В. Гридасова - Запретный мужчина

— Однако где же Корхес?..

…А Корхес в эти минуты даже не помышлял об Ане Росе.

Пригнав машину на окраину города, он уже около получаса дожидался приезда Рехано. Суд над Владом Островски закончился, и результат оказался именно таким, на какой рассчитывал Рехано: Владу дали смехотворный срок. Островски после окончания суда, если дело решится в его пользу, обещал рассказать Рехано, с кем следует Санчесу связаться, чтобы начать сотрудничество с российскими наркодельцами.

Корхес вяло посматривал по сторонам. Неподалеку от него стоял обшарпанного вида пикап, возле которого возился, чертыхаясь, водитель-негр. Очевидно, мотор забарахлил. Негр отчаянно жестикулировал, посматривая в сторону автомобиля Корхеса, но обратиться за помощью не решался. Его забавная жестикуляция вызвала на лице Корхеса добродушную улыбку.

Да и кто бы не усмехнулся, глядя на проделки незадачливого водителя, который то бил кулаком по кузову, будто перед ним было живое существо, то пинал изо всей силы колеса.

…Корхесу к в голову прийти не могло, что забавный негр — сержант полиции, и что в кабине обшарпанного пикапа сидят еще двое полицейских с видеокамерой…

Наконец появился Рехано. Припарковавшись немного в стороне от автомобиля Корхеса, он пересел в его машину.

— Вы молодчина, — сказал ему Корхес, — отлично справились с этим делом!

— Отдадим должное тупости прокурора Темеса, — скромно отозвался Рехано. — Она прежде всего посодействовала успеху нашего общего дела.

— Аминь, — насмешливо отозвался Корхес. — Я всегда говорил, что дураки — великое подспорье для умного и оборотистого человека.

— Вернее, питательная среда для него, — поправил Рехано, — однако не будем задерживаться на этом дурацком вопросе…

— Деньги я передам вам через два дня, — заверил его Корхес. — Вы получили от Островски нужные нам сведения?

Вместо ответа Рехано протянул ему листок бумаги.

— Здесь все, что интересует вашего босса. Видите, как глубоко я вам доверяю, Корхес? Ведь я мог бы вручить вам все это после получения своего гонорара…

— Если бы у вас были сомнения в том, что мы умеем держать свое слово, Рехано, вы бы именно так и поступили, — возразил Корхес.

— Совершенно верно. Сомнений у меня нет. Ведь я еще не раз пригожусь вам. До встречи, Корхес.

— До скорой встречи, — поправил его Федерико, и они разъехались в разные стороны.

…После того как обе машины исчезли из виду, негр перестал прыгать вокруг пикапа. Ветровое стекло поехало вниз, и сержант сунул в кабину свою кучерявую голову.

— Подслушивающее устройство под конец немного закапризничало, — сказал ему один из полицейских.

— Сразу видно, что этот парень, Галаррага, который установил его в машине Корхеса, не профессионал, — добавил второй, тот, что вел съемку.

Прокурор Темес и следователь Портас уже второй раз просматривали озвученную кассету.

После первого просмотра Портас взглянул на Темеса: лицо прокурора пошло пятнами, как будто его только что наградили оплеухами. Портас хотел заговорить, но Темес жестом попросил его еще раз поставить пленку.

Портас уже на экран не смотрел, а с жалостью вглядывался в постаревшее лицо Темеса. Кинокамера проводила исчезнувшие за углом машины, и экран погас.

Тягостное молчание повисло в кабинете прокурора.

Наконец Темес нарушил его.

— Вы не могли бы сделать мне небольшое одолжение? — обратился он к Портасу.

— Слушаю, прокурор, — ответил Портас.

— Пожалуйста, произнесите членораздельно к громко четыре слова: «Прокурор Темес, вы — осел».

Портас медленно покачал головой.

— В отличие от этих господ, я считаю, что человеческое благородство невозможно истолковать как глупость. Вы просто мерили людей по себе, и поэтому обманулись в Рехано. Такие ошибки — не преступление. Ведь и Эстела ди Сальваторе — умнейшая женщина, но и она приняла все действия Корхеса за чистую монету, поскольку сама — человек самоотверженный и благородный.

— И все-таки, выражаясь словами этих сеньоров, «отдадим должное моей тупости», — произнес Темес. — Простите, Портас, я очень расстроен. Мне не столько неприятно то, что меня, как мальчишку, обвели вокруг пальца, сколько больно разочаровываться в человеке, которому безгранично доверял. А ведь вы предостерегали меня.

— Да, это было, но, поверьте, у меня нет чувства торжества от того, что я оказался прав… Мне все это так же больно… и противно.

— Благодарю вас за эти слова, — Темес немного помолчал. — Однако в сторону наши эмоции! Итак, вы выяснили, что Федерико Корхес не случайно оказался в ту ночь рядом с Иреной Гальярдо…

— Да, он ведет игру, в которую включен Рехано, Островски и кто-то еще, кого мы не знаем. Этим людям зачем-то понадобился Херман Гальярдо. Все это предстоит выяснить.

— А Карлос, конечно, был ни при чем… — проронил Темес.

— Карлоса мы отпустим, но чуть позже… Сначала, думаю, нам надо, чтобы итальянская полиция как следует разобралась с окружением Манчини, — принялся размышлять вслух Портас. — Возможно, мы наткнемся на что-то любопытное.

— И, конечно, надо глаз не спускать с этого Корхеса, — заключил Темес.

— Будьте спокойны. Арест Рехано мы осуществим только по факту получения им взятки. Тогда же возьмем и Корхеса.

Темес вернулся домой как всегда поздно и застал свою дочь Клаудию беседующей с мужем по телефону.

Не в его привычках было подслушивать чужие разговоры, но все-таки, пересилив себя, Темес вышел из комнаты и встал за дверью.

— С чего ты взял? — доносились до него реплики Клаудии. — Нет, конечно, я уехала не навсегда. Конечно, я вернусь. Нет, никакой другой причины моего отъезда не было: я действительно очень соскучилась по отцу, ведь он так мало побыл с нами. Я скоро вернусь к тебе.

Темес не мог назвать себя верующим человеком, но услышав эти слова, он машинально перекрестился. Давно уже они с дочерью не разговаривали ни о Карлосе Гальярдо, ни о ее муже Хуане Сильва: она сумела устроить так, что обе эти темы стали для него запретными.

Клаудия, положив трубку, крикнула:

— Папа, не хитри со мной! Я знаю, ты стоишь за дверью!

— Стою, — пробурчал Темес, входя к ней. — Ну вот, уже не стою.

— Подслушивал? — сощурившись, поинтересовалась Клаудия.

— Последнее время мне только и остается, что подслушивать, — ответил Темес, имея в виду не столько собственную дочь, сколько сделанное им благодаря подслушивающему устройству открытие относительно его коллеги Рехано. — Я делаюсь старым. Ничего не могу понять. Мои глаза стали плохо видеть, а голова — туго соображать. Вот и приходится играть с людьми в прятки, как будто ты впал в детство.

— Не клевещи на себя, папочка, — остановила его Клаудия. — Все ты видишь, все понимаешь… Это я не понимала ничего, когда очертя голову бросилась сюда. Ты был прав: Карлоса мне не видать как своих ушей. Надо положить конец этой истории.