Маргарита Кармин - Царица снов

Видя мое (наверняка дерзкое) рассерженное лицо, миссис Стонер не сдержалась и повысила голос. Но, как я уже говорила, мое дело должно было быть закончено. Я не задрожала, я не испугалась, а лишь вопросительно и даже строго посмотрела на нее. Разумеется, это подействовало: тетка тут же овладела собой, укрощенная холодною осторожностью.

— Все это верно, милая моя, — ответила она. — Но что ты скажешь о моем благоволении? Ведь ты сама повторяла: “Я обязана вам жизнью, тетя”.

— Я, тетя, надеюсь на вашу доброту и думаю, что вы объясните мне, почему вы так настойчиво толкаете меня в чужие объятия.

— Да, ты сама превосходно объяснила мне, какие чувства вынуждают такую девушку, как ты, отказаться от предложенного мной замужества, хотя я не вижу здесь ничего особенного. Эта причина мало убедила меня. Но теперь моя очередь сказать тебе, какие побуждения заставили меня настаивать на твоем замужестве.

Я поклонилась в знак согласия.

— Ты права, мне было все равно, как ты будешь жить без меня. Я предложила тебе мужа не ради твоего счастья, потому что я меньше всего думала в ту минуту о тебе. Сказать честно, я вообще о тебе не думала. Мне было просто необходимо, чтобы ты вышла замуж за этого человека. Из некоторых денежных соображений. Ты же любишь откровенность, — добавила она, увидев, как мало-помалу поднимаются мои брови. — Я отвечаю тебе тем же, плачу тою же монетой. Дело обстоит именно так, как я тебе говорю. Не прогневайся, ты сама виновата, Ли. Несколько ночей я не спала, меня обуревали самые отвратительные мысли: я не знала, как мне выпутаться. И в одну прекрасную минуту я вспомнила о тебе. Это был первый раз с того момента, как я выгнала тебя. Людей, моя дорогая, тоже можно использовать как орудие или как предмет; и нет ничего удивительного в том, что я использовала тебя в качестве пешки, будучи сама королем.

Я побледнела как полотно, но вместо того, чтобы согнуться под ударом, гордо выпрямилась.

— Вы разорились! — сказала я.

— Ты точно выразилась, милая моя, — ледяным голосом сказала тетка. — Да, я разорена.

— Вот как! — воскликнула я.

— Да, разорена. И ты, надеюсь, поймешь, благодаря своему блистательному уму, как я собиралась использовать тебя.

— Вы плохой психолог, тетя, — сказала я, — если решили, что ваша катастрофа огорчает меня.

— А разве нет? — спросила она, насмешливо взглянув на меня.

— Что вы, тетя! Не того ли мне следовало ожидать, хоть вы и были бы по-прежнему богаты? Насколько я понимаю, вы не питаете ко мне никаких дружелюбных чувств, и все ваши раскаяния были лишь золотой фольгой, оклеивающей отвратительное основание. Однако позвольте отдать вам должное — вы хорошо сыграли свою роль, сумели обмануть и меня, и всех слуг, и мистера Генри в том числе. Мне жаль вас, тетя, мне жаль, что вы разорены, но это чувство я испытываю не потому, что я понесу ущерб от этого, но потому, что оно свойственно всякому милосердному — хоть на каплю милосердному — человеку. Вам не было жаль меня, когда вам пришла в голову дикая мысль использовать меня в ваших денежных делах, а я, несмотря на подобное ваше отношение ко мне, все же жалею вас.

— Что ж, Ли, — прорычала тетка: ее гнев дошел до предела. — Твое стремление к свободе и твоя… как ты сказала… жалость — все это очень мило и трогательно. Но ты забыла — так позволь тебе напомнить, — что ты жила в этом доме на правах племянницы благодаря лишь милости и хорошему расположению к тебе, из-за доброты хозяев. Ты ведь такое благородное создание, в отличие от всех окружающих, всех этих йоркширских сквайров, а благородные люди разве бывают такими дерзкими? Подумай-ка об этом, милая моя!

Тут она была права; на это мне нечего было возразить.

— И вспомни, — продолжала миссис Стонер, — что я столько дней терпела твое присутствие в доме, изображая при этом самое ни на есть дружеское расположение к тебе. Подумай! Да куда тебе! Ты даже представить себе не можешь, насколько трудно было мне переносить это! Я тебя ненавижу, это правда; я ненавидела тебя с самого твоего прихода в этот дом. Твое присутствие здесь портило мою жизнь все Эти девятнадцать лет. Альбера никогда нельзя было понять — он не любил моего сына, но умилялся тобой, это ты отняла у сына отцовскую любовь! Это ты виновата во всем! И теперь ты же меня осуждаешь, чистое невинное создание! Что ты скажешь на это?

— Вы выгоняете меня? — спросила я.

— Она еще спрашивает! — захохотала тетка. — Или ты, моя любезная, собираешься и дальше отравлять мне жизнь? Ты не собираешься оставить меня в покое, ты не дашь мне умереть в мире? О, я знаю, ты всегда была упряма и жестока! Ты эгоистка, и после всего этого спрашиваешь меня, выгоняю ли я тебя? Ты должна бы удивляться, почему я не сделала этого раньше, почему я терпела твое присутствие здесь. О, как я жалею, что не выгнала тебя еще год назад, когда ты посмела напомнить мне о своем присутствии! Только Томас, мой добрый мальчик, уговорил меня оставить тебя здесь, дать тебе способ зарабатывать деньги, дать тебе возможность иметь кусок хлеба и крышу над головой. Ты должна благодарить его, бесстыжая: он в ответ на то, что ты отняла у него отца, платил тебе такой милостью! Тебе, девчонке без рода, без племени! Только он сумел упросить меня оставить тебя, чтобы не дать умереть в нищете.

— Так, значит, ваш сын намекнул вам, чтобы вы отправили меня на кухню? — воскликнула я. — Конечно, тетя, это огромная милость с его стороны: отомстить мне таким образом в ответ на отказ!

— Замолчи! — крикнула она, вскочив. — Я всегда говорила, что у тебя нет ни совести, ни чувства долга, ни благодарности! Убирайся отсюда немедленно! И не забудь, что я не тетя тебе, а следовательно, ты уйдешь отсюда без ничего, какою пришла! Не ожидай от меня милости, ты не получишь от меня ничего, ни одного шиллинга, ни одного пенса!

— Я не приму от вас никакой милостыни, — гордо ответила я.

— Вон! — прохрипела тетка и, схватив колокольчик, судорожно принялась его трясти. Это не прекращалось, пока не вбежала горничная. — Немедленно отправляйся на чердак и принеси тряпье, в котором принесли сюда эту девчонку! — приказала служанке госпожа. Та быстро побежала исполнять приказание.

Я не стала дожидаться дальнейших выпадов тетки, поклонилась ей и вышла из комнаты. Я отправилась к Нанси на кухню. Она покачала головой в ответ на мой рассказ, немного повздыхала, но все же согласилась потом, что я поступила правильно, окончательно выяснив отношения с теткой.

— Все же жаль ее, — вздохнула она. — Ей в последнее время и так тяжело приходится. Но вы, мисс, все же правильно сделали. Я нисколько не сомневаюсь, что вы будете счастлива и без госпожи! Только знаешь, Лили, — вдруг сказала она немного грустно, — мне все же жаль, что вы ушли от нее.