Маргарита Кармин - Царица снов

— Вот потому со мной вы не затрагиваете этой возвышенной темы?

— Повторяю вам, сударь, на эту тему можно говорить только с одним человеком.

— Я с вами не согласен.

— Разве это не так?

— Нет.

— Почему же?

— Хотя бы потому, что я, например, говорил о любви сначала с вами… помните?.. — затем с моей женой, то есть с мисс Элизабет… и вот теперь, уже в третий раз, я вновь возвращаюсь к этой теме, увидев вас.

— Вы не поняли меня, сударь. Я говорю, что лишь с одним человеком можно потолковать о своей любви, которую он разделяет и понимает. Такой человек, как правило, бывает один.

— Вы не правы, — насмешливо продолжал он, — таких много.

— Но я имею в виду только первую любовь, чистую, настоящую… именно ту любовь, которая не имеет корыстных или каких-либо других целей.

— Вы верите в такую любовь?

— Я знаю, что она есть.

— Вы, наверное, основываетесь на том случае, свидетелем которого я только что был. Говорю вам, эта любовь пройдет, она не вечна, вы еще узнаете множество видов этого чувства и все их испробуете.

— Вам не идет роль прорицателя, — в свою очередь, насмешливо ответила я.

— Предположим, но я говорю вам, что иначе не может быть. Любовь — словно куб, у которого множество граней, разных граней различных оттенков и размеров. Вы еще молоды и представляете себе одно возвышенное чувство в виде шара, у которого, конечно, есть свои светотени, но который не имеет граней. Прожив еще лет пять, вы убедитесь, что значит любить и наслаждаться этим чувством в полной мере. Я сказал — лет пять, но — я уверен: вам, с вашей красотой, придется понять все, что я говорю, значительно раньше. Ваша первая весна с цветами и стихами пройдет, вы забудете это чувство. Вскоре вас настигнет другая страсть, также относящаяся к разряду любовного чувства, но уже с некоторыми изменениями. Ваша жизнь будет словно калейдоскоп: сейчас вы созерцаете одну блаженную картинку, не успели оглянуться, а она сменилась, и вы уже любуетесь новой. Вариантов много, их порою не успеваешь даже разглядеть, но их обязательно испробуешь за недолгую жизнь.

— Зачем вы говорите мне это? Взгляды на жизнь у людей различны, и, несмотря на это, я не ставлю ваше мнение о чувствах на первое место. Его можно отвести в конец, если не выкинуть вообще. Вы поверхностно судите о любви.

— Нет, Лолиана, я, напротив, знаю, что это такое, и потому рассуждаю, основываясь на этом. Вы не верите мне сейчас, но вскоре… быть может, однажды вспомнив этот разговор… поймете, кто из нас был прав.

— На каком основании вы утверждаете, что знаете больше меня?

— На основании увиденного и услышанного мной во время моего пребывания в других странах.

— Тем более. Значит, у меня больше шансов утверждать, что я знаю больше и лучше, чем вы. Вы жили так долго в других краях. Быть может, их традиции и устои позволяют любить поверхностно, но я знаю, что душа англичанина…

— Душа англичанина ничем не отличается от души француза или немца. Неужели все страстные души съехались внезапно в одну страну, на берега Британии? Нет, мисс Лолиана, вы должны согласиться, что потерпели поражение здесь.

— Зато я твердо убеждена в другом — в том, что вы, несмотря на свою молодость, рассуждаете о своих теперешних чувствах и желаниях, словно старый отживший старикашка. Вы лишь на пять лет старше меня, а говорите так, словно прожили целую жизнь.

— Нет, моя жизнь все еще впереди, но чувства, то есть определенное начало этих чувств, моя душа уже испытала, именно это и дает мне основание утверждать: я знаю немногим больше вас вообще, но в отношении любовном я перед вами — просто ученый.

— Я никогда не поверю вам, ваша теория мне чужда, и я никогда не разделю ее. Но даже если дело обстоит так, как вы говорите, то я предпочитаю оставаться внизу и не выбираться в ученые и знатоки. До свидания!

— Куда вы, мисс Лолиана?

— Разве наш разговор о любви еще не окончен? — в свою очередь, удивилась я.

— Конечно, нет. Это было всего лишь вступление, а первая часть еще и не начиналась.

— Ну, если первая часть будет продолжаться в том же духе, что и вступление, — ответила я с некоторым раздражением, — то я сразу же отказываюсь от подобной сцены.

— Нет, успокойтесь. Первая часть — да и вторая, я думаю, тоже, — совершенно не будут похожи на вступление. При вступлении читателей подготавливают к ожидающему их впереди, а в основе лежат сами события; так вот, теперь начнутся события. Хотя исход их все-таки может быть трагическим — для одного из главных героев или же для обоих… — это смотря как поведет себя главная героиня, — поспешно добавил он.

— Хорошо, мистер Томас, но только прошу вас: давайте отложим эту первую часть на другой день. На завтра, например. Я устала и больна, мне необходимо отдохнуть, иначе, я чувствую, силы оставят меня.

— Нет-нет! Прошу вас, одну минуточку! Это недолго, смотря как вы ответите!

“Ну что же, господин Упрямец, — подумала я, — я еще найду способ вас усмирить. Я, кажется, уже догадываюсь, о чем пойдет речь, и подумаю, как бы отомстить вам за ваше шпионство и наглость вперемешку с упрямством”.

— Скажите: как ваша болезнь? Простите, я совсем забыл об этом. Вы уже оправились? — спросил он, усаживаясь на скамью рядом со мной.

— Благодарю вас, сударь, все прошло; я теперь чувствую себя лучше.

— А вы помните наш разговор в ту ночь? — Он резко переменил тему.

— К несчастью, да, сэр, — отвечала я.

— И о чем я вас спрашивал? О чем мы говорили?

— Если я не ошибаюсь, то об одной из граней любви, — презрительно ответила я, отвернувшись.

— Я очень рад, что вы поняли мои слова. Мне это лестно. Сегодня, сейчас я хотел бы поговорить с вами о ней же.

— Как, сударь? Но ведь вы женаты! — воскликнула я, изображая удивление на своем лице.

— Да, но что ж с того? — невозмутимо продолжал он. — Каждый человек вправе иметь мечты, и я ничем не хуже других…

— Простите, но я не понимаю вас.

— Я хочу сказать, что я, как и многие, лелею одну мечту, забывая обо всем на свете.

— В том числе о своей жене?

— Да, и о ней.

— Значит, ваша мечта вовсе не связана с интересами вашей жены?

— Вы угадали.

— Мне, право, жаль миссис Элизабет. Чего же не достает вам в вашей жене? Отчего такая неприязнь к ней?

— Разве я сказал, что это неприязнь? — спросил он. — Просто с нею никак не может быть связана моя мечта. Бетти — красивая кукла, которая слишком много думает о роскоши и слишком мало — о своих делах.

— Недурного вы мнения о своей жене, — сказала я с презрением и насмешкой.

— Да, но зато все это верно. А теперь войдите в мое положение, и вы поймете, что я не могу беззаботно отдаваться “мирским утехам” и семейному счастью; на этой почве и родилась моя мечта. Что ж с того, если я женат? Разве я не могу любить? Если брачные узы сковывают меня по рукам и ногам, то душа моя все-таки может оставаться свободной и стремиться к тому, что ей ближе: любить, чувствовать. Не думайте, что она уже отжила свое, она еще способна переродиться, в ней живут чувства и, как говорится, кипят страсти. И ваш образ, такой прекрасный, такой неземной, способен взволновать сердце и пробудить любовь. Вами можно восхищаться. Когда я вас вижу, то чувствую, что мое сердце начинает усиленно биться, оно расцветает и способно вновь полюбить. Мало того, вы не поймете, но я просто пылаю этим огнем, который вы разожгли во мне. Это — тайна моего сердца; вы видите, я открыл ее вам, потому что надеюсь на вашу доброту, я знаю, что вы смилуетесь надо мной и пошлете мне свое расположение. Чудное создание! Ответьте же мне: что меня ждет теперь? Должен ли я страдать, мучиться, или вы будете столь благосклонны, что пожалеете меня? Что я испытаю в дальнейшем: блаженство или бездну горьких мук? Какая судьба постигнет меня?