Вадим Андреев - Встреча влюбленных

— Куда? К твоей жене! — усмехнулся тот, взваливая на плечи тяжелое тело друга.

— К моей жене? Ха-ха-ха! Ты хочешь сказать, к своей любимой? — пробовал возмущаться, вися вниз головой, Ахтар. — Я не желаю! Я не хочу, чтобы ты… Я не хочу…

Поднимаясь по лестнице со своей ношей на плечах, Джавед увидел Фейруз, выбежавшую ему навстречу. Он понял, что она готова броситься к нему, но взглядом приказал ей не приближаться и пошел в спальню. Там он свалил на шелковое покрывало сладко храпящего Ахтара, снял с него туфли и обернулся к застывшей в дверях Фейруз:

— Позаботься о моем друге — я вручаю тебе его жизнь и счастье.

Фейруз подняла на него полные слез глаза.

— Ты мне уже вручал однажды жизнь и счастье, Джавед, — тихо сказала она. — Твою жизнь и твое счастье. И я приняло и то, и другое. Как же мне принять эти?

Он молчал, не зная, что ей ответить и не решаясь поднять взгляд.

— Не молчи, Джавед, скажи, как мне жить дальше? — взмолилась девушка.

— Чем я могу тебе помочь, Фейруз? Тем, что сам страдаю? Убить его? Что мне делать, чтобы спасти тебя, дорогая? Я готов на все, но не знаю, где искать выход, — развел руками юноша. — Похоже, его вообще не существует для нас. Все! Все кончено, и мы попались в силки, как доверчивые фазаны. Кто только не охотился на нас: твой отец с его тщеславным упрямством, твой брат, мой друг с его предательством! Их много, и у них есть против нас оружие! А мы… Я виноват перед тобой, прости меня, если сможешь. А теперь я уйду, и на этот раз — навсегда.

Он быстро выбежал из спальни, стараясь даже случайно не коснуться ее взглядом, потому что, кто знает, что случилось бы с ним, если бы Джавед увидел, как, теряя сознание, медленно сползает на ковер та, которая давно уже стала его любовью, светом и жизнью.

Когда Ахтар открыл глаза, он увидел, что лежит на кровати в спальне одетый, а в кресле у окна дремлет Фейруз. Утренние лучи солнца, рассеянные плотной тканью занавесок, делали ее лицо совсем детским, беспомощным и прелестным.

«Вот я и в супружеской постели, — невесело усмехнувшись, подумал Ахтар. — В ширвани и брюках, разве что без обуви. А молодая жена от большой любви спасается, как умеет».

Голова его раскалывалась от первого в жизни похмелья. Наваз с трудом встал и, стараясь не разбудить Фейруз, бесшумно вышел из комнаты. В коридоре от него с тихим вскриком шарахнулась горничная.

— Не пугайся, Амина, у меня просто голова разболелась, — успокоил ее хозяин, пряча лицо. — Позови моего шофера в кабинет.

Он вошел к себе, умылся и переоделся в халат. Потом попросил принести себе чаю и лекарство от головной боли. В дверь постучали, и вошел водитель, гадая, зачем он мог понадобиться наверху.

— Садись, Маммад, я хочу кое о чем спросить у тебя, — Ахтар замялся, не зная, как начать и что в его воспоминаниях о прошедшей ночи правда, а что только пьяный бред. — Ты помнишь танцовщицу, к которой мы ездили в последнее время?

— Конечно, господин, разве можно забыть такую красавицу, — пожал плечами Маммад. — Ее звали Хусной, не правда ли?

— Так вот, мне сказали, что она… умерла, — с трудом выдавил из себя проклятое слово Ахтар. — Ты что-нибудь знаешь об этом?

— Весь город знает, господин, — водитель внимательно посмотрел в глаза хозяину. — Закололась ножом, вернувшись с вашей свадьбы…

— Так это правда! Покончила собой! О Аллах! — простонал Ахтар, роняя голову на руки. — Иди, Маммад! — приказал он, не желая, чтобы кто-нибудь видел его в эти минуты.

Однако, когда водитель уже переступил порог, Ахтар спохватился:

— Нет, постой! Так она была на свадьбе? В доме Малик Амвара?

— Нет, господин, здесь, у нас, — пораженно объяснил, возвращаясь, Маммад. — Весь вечер пела и танцевала в большом зале… А вы не знали?

— Иди! — опять закричал Наваз.

Водитель бросился к двери, мечтая поскорей убраться из кабинета хозяина, который, кажется, начал сходить с ума от счастья супружества.

Ахтар вдруг вспомнил о маленьком серебряном медальоне, очень похожем на тот, что всегда висел у Хусны на груди. Однажды Хусна подарила ему его, но он небрежно бросил подарок в ящик стола и забыл о нем. Теперь ему казалось, что, если он найдет эту вещицу, все каким-то образом изменится, и смерть Хусны окажется только дурным сном, а вместе с ней — как знать, — может, и растает где-нибудь в бесконечности вся история со свадьбой, и он опять станет прежним чистым и гордым человеком, не совершившим предательства.

Однако когда медальон все-таки нашелся, он показался Навазу жалкой побрякушкой, совершенно беспомощной и ни на какие чудеса не способной без той, чьей любовью и преданностью горел его серебряный диск. Только Хусна, ее всепрощающее сердце, могла изменить все вокруг. Если бы она была сейчас рядом с ним, он не чувствовал бы себя таким одиноким. Как, оказывается, необходимо верить в то, что для кого-то ты — самый нужный, самый желанный, самый любимый человек на свете.

«Там, наверху, спит в кресле женщина, — думал Наваз, сжимая в руке медальон Хусны. — Она не любит меня не потому, что я плох, а потому, что уже отдала свое чувство другому. И все-таки я страдаю, я чувствую себя несчастным. Каково же было Хусне? Я не любил ее не потому, что был привязан к другой или считал ее недостаточно красивой, умной, обаятельной. Нет, я просто не рассматривал ее как возможный объект моего чувства, исключил ее из числа женщин, достойных моей любви, и всячески подчеркивал это. Как же, ведь она — танцовщица, бывшая содержанка! Разве может она надеяться на привязанность такого порядочного господина, как я! И вот теперь от моей порядочности нет и следа, а свет любви Хусны согревает меня, хотя сама она уже в могиле!»

Боль утраты принесла с собой сожаление, стыд, угрызения совести. И все это вместе с неудавшейся любовью к Фейруз, с сознанием собственного предательства слилось в многотонную глыбу отчаяния, придавившего Ахтара так, что ему с трудом удавалось дышать.

«Лучше бы я умер до того, как придумал эту свадьбу, — сказал он себе. — У меня оставался бы на земле друг, вспоминавший обо мне, любящая женщина, проливавшая над моей могилой слезы… А теперь я сам приду на ее могилу — никому не нужный, презираемый самыми дорогими людьми Ахтар Наваз!»

Он оделся и спустился вниз, в гараж. Маммад, с испугом глядя на хозяина, приготовил машину, и спустя пятнадцать минут они уже въезжали на кладбище.

Ахтар купил гирлянду у старика, торговавшего цветами под аркой, украшенной изображением рыбы — старинной эмблемой местных навабов.

— Возьмите вот эту — очень яркая, — старик показал на гирлянду черно-желтых бархатцев, свисающую с его плеча.

Ахтар покачал головой и выбрал белые розы, лепестки которых еще хранили капли росы.