Анастасия Орехова - Вкус запретного плода

— Ты, наверное, двоечник… — Марина едва сдерживала смех, так он смешно рассказывал!

— Ну что ты, как можно? Круглый отличник.

— Рассказывай! — недоверчиво фыркнула Марина.

— Зря не веришь, — обиделся Володя. — Я серьезно. У Джейн спроси, она мой дневник сколько раз видела. А в школу ходить все равно не люблю, чего там делать? Учиться надо дома, с комфортом, за своим письменным столом, в мягком кресле, и чтобы через каждый час в дверь стучались: «Деточка, тебе чаю или какао? Яблочка скушаешь или печеньица? Ты не голодный?» Я на таком режиме за один месяц могу школу закончить!

— Что ж ты до сих пор не закончил? — поддела его Марина. Володя прищурился и усмехнулся.

— А как ты думаешь, в каком я сейчас классе?

— Ну… в девятом, наверное? — неуверенно предположила Марина.

— Держи карман! В одиннадцатом, так же, как ты! Да я бы школу два года назад закончил, если бы можно было вообще не ходить. Но им не объяснишь! Волнуются, маме Неле звонят, она за валидол сразу хватается: «Ах, я за тобой плохо смотрю, я тебя недостаточно хорошо воспитываю!» Или, знаешь, совсем уже патетически: «Да, Владимир, мне так и не удалось заменить тебе мать!»

— А ты тогда что? — поинтересовалась Марина. Ей начинало казаться, что она в подобном доме не выдержала бы и двух часов.

— Ну как что? Я обнимаю ее, целую, плачу и клянусь, что больше не буду. А как иначе? Она неплохая баба, иной раз ее жалко до ужаса! Всю жизнь ее бросают, никто с нею жить не хочет, никому она, в сущности, не нужна. Отец ведь с ней почему не развелся? Он дома почти что и не бывал годами. Инструктором работал, группы водил по Памиру и Тянь-Шаню. — Володя замолчал и шумно перевел дыхание.

— Володя, а мама у тебя есть? — осторожно поинтересовалась Марина.

— Мама? А как же, конечно, есть. У всякого человека есть мама. Вот только я не помню, когда ее видел. Подожди, дай сообразить… Ну да, лет десять назад. Я ее понимаю: такого мужа, как мой батя, только мама Неля могла столько лет терпеть. А моя мама — нормальная женщина, поэтому она сначала сама с ним по горам лазила, потом я родился, она со мной засела, сидела-сидела, потом говорит: «Да на кой мне это надо!» Взяла и оформилась на учебу в Австралию. Приехал батя в отпуск, а ему подарочек: забирай к себе дите, сам родил, сам и нянчись, а мне нынче учиться надо.

— И с тех пор она не приезжала?

— Конечно, приезжала! Аж три раза! Когда мне два года исполнилось, когда три с половиной и когда четыре. Я только в последний раз ее запомнил, впрочем, тоже, надо сказать, довольно смутно. Но, судя по фотографиям, ничего себе дамочка, эффектная такая. Пахло от нее клево.

— Но почему же она перестала приезжать, она замуж там вышла?

— Она нет, отец мой вроде как женился. Для нее это таким ударом оказалось, что ты! Она думала, что у них крепкая семья: она в Австралии, он на Памире, дите в Харькове — я у бабки тогда в Харькове жил. А бабка умерла, куда меня девать? Ну, отец тогда сразу женился. А что ему делать было? У него ведь времени не было. Месяц отпуска, всего ничего. Свадьбу за свой счет гуляли.

— А ты откуда про все это знаешь?

— Мне рассказывали. Я у мамы Нели главный дружок. Этакий священник-исповедник, особая ценность коего в том, что он мал и ничего не понимает. Я в детстве такой слушатель был! Я в четыре года почти не говорил, бабка у меня была глухонемая.

— Зато теперь еще как научился.

— А то! С тех пор десять лет прошло, небось хватило времени всему выучиться, и тому, и этому, и еще кое-чему.

Володя как-то странно посмотрел на Марину, и она поспешно сменила тему, точнее сказать, вернулась к первоначальной:

— Володя, а ты так и не рассказал мне, почему вы сразу уехали?

— Неужели? А мне показалось, я все изобразил в красках и в лицах! Ну хорошо, слушай комментарий для тупоумных. Как только Джейн услыхала про Софью Марковну и осознала, что ей грозит строгий постельный режим сроком минимум на две недели, к нашей Джейн мигом возвратилась память, и принялась она орать благим матом, что она уже передумала и хочет обратно к маме.

— С Джейн мне примерно ясно. А ты как здесь оказался?

— О, это другой вопрос. Я в это время сидел у себя и, как подобает приличному мальчику, делал вид, что учу уроки. Слышу, Джейн вопит. Прислушался — ушам не верю: вроде бы она к маме просится. Я лично всегда считал, что Ольга — такая редкая мамаша, что от нее даже к маме Неле сбежать можно. Да что тебе объяснять, сама знаешь.

— И не объясняй. — Марине совсем не понравились его последние слова. Ольга, какая ни на есть, а своя, а Володю еще узнать предстоит! — Рассказывай дальше. Ну, ты удивился.

— Еще бы! Джейн, конечно, дурища, но странно мне стало, что ей хотелось к Ольге! Стал я в ее рев внимательно вслушиваться и понял, что Ольга вписалась в клевую тусовку, ну и, стало быть, я не я буду, ежели не сяду ей на хвост. И поднял я тогда рев не хуже нашей Джейн. Когда надо, я и это умею.

— Да ты просто уникум. Все умеешь. И что ты орал?

— У-у-у, никогда не догадаешься! Я орал, что жить не могу без Джейн, что я без нее весь извелся, что я с ума без нее сойду, дня не проживу.

Марина посмотрела на Джейн. Девочка смотрела в окно, плотно сжав губы, под ресницами закипали злые слезы, но Джейн решительно закусила губу, тряхнула головой и не заплакала. Бог весть, чего ей это стоило. Марине было ее безумно жалко. Бедная Джейн наверняка приняла тогда эти вопли за чистую монету.

— Ну, мама Неля, конечно, в слезы, — продолжал Володя. — «Владимир, после всего, что я для тебя сделала, ты смеешь говорить, что привязан к этой сопливой девчонке больше, чем ко мне!» Клянусь, можно было подумать, что я женат на ней и решил развестись! «Нинель Сергеевна», — говорю…

— Подожди, разве ты ее не мамой зовешь?

— Как же, конечно, мамой. Когда ведет себя хорошо. А когда выдрючивается, я сразу: «Нинель Сергеевна!» Она сразу: «Володечка, чего тебе хочется?»

— А ты?

— Ясное дело, говорю, чего хочется. Хочется мне, говорю, поехать с Джейн, потому как соскучился и хочу посмотреть, как она там живет. Тем более, говорю, что там загород и здоровый образ жизни, а не то что у вас в Москве. Ведь я недавно ужасно болел! Мне приходилось по три раза на дню на градуснике сорок набивать, аж умаялся! Да неужто она не помнит? Я-то, говорю, ожидал от высокоуважаемой Нинель Сергеевны более внимательного отношения к моему здоровью. Ну, после второй «Нинель Сергеевны» она сразу шелковая сделалась.

— Погоди, она сдалась, это я понимаю. А Денис как же? Вообще объясни мне, как получилось, что Денис круто изменил свои планы, не пошел даже на работу? На него это совсем не похоже!

— А что Денис? — Казалось, Володя вполне искренне удивился. — С Денисом мы и не разговаривали даже! Как мама Неля угомонилась, так я сразу манатки в рюкзак, рюкзак в зубы и в коридор. Прямиком к входной двери. Поехали, говорю. Денис только глянул молча, свистнул сквозь зубы, чемодан Дженькин подхватил, и мы вышли. Правда, на улице он сказал: «Погодь, братва, позвонить надо!» Что он там говорил в автомат, с кем разговаривал, понятия не имею, я не подслушивал. Ну а когда мы сюда приехали, тут сразу кутерьма началась с Димычем, не до выяснений было.