Каридад Адамс Браво - Хуан Дьявол (ЛП)

– Но эти люди видели Хуана! – упорствовала Моника с отчаянной надеждой.

– Они не могли видеть его, Моника. Они обманулись. Хуана уже нет на этом свете.

– О! – Моника зарыдала от отчаяния. – Хуан, Хуан!

– Вы плачете по нему, Моника? По нему?

– Разве вы не знаете? Хуан был всей моей жизнью! И если он умер, зачем мне жить и дышать? Но нет, нет, я не умру! Не могу умереть! Море было его другом, и не могло причинить ему вреда. Он вернется!

Она бежала, как безумная, к узкому пляжу, который открывался золотой раковиной в черных скалах, теперь покрытых пеплом и разоренных, бежала к морю, где видела Хуана удаляющимся, запрыгивавшим в лодку. Как тогда, она протянула руки, и в ее глазах, ослепших от слез, было минутное помешательство, воображаемая лодка, которая уносила Хуана:

– Хуан! Не оставляй меня, не уходи. Забери меня с собой… Я умру с тобой! Найди меня! Вернись ко мне, Хуан!

– Капитан! Он не умер! Он шевелится! Из раны течет кровь, много крови.

Взгляд Хуана упал с выжженной вершины Мон Пеле на маленькую лодку с телом Ренато. Посреди жуткого смертельного зрелища, перед пеплом, служившим саваном более сорока тысячи трупам, это сердце еще слабо билось. Хуан наклонился к нему, разорвал изящную одежду, нашел источник крови, откуда каплей за каплей вытекала жизнь последнего из Д`Отремон. Обломок доски с острыми краями, вонзился в ребра, рядом с сердцем, но рука Хуана не дрогнула, когда резко вытащила его.

– Сколько крови! – проговорил испуганный Колибри.

– Быстро! Нужно остановить ее! – последним куском рубашки Хуан заткнул ужасную рану, сдерживая обильное кровотечение. – Раздень его, Колибри, помоги мне! Принеси что-нибудь, чем можно перебинтовать его!

Резкими движениями, с привычностью моряка, Хуан перебинтовал обнаженный торс Ренато.

– Капитан, посмотрите, он открыл рот.

– У него жажда. Он потерял много крови. Но ни глотка воды не может дать уже эта земля для Ренато Д`Отремон.

Он снова посмотрел на окружавший его ужас и на человека, умиравшего у его ног. По всей лодке были разбросаны бумаги, которые Ренато получил прошлой ночью из Епархии, а одну плотную бумагу с печатью и сургучом в странном порыве схватили руки Хуана.

– Что это, капитан? – спросил Колибри с любопытством.

– Полагаю, право убить меня, как пса, когда разыщут. Это печати губернатора, его подпись. Еще вчера он выносил приговор кому жить, а кому умереть.

Он скомкал мокрую бумагу – бесполезный символ земной силы, печати губернатора и подпись Папы. Теперь это имело ту же цену, как то, что перед глазами: обожженная равнина, превратившийся в пепел город. Бумаги выпали из его рук. Сквозь воздух, теперь прояснявшийся, различался холм Морн Руж, серый, покрытый золой, но дома деревни были нетронутыми. Орлиный взгляд мог различить крыши и обломанные деревья, и как караван насекомых, черные точки спускались по склону к месту, где был город.

– Там, в деревне Морн Руж, есть живые. Они движутся, идут, просят помощи, идем!

Колибри взял его за руку, увлекая отчаянным порывом. Хуан вздрогнул, и снова посмотрел на Ренато. Затем без единого слова поднял его руками Геркулеса.

– Вы понесете его, капитан?

– Не стоило вытаскивать его из моря, чтобы оставить на дороге, Колибри. Начатую работу нужно завершать. Подбери эти бумаги и иди за мной.

– Бумаги? – бормотал ошеломленный Колибри. – Бумаги с разрешением убить нас?

– И другие тоже, Колибри. Они могут стоить больше, чем жизнь Ренато. В путь!

Тем же вечером прибыла бригада помощи из Фор-де-Франс, которая не обнаружила тех, кому нужно помогать. Новые извержения и разлив лавы заставили выживших переместиться из горы Парнас ко второму городу острова, а новости о катаклизме разлетелись до самых отдаленных краев. Чудовище Карибов продолжало рычать, выбрасывая смертоносные испарения. Сотрясалась и двигалась земля, стекали реки и потоки лавы. Население планеты алчно читало рассказы о катастрофе и следило с беспокойной тревогой за ужасным явлением, разразившемся катастрофой. Фор-де-Франс пережил недели общего ужаса, и испуганные жители лишь страстно желали сбежать с земли, которая раньше была счастливой.

– Что происходит, Ана? – спросила Моника метиску.

– Сеньор Ноэль приказал сообщить вам. Есть три места на корабле, что отплывает этим вечером на Ямайку. Он говорит, что мы должны втроем ехать, нужно уехать, потому что на Мартинике никого не останется в живых.

– Едем, дочка, едем! Чего уже ждать? Хуан мертв. Почему ты не веришь? Почему не принимаешь этого?

– Я не могу ехать, мама! Не могу, потому что сердце кричит, поддерживает, не знаю, как и почему, но есть надежда!

Со сложенными руками в выражении боли и мольбы, на которой недели горя сохранили следы, Моника отошла на несколько шагов от развалин, образующих двор полуразрушенного, грустного убежища одной группы, чудесным образом избежавшей катастрофы на Морн Руж и Парнас. От старого дома едва остались три или четыре помещения среди обломков и мусора. Ана, бывшая служанка Айме, испуганно сложив руки, стояла на коленях в выражении уже теперь привычного ужаса:

– Мы все умрем! Прав сеньор нотариус! И сеньора Моника не хочет, чтобы мы уехали. Ай, Боже мой, Боже мой!

– Пожалуйста, Ана, замолчи уже, – мягко упрекнула унылая Каталина. – Ты мешаешь Монике, она совсем устала. Почему бы тебе не отдохнуть ненадолго, дочка?

– Не стоит, мама. Я должна выйти. Чудовище еще не насытилось. Вулкан не погас. Сегодня прибыли люди из Лоррэна, Мариго, Сент-Мари, Грос Морн, Тринидад.

– Как? Новые катастрофы? – обеспокоилась Каталина.

– Да, да, сеньора. Все больше и больше катастроф, как вы сказали, – подтвердила беспокойная и назойливая Ана. – В городе наверху открылась большая, большая трещина, которая проглотила всех: людей, дома и животных, а потом закрылась. Остался только негр, который прибежал, чтобы рассказать. Я слышала, как он говорил на площади. А еще сеньору Ноэлю рассказали в моем присутствии, что там опускается большое облако, точно такое же, какое показалось на Морн Руж, с каменным дождем и горячей водой и покончило со всем, вплоть до собак и кошек.

– Иисус! Ты не преувеличиваешь, Ана? – засомневалась Каталина.

– К несчастью, это правда, мама, – подтвердила Моника. – Мы организовали в Муниципалитете что-то вроде госпиталя, туда прибывают люди со всех деревень, раненые и обожженные. Я говорила со всеми, осмотрела все лица.

– А в итоге – ничего, конечно же, – закончил Ноэль, приближаясь. – Я сам слышал о плохом. Полагаю, Ана сообщила мое послание.

– Конечно же да, сеньор нотариус, но как будто и не рассказала. Сеньора Моника упорно хочет, чтобы мы поджарились.

– Замолчи, Ана, замолчи! – прервала Каталина. – Тебе нечего больше делать в доме?