Ким Уилкинз - Призрак острова 

Длинные столы и скамейки были пусты, несколько слуг, стоявших в дальнем конце коридора, держали над огнем тушу оленя. Там, за деревянной дверью, находились покои Одина. В другом направлении холл сужался, переходя в еще один длинный коридор. Он вел в комнаты, где жили дяди, тети… двоюродные и сводные братья и сестры Видара.

К нему подошла молодая горничная. Все слуги здесь были смертными, которые надеялись получить бессмертие, обещанное Одином за их службу. Несмотря на это, здесь умирали многие. Частенько можно было увидеть тело, висящее на дереве, или найти человеческий скелет, объеденный рыбами и прибитый волнами к подножию скал. Лицо девушки-горничной было бледным и измученным, что говорило о том, что пожизненная служба не лучше, чем сама смерть.

— Видар? — спросила она.

— Я здесь, чтобы увидеться со своим отцом, — ответил он.

— Присядьте около огня. Я сообщу Одину о том, что вы приехали. — Вернувшись, она сообщила: — Он говорит, что скоро увидится с вами. Я дам вам выпить чего-нибудь горячего.

— У вас не найдется какой-нибудь сухой одежды? — спросил Видар.

Она избегала его взгляда.

— Хозяин велел, чтобы я ничего не предлагала вам, кроме горячего напитка, до тех пор пока он не встретится с вами.

Видар вздохнул:

— Понимаю.

Такое поведение было обычным для отца — надо показать свою власть. Видар снял мокрую рубашку и повесил ее над столом, а сам сел на пол, чтобы быть как можно ближе к огню. Потом принесли напиток, слуги входили и уходили, его одежда начала высыхать. А Один все не шел.

Наконец тяжелая дверь скрипнула, и Видар приказал самому себе собраться. Его пульс учащенно бился.

Не отец. Это вышел Вали, сводный брат Видара.

— Вали, где Один? — спросил он.

Вали закрыл дверь за собой и подошел ближе:

— Почему ты сидишь здесь полураздетый?

— Моя одежда промокла, а кожа сохнет быстрее.

Вали был очень похож на Видара, потому что его матерью была родная сестра Грид, только его волосы и глаза были светлее. Когда-то они были очень близки, но события с Халой сделали их врагами. Сейчас Видар видел в своем брате странное отражение самого себя. Он мог стать точно таким, если бы остался здесь, среди этой семьи.

— Мог бы кто-нибудь дать мне покрывало? — спросил Видар.

— Один скоро придет, — ответил Вали. — Ты можешь подождать и спросить у него.

— Вали, это нелепо. Я замерз.

— Веди себя как мужчина, а не как капризная девица, — сказал Вали, садясь рядом с ним.

— Ты не знаешь, зачем он хочет видеть меня? — спросил Видар, надеясь, что его голос не выдаст его страха за Викторию.

— Понятия не имею.

— Он ничего не говорил тебе?

Вали улыбнулся, показав рот с тремя недостающими зубами.

— Совесть замучила?

— Нет.

— Возможно, он просто соскучился по тебе, Видар. Ты же его любимый сын.

— Не уверен, — ответил Видар грубо.

— Ты знаешь, что это так. Мы все это знаем. Он съел бы любого, кто посмел бы поступить так, как ты, неблагодарный.

Видар больше ничего не сказал. Он потрогал свою рубашку. Она была почти сухая.

Вали встал и игриво хлопнул Видара по плечу:

— Посмотрю, готов ли он принять тебя.

Видар наблюдал за ним, пока он не исчез за тяжелой дверью. Повсюду сновали слуги, двери открывались и закрывались, то здесь, то там слышались шаги. Прошел час, два, но Один не шел.

Видар начал волноваться. Что, если отца не было здесь? Что, если он уже находится на пути в Мидгард? Но нет, он будет ждать до ночи.

— Один на самом деле там? — спросил он у молоденькой горничной.

— Конечно. — Ее смущение было очевидным.

Видар продолжал ждать. Меньше всего на свете он хотел оказаться в этом доме, чужом и холодном, и ждать появления своего отца. Сейчас он понимал, что все это была игра: и дождь был вызван специально, чтобы он промок насквозь, и это бесконечное ожидание было рассчитано на то, чтобы напомнить ему, что не имеет значения, как далеко от своей семьи он живет, — он все равно остается одним из предметов собственности Одина.

Эхо скрипнувшей двери прокатилось по холлу, и Видар обернулся, вздрогнув и разозлившись на самого себя за то, что его сердце бешено подпрыгнуло.

Вали снова стоял там.

— Где он? — требовательно спросил Видар. — Я замерз, проголодался и устал… — Он сделал паузу. Сейчас он жаловался, но план отца на это и был рассчитан.

— Прости, брат, — сказал Вали низким голосом, жестко улыбаясь. — Наш отец чувствует себя не очень хорошо. Он просил передать тебе сообщение и послать тебя домой.

— Какое сообщение?

— Он предпочитает, чтобы ты не навещал свою мать.

Облегчение теплым медом разлилось по телу.

«Речь шла о Грид?» Слава всем звездам на небосклоне и луне, что он ничего не знал о Виктории.

— Один говорит, что великаны были отправлены в Ётунхейм по веским причинам, и когда ты пересекаешь залив, чтобы увидеться с ней, твоему отцу это сильно не нравится.

— Ты можешь передать отцу, — сказал Видар, стараясь сохранять спокойствие в голосе, — что в ближайшее время я не собираюсь туда. Теперь я могу ехать?

— Конечно. — Вали широко распахнул руки. — Видар, ты всегда волен идти, куда хочешь. Мы же твоя семья, а не надзиратели.

— И на этом спасибо.

— Один говорит, что тебе здесь будут рады в любое время.

Видар был уже на полпути к выходу. Моросящий дождь сразу же начал усиливаться.

— Может быть, ты хочешь что-нибудь передать отцу? — спросил Вали.

Видар замедлил шаг, обернулся и еще раз окинул взглядом богатое убранство холла.

— Нет.

— Тогда до встречи.

Облегченно вздохнув, Видар закрыл за собой дверь и направился к конюшне. Даже издали был слышен рев моря, и в холодном воздухе стоял тяжелый запах соленых брызг. Пока Виктории ничто не угрожало, но в самое ближайшее время ему необходимо увидеться с ней.

Когда Видар вернулся из Валяскьяльва целый и невредимый, Од заметила, что он снова замкнулся в себе. Следующие два дня он провел, блуждая по полям, и почти все ночи напролет вырезал фигурки, сидя у огня. На все попытки Од разговорить его, он лишь отвечал вежливой улыбкой и слабо пожимал плечами в знак протеста. Каждую ночь, ложась в свою кровать, она чувствовала, что они все больше и больше отдаляются друг от друга. Она ощущала полное одиночество.

С тех пор как девушка покинула родной дом, она продолжала тешить себя надеждой, что когда-нибудь Видар все же полюбит ее. Сейчас ее надежда таяла, и она не могла выносить длинных дней и пустых ночей.

На третий день Видар проснулся в хорошем настроении и даже предложил свою помощь Од, когда она долго не могла заправить нитки в свой ткацкий станок.

Она подняла на него тревожный взгляд, не веря тому, что он может провести с ней какое-то время.