Ребекка Уэллс - Божественные тайны сестричек Я-Я

Эти картины не были для Сидды внове. Ее тело слишком хорошо их помнило. Ничто: ни расстояние, ни карьера, ни Коннор, ни предположение психоаналитика, что с Виви случился нервный срыв, — не могло лишить ее уверенности в собственной вине. В том, что только она стала причиной воскресного наказания.

Затерянная в воспоминаниях, Сидда резко дернулась, когда Ниси набросила на нее легкое хлопчатобумажное покрывало. Открыв глаза, она встретилась с сочувственным взглядом Ниси, но, ничего не сказав, продолжала читать.

«12 апреля 1943 г.

Страстная пятница

Дорогая мама!

Сегодня к нам пришла Вилетта, и угадай, что было? Она принесла нам Лаки, нашего хомяка, который все это время жил в доме один, без нас. Сказала, что ему очень одиноко. Вилетта кормила его каждый день, но он скучал по нас!!! И теперь мы все вместе живем у Тинси. Он целый день бегает в своем колесе как заведенный. Видела бы ты его. Он тоскует по тебе.

Я жду от тебя письма. Тинси сказала, что оно, наверное, скоро придет. Она водила меня в кино. Только меня одну, больше никого.

Я молилась за тебя в «Остановках Христа». Этот пост ужасно долгий. Просто не верится, что это всего сорок дней. До Пасхи всего один день, и потом я снова смогу есть конфеты. Я соблюдаю свой обет весь пост не есть «М&М». Пожалуйста, приезжай к воскресенью, хорошо?

Тинси купила пасхальные платьица мне и Лулу. Дядя Чак ужасно смешной: пообещал устроить охоту на пасхальные яйца и пригласить тебя. Мы с Ширли выкрасили сто тысяч яиц. Вчера я позвонила Вилетте, и она сказала, что в Пекан-Гроув все в порядке. Не понимаю, почему мы не можем жить дома с папой. Все плохо, потому что там нет тебя.

Увидимся в воскресенье, хорошо?

Любящая тебя

Сидда».

«Пасхальное воскресенье

14 апреля 1963 г.

Дорогая мама!

Мы все разоделись и к 10.30 пошли на мессу, а потом вернулись к Тинси. Пришли Ниси, Каро и все остальные и устроили обед. Вилетта с Чейни, Руби и Перл специально приехали, чтобы привезти пасхальный пирог. На Вилетте была большая желтая шляпа с цветами. Папа тоже приехал и подбросил меня в воздух. Я все время спрашивала про тебя, но он велел мне замолчать и идти играть с другими детьми. Мы искали яйца в высокой траве, на газоне, клумбах и в горшках с цветами вокруг бассейна. Бейлор нашел золотое яйцо и получил большого плюшевого зайца. Всем нам тоже дали призы.

Взрослые пили у бассейна, а когда папа хотел уехать, Лулу укусила его за ногу. И весь праздник кончился. Папа сказал: «Пропади все пропадом», — и заплакал, мама.

И все равно остался, и ел с Тинси и Чаком сандвичи со свининой и смотрел Эда Салливана [73] Эд Салливан (1901–1974) — журналист, актер и режиссер эстрадных представлений. Создал шоу, регулярно показывавшееся по телевидению. Многие его участники позже стали знаменитостями. . A потом уехал. Не знаю куда.

МНЕ НИКТО НЕ ГОВОРИТ, КОГДА ТЫ ПРИЕДЕШЬ. Я ужасно разозлилась. Села на колени Каро и сочиняла истории про людей в шоу Эда Салливана. Я не хотела говорить про людей в шоу Эда Салливана. Ненавижу Эда Салливана. Ненавижу всех.

Сиддали Уокер».

«23 мая 1963 г.

Дорогая мама!

Теперь мы все живем у Ниси. Пожалуйста, приезжай и забери нас. В доме Ниси слишком шумно. Теперь тут одиннадцать детей, и у меня нет своей комнаты.

Тебе нужно приехать побыстрее, о ’ кей? Лулу снова жует свои волосы, и я не могу ничего поделать. Мальчики очень по тебе скучают. Малыш Шеп подрался. Разбил нос Джеффу Лемойну, и монахини наказали его и заставили Каро взять его из школы. Лулу не хочет носить свою школьную форму, и даже Ниси не может ее заставить. А Бейлор снова дурачится, мама. Болтает невесть что, плюется и ведет себя как младенец. Сама видишь, нужно срочно возвращаться, о ’ кей? Мы скучаем по тебе. Я так хорошо веду себя, что ты даже меня не узнаешь. Возвращайся! Не поверишь, какими мы стали милыми. Прости, что рассердили тебя и ты из-за нас заболела. Тебе весело без нас? Потому что нам совсем невесело. Когда вернешься, увидишь, как мы переменились. Нет, правда! Спроси папу или я-я. Пожалуйста, мама.

Твоя любящая старшая дочь Сиддали Уокер.

P.S. Перед Пасхой нам выдали табели. У меня все пятерки (кроме поведения). Я лучшая в классе!»

«6 июня 1963 г.

Дорогая мама!

Ты не написала мне. Я думала, ты напишешь. По-моему, нехорошо, что ты уехала и не написала мне. Больше я не напишу тебе ни одного письма. Начались каникулы, а тебя нет. Я тебя ненавижу.

Сидда».

«7 июня 1963 г.

Дорогая мама!

Прости за последнее письмо. И за все прости. Мы по тебе скучаем и хотим, чтобы ты вернулась. Я стала такой хорошей, мама, что ты меня не узнаешь! Пожалуйста, приезжай. О’кей? Ниси собирается везти нас на Спринг-Крик, но я не хочу ехать без тебя. Сделай вид, будто того моего письма вообще не было, о’кей?

Я тебя люблю. Твоя любящая дочь

Сиддали».

Сидда вложила в конверт последнее письмо. Ей было душно. Голова кружилась, горло перехватывало от гнева на я-я, так бесцеремонно напомнивших о прошлом.

Но я сама напросилась.

Она села и огляделась. Я-я сидели за столом. До Сидды вдруг дошло, что она, возможно, еще никогда не видела их такими молчаливыми. Ниси вязала, Тинси играла в солитер. Каро увлеченно работала над обнаруженным в кухонном шкафу паззлом.

«Они несут вахту», — подумала Сидда, и в этот момент Тинси подняла голову:

— Ну как ты, cher?

Сидда кивнула.

— Крикни, если что-то понадобится.

— Хочешь пекановое пирожное? — спросила Ниси.

— Нет, спасибо, — отказалась Сидда. — Я не посмею.

— Представляете, — сказала Каро, поднимая голову, — если снять очки, так чтобы перед глазами все плыло, легче подбирать части паззла.

Сидде вдруг стало легче от их присутствия. До сих пор она не понимала, насколько одинока.

Она потянулась ко второй связке. Там было только три конверта, адресованные каждой из я-я и надписанные рукой Виви. Конверты от Крейна даже через тридцать лет все еще оставались мягкими и нисколько не выцвели. Открыв первый конверт, Сидда увидела, что само письмо не написано от руки, а напечатано на дешевой бумаге, слегка пожелтевшей по краям. Но буквы по-прежнему оставались четкими и словно бросались в глаза. Зудящими от волнения пальцами Сидда развернула письмо.

«11 июля 1963 г.

2.30 дня. Мой девятый день дома.

Тинси, крошка!

Единственная добрая душа, которую я могла выносить в больнице, которую никто не называл больницей, сказала, что мне полезно писать о своих чувствах, поскольку, похоже, впервые в жизни я не в силах высказаться. Поэтому Шеп потрудился и добыл с чердака мою старую «Оливетти». По крайней мере не придется различать мой не слишком разборчивый почерк.