? — спросила она, разговаривая скорее сама с собой.

— Да. Поэтому я искренне говорю вам, что вам необходимо бывать на свежем воздухе. Вы быстрей поправитесь.

— Благодарю вас, сударь. Я думаю, я учту ваш совет и, если мадам Элизабет позволит, буду гулять…

Предложение было на время отклонено, но врач, действительно, советовал совершать прогулки, и Бетти разрешила сиделке гулять с Лолианой в небольшом садике вокруг дома.

Дорожки в садике были посыпаны песком и аккуратно очерчены красным кирпичом. Лолиана шла медленно — теперь она не могла ходить быстрее. В саду было несколько клумб с различными цветами — начиная от капризниц-роз и кончая обыкновенными крокусами. Лолиана села на скамейку у одной из клумб. Ее сиделка уселась рядом.

— Посмотрите, мадам, какие чудесные цветы! — сказала она. — Наша барыня любит цветы, поэтому заставляет садовника каждое утро ставить в вазоны по букету. Вон в той небольшой оранжерее — ее любимцы, самые великолепные цветы. Их обычно ставят в вазы или корзины, — когда хозяйка принимает гостей. Садик этот красивый, да только работы много. Красиво, когда цветы стоят в вазах, в пышных букетах, а вот эти, маленькие, — мне кажется, незачем особенно украшать ими сад. За ними ведь тоже ухаживать надо, а пользы от них никакой — отцвели и скрылись под снегом. Никакого толку от этих ромашек и фиалок.

Она наклонилась и сорвала одну сиреневую фиалку. Несколько секунд разглядывала ее, затем оборвала лепестки и пустила их по ветру. В руках у нее остался только стебелек.

Лолиана побелела как полотно, но сиделка не смотрела на нее. Ли не отрывала взгляда от изуродованного цветка. В голове у нее пронеслись обрывки мыслей, каких-то страшных картин; но не более. Она ничего не могла вспомнить.

— Мадам, — снова заговорила сиделка. — Могу ли я вас попросить кое о чем? Вы такая хорошая, такая добрая…

Лолиана ждала окончания фразы.

— Мадам Стонер мне велела сегодня весь вечер быть с вами — ее ведь не будет дома… Но вы, я вижу, себя совсем хорошо чувствуете. Могу ли я вас попросить? Сегодня вечером… На этот день у нас с Льюисом назначена помолвка. Год назад мы познакомились с Льюисом и назначили даже свадьбу на это число… А мадам Стонер неволит меня ухаживать за вами. Я рассчитывала, что к этому дню вы поправитесь, но мадам говорит, что вам нужен еще уход. Мадам, отпустите меня на несколько часов… Я быстро вернусь! Я прошу вас!

Лолиана улыбнулась и, конечно же, отпустила сиделку, сказав, что вечером сможет обойтись и без нее. Девушка горячо благодарила ее.

— Мадам, а вы не скажете хозяйке? — спросила она с беспокойством.

— Нет, Мэгги, не скажу. Конечно, ты можешь идти. Когда ты собираешься уходить?

— Сразу после прогулки. Льюис обещал зайти за мной… О, мадам, вот он! — радостно воскликнула девушка, указывая рукой на отворяющуюся маленькую калитку в дальнем конце сада.

Лолиана обернулась и вздрогнула. Мужчина, взглянув на нее, остановился. Ли вскочила и закрыла лицо руками, словно ее хотели ударить.

— Нет, нет! Не хочу! Нет! — дрожа всем телом, закричала она. — За что? Джоуд! Джоуд!

Мужчина тоже узнал ее и теперь рад был бы скрыться — в гостиничном номере она, отбиваясь, укусила его за руку, он это еще помнил.

Лолиана зашаталась. У нее закружилась голова… А вечером Лолиана снова слегла в постель. Но теперь ее болезнь усугубилась — она была почти на краю гибели. Доктор сказал, что вновь вылечить такое воспаление почти невозможно.

— Он — государственный преступник, и его следует судить, и судить по закону, а не прибегать к тайным быстрым… непосредственным мерам.

Этот разговор начался в кабинете полицейского капитана. Речь шла о пойманном некоторое время назад преступнике. Вина его была огромна, а охота за ним была давно прекращена только потому, что слишком велика была слава этого человека и слишком могуществен был он. Его судьба решалась в этой комнате, и вокруг этого вопроса возникли споры.

— Держать его дальше бесполезно и опасно. Я не могу быть уверенным, что сегодня ночью он не сбежит. Не отрицайте, капитан, он может испариться, и никто не узнает, куда он делся. Он запугал всех караульных, и теперь они все наотрез отказываются нести пост по ночам. Если бы вы знали, сколько пришлось нам намучиться с ним!