Вадим Андреев - Встреча влюбленных

— Анита Дели? Не слышал такой.

— Где тебе слышать, если ты полностью поглощен своими выступлениями и семьей.

— И все эти люди хотят достать билет на ее концерт, как я понимаю? Надо же! А на мои представления многие приходят бесплатно. Неужели действительно она прекрасно танцует? Моя Алака скоро будет танцевать, может быть, и не хуже… Хорошо бы отдать ее в школу танцев… — Берджу поперхнулся, опустил голову и умолк. Он тупо смотрел на шумную толпу, галдящую у кассы концертного зала.

— А я ее видел, Берджу, — тихо сказал Манни, прервав задумчивость друга.

— Ты ее видел? Да неужели? — оживился Берджу.

— Конечно! И поверь мне, дружище, у меня голова пошла кругом!

— Так уж и «пошла»? Надо же! — Берджу взмахнул руками от удивления, поскольку знал, что Манни никогда не преувеличивает и к тому же доверял его вкусу.

— Она что, на велисипеде танцует? — задал он конкретный вопрос.

— Ха-ха! — рассмеялся Манни. — Скажи еще: «на самолете»! Сорок рупий один билет стоит!

— Да что ты, Манни! Сорок рупий?! — схватился за голову Берджу. — Сорок рупий! Целое состояние!..

Манни лукаво посмотрел на Берджу. Божанди с любопытством смотрела на толпу.

— Я дам тебе билет! — вдруг сказал Манни. — Если хочешь, конечно!

— Нет, нет! Подаяния, мой друг, оставь для нищих! — гордо ответил Берджу и, отвернувшись, стал смотреть по сторонам.

В это время Манни закончил приготовление бетеля. Жевательная смесь, завернутая в лист трубочкой, благоухая, лежала на прилавке.

— Можешь сегодня отдать только часть, а весь остальной долг, — осторожно начал Манни с другой стороны, — вернуть лет этак через… десять.

Этот ход вполне удался ему. Берджу, радостный, как ребенок, схватил друга за руку и зачастил:

— Так если в долг, то я согласен! Только обещай не торопить! Я только сбегаю домой! Божанди, где ты? Я только накормлю детей и тотчас же прибегу за билетом. Я сейчас! — Берджу круто развернулся и зашагал домой. Божанди ловко вскочила ему на плечо.

— Эй! Берджу! Ты забыл бетель! — вдогонку ему, смеясь, прокричал Манни.

— Угости кого-нибудь за мой счет! Мне сейчас не до бетеля! — ответил друг.

Вода в кастрюле с рисом уже закипала. Берджу с остервенением растирал камнями красный и черный перец, кардамон, гвоздику, корицу, мускатный орех и прочие пряности, которые, как назло закончились, а ему хотелось бы приготовить соус карри. Но он торопился.

«Ладно, сейчас не до соуса, а для риса пока хватит», — решил он и перемешал пряности с рисом, добавив чеснок и зелень.

«Еще бы сладкого перца! — подумал он и, с сожалением вздохнув, заключил свою мысль: — О, деньги — великое зло!»

Он посмотрел на Бету и Алаку, которые гладили белье. Хануман, оседлав Бахадура, гоняла его по кругу бамбуковой палкой: артисты отрабатывали новый номер.

— Так, так, Божанди! Стойку, стойку на голове! — подсказывал Бету. — Бахадур, увеличивай скорость! Сбрасывай ездока! Божанди, сальто! Алле! Гоп!.. Еще, еще! Неплохо! — одобрил мальчик.

— Бету, проводи их во двор. Видишь, какую пыль они здесь подняли! — заметил Берджу.

Тот вывел животных во двор и заставил их вновь и вновь повторять одни и те же элементы по нескольку раз, пока «артисты» не довели их до совершенства, вернее, до предела своих возможностей и способностей.

Через полчаса Берджу накрыл на стол.

— Итак, прошу к столу! — сказал он.

Бахадур, как обычно, ел из своей заветной миски ароматный рис, из которого торчала мозговая кость. Радости пса не было предела!

«Такое блюдо — мечта любой собаки благородных кровей! Но куда им до нас, артистов! Вялое, жалкое, изнеженное племя. А я из плебеев. И горжусь этим!» — так думал Бахадур, поглощая рис. Устав от своих мыслей, он принялся за кость.

Расколов ее, он тщательно высосал мозг и выгрыз ноздреватое известковое наполнение. Остатки он задвинул под лавку и сел у порога, довольно облизываясь.

Бету ел нехотя.

— Невкусно, — сказал он небрежно, поглядев на отца.

— Невкусно, не ешь! — спокойно ответил Берджу.

— А вкуснее нельзя приготовить? — не унимался мальчик.

Алака, видимо, была солидарна с ним. Берджу насторожился и удивленно посмотрел на детей. Божанди спокойно сидела за столом с салфеткой, подвязанной на шее, и жевала яблоко, стреляя глазами.

— Невкусно! — повторил Бету и резко отодвинул от себя миску, которая перевернулась, и рис рассыпался по столу.

Божанди перестала грызть яблоко. Бахадур, виляя хвостом, подошел к Бету и положил лапы ему на колени. Высунув алый язык, он заглядывал мальчику в глаза.

— Послушай, сынок, — начал Берджу, немного успокоившись. — Никогда не бросай в грязь кусок хлеба, это великий грех. Так учил меня отец в далеком детстве. И я бы хотел, чтобы ты усвоил мои слова. Меня он растил так же, как и я вас. И как знать, если бы не я, то кто стал бы кормить вас? — горько заключил он. В его глазах застыли страдание и беспомощность. Он хорошо понимал причину поступка Бету.

«Проклятая бедность! — подумал Берджу. — Только она меня и угнетает. Что я могу дать им, кроме этой повседневной, изо дня в день однообразной пищи? Что?..» — и на его глазах появились слезы.

— Отец! Не сердись! — плача, обратился к нему Бету. — Я не то хотел сказать!

— А что? — у Берджу отлегло от сердца, и он сразу же повеселел, этот большой ребенок.

— Объясни ему, Божанди, — попросил мальчик ханумана, сделав ей незаметный жест.

Божанди спрыгнула на пол, затем сиганула на тумбочку и сняла со стены небольшую картину в рамке, на которой была изображена красивая женщина в одежде куртизанки. Обезьянка прошлась по кругу, неся портрет перед собой, словно демонстрант. Затем она приложила его к своему мохнатому надбровному гребешку.

— Спасибо, Божанди! — поблагодарил Бету. — На место!

Хануман повиновалась. Картина в мгновение ока была водружена на свое место.

— Мне не ясно, что она хотела сказать этим? Божанди, дружок, что ты хотела сказать? — обратился к обезьянке артист.

— Не ясно? Она просит найти женщину для ведения хозяйства, — грустно произнес Бету, а Божанди закивала головой и пожала ему руку.

Берджу рассмеялся.

— Эту сцену необходимо включить в нашу программу! Ты, Бету, отличный дрессировщик. Звери любят и понимают тебя. Но и вы должны понять меня, дорогие мои! Ведь если сейчас нам живется впроголодь, то где уж тут взять… — Берджу понизил голос и отвернулся.

Некоторое время все молчали. Вдруг Берджу вскочил со стула.

— Концерт! Концерт! Я опаздываю! Заканчивайте ужин без меня! — прокричал он уже в дверях изумленным домочадцам.

Запыхавшись от бега, Берджу остановился около лотка Манни. Усатый великан, улыбаясь, протянул ему заранее приготовленный билет.

— Манни, друг, я не опоздал?! — спросил его вспотевший артист.