Анастасия Орехова - Вкус запретного плода

Однако компанию Марине в ту ночь составил Фунтик. Дети спали, и, вслушиваясь в темноте в их сонное дыхание, Марина долго и напряженно думала о том, как все было прекрасно, и о том, что же ее ожидает теперь, и ее детей, и Фунтика, и вообще… Мысли не давали Марине заснуть по-настоящему, хотя временами усталость брала свое и Марина погружалась в смутное, тяжелое полузабытье, потом выныривала из него, и невеселые мысли начинали снова мучить ее.

И лишь под утро заснула Марина наконец по-настоящему, да так крепко, что едва не проспала свое дежурство.

Стоя посреди кухни — весь дом еще спал, и Марина поэтому старалась двигаться по возможности меньше и тише, — она вдруг услышала, что опять кто-то колотится в калитку. Марина выскочила в сад, как была, даже без тапочек, обмочив ноги в росе. Щеколду на калитке чуть-чуть заело (с ней такое вообще случалось). Когда же калитка наконец распахнулась, перед Мариной предстала деревенская почтальонша.

— Тащись в ним чуть свет из-за одного письма! Живут у черта на рогах, чуть велосипед не загнала, а они даже открывать не торопятся! И звонка у них нет!

— Да что за письмо-то?

— Так в том-то и дело, что заказное! На-ка вот, распишись! Из самой Америки прилетело, на имя Солнцевой Ольги. Есть тут у вас такая?

К обеду все уже знали, что письмо прислала Ольгина мачеха, теперешняя жена Ольгиного отца. Она прислала приглашение для Ольги и всех детей, да сверх того еще рекомендательное письмо к американскому консулу, без которого, как она писала, Ольге вряд ли удастся быстро получить американскую визу.

Отец с мачехой жили в Огайо, в собственном загородном доме. Оба где-то служили и были вроде бы достаточно обеспечены. Детей у них не было, мачеха не писала почему, но общий дух письма позволял заключить, что детей у них нет по ее вине, а она хотела искупить эту вину, взяв к себе бедную Ольгу с детишками.

Нельзя сказать, что Ольга стала счастливой, прочитав это письмо. Однако из ее глаз исчезло выражение тоскливой безнадежности. В тот же день она съездила в Москву и подала документы на загранпаспорт, через месяц, максимум через полтора Ольга решила отчалить в Америку. В ожидании визы Ольга скрепя сердце собиралась прожить у мамы Нели.

Марину поразило, что с момента получения письма Ольга перестала совсем замечать Дениса. Она бегала по дому, на ходу подхватывая на руки и целуя своих детей, суетилась, собирая документы и вещи, без конца что-то напевала. На Дениса она не смотрела. Марина замечала, как он следит за Ольгой глазами, удивленно и как бы даже немного тоскливо. Казалось, ему теперь все время чего-то недостает.

За обедом их всех несказанно удивил Володя. На вопрос, что они с Катей собираются делать дальше, Володя ответил, что уже договорился обо всем с Бруно. У него в квартирке внутри конюшни есть две комнаты. Володя станет работать на конюшне вместо уезжающей Жени, а Катя, когда оправится после родов, сменит второго конюха, который как раз собрался с сентября уехать учиться.

Бруно нисколько не возражал, что в конюшне появится тройня, наоборот, говорил, что это будет забавно.

— Что ж, — заметил Валерьян, — все складно у вас получилось. Заодно присмотришь за нашими лошадьми.

Алена согласилась оставить Соню у Вальки, по крайней мере на первое время, а то с ума сойдет!

Денис ничем не выдавал себя, что его огорчает предстоящая разлука с Никитой. Марину, знавшую его отношение к детям, это несколько удивляло.

Про Дениса вообще никто ничего не знал: ни где он собирается жить, ни чем займется. Предполагалось, что он вернется к родителям. У Дениса медицинский институт, работа в клинике, куча самых разных тусовок, где его считали за своего, поэтому перспективы у Дениса казались вполне благополучными. Марину настораживало, что Денис постоянно молчал. В нем как будто что-то оборвалось, и жил он сейчас по инерции. Лицо его, по-прежнему ангельски прекрасное, казалось лицом не человека, а статуи. Алена делала попытки его расшевелить, но даже у нее ничего не выходило.

Ночью Марину разбудил стук в дверь. Считая, что это приехал Сережа, она открыла дверь, как была, даже без рубашки.

Там и в самом деле стоял Сергей, только он был не один. За дверью около него толпились Денис, и Валерьян, и Женя, и все остальные. Глаза у них как-то странно блестели.

— Маринка, спускайся к нам! Мы там снова камин растопили! Нет-нет, не надо, не одевайся!

Марине показалось, что это снова какой-то сон. Она послушно шла вслед за ними по лестнице.

В столовой собралось все взрослое население Крольчатника, кроме Маши и Кати, Володя сказал про Катю: «Эта корова спит опять беспробудным сном и разбудить ее нет никакой возможности».

На столе стояла бутылка с гавайским ромом. Ее пустили по кругу, и каждый сделал глоток густой, тягучей, обжигающей горло жидкости, от которой кровь побежала быстрее по жилам. Стол отодвинули в сторону, больше того, с ним произошла совсем уж невероятная вещь: его сложили! Присутствующие улеглись на открывшееся перед ними необозримое пространство ковра. На голых, мокрых от пота телах приплясывали огненные блики. Марина почувствовала, что кто-то ее обнял и потянул вниз. Обернувшись, она увидела, что это Денис. Но где Сережа? И тут Марина заметила, что Сергей уже откатился к подножию рояля в обнимку с Аленой.

Трудно сказать, сколько раз за ночь сменялись на ковре пары. К утру все устали и уснули, сплетясь на ковре в какой-то немыслимый клубок.

Их разбудил зверский холод. Марина с Сергеем, пошатываясь, с трудом поднялись. Вокруг них все тоже поднимались и разбредались потихоньку по своим комнатам.

Марина с Сергеем поднялись к себе, сели на кровать, пряча друг от друга глаза. Наконец Марина подняла голову и посмотрела в лицо Сергею.

— Ну? — сказала она, точно бросаясь в холодную воду. — Что же мы теперь делать-то будем?

Сергей немного помолчал и нерешительно улыбнулся.

— Самое обидное, — сказал он, — если и следующий твой ребенок снова окажется не от меня.

Марина в ответ тоже улыбнулась.

— Это уж, Сереженька, как получится. Однако, по крайней мере, согласись, что нам обоим теперь есть что вспомнить!

— Это точно! — И они рассмеялись, легко, весело, точно маленькие дети, опрокинулись на постель, заползли под одеяло и немедленно заснули, крепко обнявшись.

Проснулись они, когда солнце стояло уже высоко. Оказалось, что они не одни такие: завтрак в тот день сдвинулся с обычных девяти на двенадцать часов.

Вообще весь этот день, последний проведенный Мариной в Крольчатнике, получился на удивление безрежимным и суматошным. Все вокруг, казалось, откровенно не знали, чем бы им лучше сейчас заняться — то ли готовиться к отъезду, то ли продолжать обычную какую-то жизнь. Впрочем, обычной жизни так и так не получилось — дети капризничали и ныли, да и у взрослых глаза были на мокром месте. Никто ни над кем не подшучивал, никто ни с кем не ссорился. Если двое случайно сталкивались в коридоре или на лестнице, они кидались друг к другу в объятия, плакали и целовались.