Лиз Райан - Знак расставания

— Я найду время. Если ты считаешь, что только фанаты обожают Бена, то ты еще меня не видела! — сказала Эран.

— Вот это хороший настрой! Перестань беспокоиться, предоставь вещам идти своим ходом, — сказала Дива.

— Ты полагаешь, что нет повода для беспокойства? — улыбнулась Эран.

— Нет. Может быть, позже, если ничего не изменится, я посоветую тебе обратиться к одному из моих коллег, или Бену надо будет провериться. Может быть, это его «водопровод» барахлит, а это меня бы и не удивило — с его-то образом жизни! Бог знает, что бы он сейчас вообще делал и где бы был, если бы не ты, — произнесла Дива.

— В клинике Бетти Форд лежал бы или собирал бы маргаритки на лугу в психушке! — фыркнула Эран.

Они обе рассмеялись этому искреннему ответу, и смех снял напряжение.

В день весеннего равноденствия, двадцать первого марта, Рианне исполнилось десять лет. Эран сидела за кухонным столом с письмом Аймир в руках. Это было нарочито короткое письмо, с тщательно подобранными словами, подтверждающими, что все хорошо. А фотография говорила о большем! Вся «пятерка» Рафтеров стояла рядом с домом, здоровая счастливая семья, волосы у всех развевались на ветру, они улыбались в камеру. Их, наверное, снимала Энни.

Рианна стояла рядом с Дэном, его руки обнимали ее плечи, ростом девочка была ему по грудь. Она была высока для своего возраста, с такими же стройными ногами, как у отца, и с такой же ямочкой на левой щеке, как у него. У нее теперь были более длинные волосы, они локонами лежали на плечах, и во всей ее позе была независимость — в том, как она стояла, широко расставив ноги в сандалиях и засунув руки в карманы шорт. У Рианны была уверенная и веселая улыбка. Было совершенно очевидно, что это счастливый ребенок, и Эран разрывали противоположные чувства: радость и горе. Она разрешала себе только один такой день в году — весь день носила с собой фотокарточку, а потом прятала ее в коробку на чердаке и ждала следующего года. Еще одного…

Бен отправился в студию звукозаписи в очень бодром расположении духа. Через несколько недель ему возвращали права на музыку к фильму, и сама эта мысль согревала его душу. Сейчас он собирался усиленно поработать над некоторыми новыми произведениями, сонетами и рапсодиями, пока не наберется достаточно материала для записи своего первого альбома классической музыки. Соло на рояле и инструментальные пьесы могут шокировать многих его поклонников, но Джейк и Майлс отнеслись к этой идее с большим энтузиазмом, окрыленные сложностью поставленной задачи. А Ларри Беккер был в истерике. Он был уверен, что их ждет финансовый крах.

Эран не надо было писать никаких слов, но она исполняла партии на гобое в нескольких произведениях, и они как раз обсуждали это все утро. Это и еще одну проблему, которая стала для Эран — Бен знал это — источником острого беспокойства. Он продолжал говорить беззаботным, шутливым голосом:

— Мы могли бы взять под опеку пару малышей в Индии.

— Что? — переспросила Эран.

— В Индии. Рани рассказывала, что в Индии есть такая организация, которая помогает найти спонсоров для детей. Ты посылаешь для конкретного ребенка, живущего в конкретной деревне, деньги, а оттуда присылают тебе отчеты, фотографии, отчеты об успеваемости в школе. Можно лично общаться, можно туда даже поехать, если ты захочешь. Подумай об этом, булочка. Это нам поможет, пока мы не заведем собственных — это точно поможет, — сказал Бен.

Пока у нас не появятся собственные… Бен не казался обеспокоенным, не переживал, и с анализами все было в порядке. Да и потом, ее подруге Аймир было далеко за тридцать, когда появился Эммет, так что и у Эран все будет в порядке. Она хотела бы перестать беспокоиться, ведь это было единственное, что омрачало их в остальном счастливый брак.

Бог наказывал ее! Указывал ее телу не рожать второго ребенка, когда первый оказался заброшен. Мысли о Рианне не давали Эран думать о Бене. Что-то внутри у нее сломалось, не давало ей нормально существовать. Все ее эмоции остались там, в прошлом. Иногда ей снились очень странные сны, слышались звуки фортепиано, детский голос, и Эран жила в страхе, что может произнести во сне имя своей дочери.

Эран пошла согреть себе чаю, прочитала письмо снова. Рианна действительно училась играть на фортепиано, писала Аймир. Люк Лейвери был уверен, что ее ждет музыкальная карьера. Это было неудивительно — с генами Бена! Рианна пела в хоре, у нее формировалось необычное сопрано. Если она займется классической музыкой, то будет второй Найджелл Кеннеди, скачущей по сцене в ботинках от «Док Мартенс», маленькая проказница с большим ртом.

Но Рианне было всего десять лет. Как Эран хотелось перестать метаться: то бредить, чтобы время вернулось назад, то все же желать подтолкнуть годы вперед…

Но годы проходили, и, как однажды предсказала Эран, девяностые значительно отличались от восьмидесятых годов. Люди стали гораздо более взыскательными, им стало не все равно, на что тратить деньги. Бену понадобились значительные усилия, чтобы пробиться в мир классической музыки. Был определенный скептицизм, рецензии о первом его диске с классическим репертуаром были самые противоречивые. Джефф Барбер написал, что теперь Бена Хейли уже нельзя считать рок-музыкантом. Это было очень больно, но Бен продолжал упорно работать, и многие его поклонники остались ему преданны. Некоторые даже писали ему, что перешли с рок-композиций на классику, учатся понимать и любить эту совершенно новую для них музыку.

У него выходили записи в обоих жанрах, но с концертами он выступал только как рок-музыкант. У него были гастроли в Южной Америке, в странах Восточной Европы, после того как пал железный занавес. Это было потрясающее турне! Новообращенные поклонники были непосредственны в проявлениях своей любви, казалось, что сам воздух был пропитан любовью. Эран заметила, что у людей на улицах Праги и Будапешта другие лица, кругом оживленное возбуждение, благодарность за ощущение свободы и новой жизни — ничего общего с пресыщенной апатией и равнодушием западной публики. Концерты поражали своей безудержностью, эйфория публики подпитывала Бена, он впитывал каждую улыбку, обожая их всех. Эран опасалась, что жизнь покажется Бену скучной и пресной, когда он вернется домой. Но ничего подобного не случилось. Сразу после возвращения он взялся писать рок-оперу и велел Ларри договориться о концерте в Москве.

Потом пришел черед Японии, в 1994 году. Его планам не было конца, там только не находилось места для Германии.

— Тебе не кажется, что это как-то по-детски? Я понимаю, в «Шваб» были настоящие мерзавцы, но зачем это переносить на всю немецкую публику? — спросила как-то Эран.