Ким Уилкинз - Призрак острова 

С того дня я начал избегать членов своей семьи, задумавшись об их злодеяниях, которым не было счета и меры. Начинался прилив. Я воткнул свой меч в песок и стал ждать, когда море поглотит его. Солнце скрылось, подул холодный ветер, и на небе появились розовые полоски, говорившие о приближении сумерек.

Один, конечно, узнал, бы, что я не убил тебя и твою семью. Я верил, что смогу убедить Ислейфа покинуть остров и увести за собой своих последователей. На следующее утро я оседлал Арвака и поехал к краю фьорда, где стояла церковь. Три маленькие девочки играли в траве, пожилая женщина развешивала мокрые покрывала на ветках деревьев, а сам Ислейф Гримссон стоял на пороге своего дома — одного из трех недостроенных домов на этой стороне.

— Хо, незнакомец, — позвал он. — Ты пришел, чтобы найти Бога?

Я не ответил, а подъехал ближе. Я увидел странные полосы на его лице. Должно быть, он испугался, увидев меня: я незнакомец, одежда моя запачкана кровью, а на голове железный шлем. Ислейф не показал страха, скорее он опасался за свою семью.

Пожилая женщина стала рассматривать меня издалека, на время прервав свое занятие.

«Вы должны покинуть этот остров, — сказал я, когда поравнялся с ним». — «Все нормально, Гудрид, — крикнул он ей. — Пусть дети играют. Этот человек не причинит им вреда».

Маленькая девочка подбежала и спряталась под локоть Ислейфа. «Кто ты?» — спросила она у меня. — «Мое имя Видар, — ответил я, не отводя взгляда от Ислейфа. — Я приехал, чтобы предостеречь вас. Вы должны покинуть этот остров. Он принадлежит Одину». — «Одина не существует», — тихо проговорила маленькая девочка. — «Уверяю тебя, что существует», — сказал я.

Мужчина потрепал ребенка по голове. «Один существует только потому, что Бог позволяет это, — сказал он. — Я не боюсь ни его, ни его семьи». «А вы должны бояться, — сказал я, — вы сильно прогневали нас, когда построили здесь свою церковь. Вы все в опасности».

Я осмотрелся по сторонам и заметил, что дверь одного из домиков открыта и оттуда выглядывают двое молодых мужчин. Ты была вместе с ними, и ты опять улыбалась. «Бог не допустит, чтобы с нами случилось что-либо плохое, — сказал Ислейф. — Ты хотел бы отдать себя Богу, Видар?»

От гнева у меня свело скулы. «Нет, я бы не хотел, — ответил я, — в моей семье имя Бога запрещено произносить». — «Если ты изменишь свое мнение, то можешь найти меня здесь», — произнес Ислейф и повернулся ко мне спиной. Никто никогда не поворачивался ко мне спиной, предоставляя полную свободу мечу. У меня не было времени поразмыслить, насколько он смел или глуп, потому что две маленькие девочки подбежали ко мне и спросили, не дам ли я покататься им на своей лошади. Арвак заржал встревоженно — он привык к вооруженным наездникам, а девочки уже гладили его — поэтому я резко развернулся и поскакал в лес.

«Видар?» — это ты бежала за мной в лес. Я остановился, спрыгнул с лошади и снял шлем, ожидая, когда ты подойдешь. «Что ты хочешь?» — спросил я, когда ты приблизилась. «Я тебя не боюсь», — сказала ты. «А тебе следовало бы». — «Я верю во всех древних богов, — сказала ты. — Я верю в них больше, чем в Бога, о котором говорит Ислейф, потому что он таинственный и никто никогда не видел его, но мой брат однажды видел Тора на поле битвы в Гокштаде». — «Тогда почему ты не боишься?» — «Я сказала, что не боюсь тебя, — ответила ты. — Я боюсь многих — Одина, Тора или Бога — кто знает, чего они хотят от нас?» — Ты пожала плечами.

Я сделал шаг вперед. Мне хотелось дотронуться до твоего плеча, но я боялся прикасаться к тебе, чувствуя тепло, которое исходило от твоей кожи. «Я знаю, что Один хочет, чтобы вы уехали отсюда. Ты должна убедить Ислейфа».

Ты улыбнулась озорной улыбкой. «Ты выглядишь очень уверенным, Видар». — «Это не шутка», — сказал я. «Я передам ему, — пообещала ты. — Я увижу тебя снова?» — «Ты должна уехать отсюда, — ответил я. — Ты не должна снова видеть это место и меня. — Когда я произнес эти слова, то почувствовал непонятно откуда взявшуюся печаль и поэтому отвернулся. — Иди, Хала. Скажи своему дяде, чтобы он сегодня же ночью или завтра уходил отсюда. На большее время я не могу вам гарантировать безопасность». — «Видар, не уезжай», — сказала ты.

Но я вскочил на Арвака и, пришпорив его, помчался прочь.

Мой план был — ждать до наступления ночи. Я чувствовал, во мне будто что-то надломилось. Я ощущал смятение и ступор одновременно. Мне сначала хотелось бешено носиться по лесу, а потом лечь, закутаться в шкуры и мечтать о тебе, вспоминая мягкие впадинки на твоей шее. Но о сне нельзя было и думать. О том, чтобы выполнить полученный приказ, тоже не могло быть и речи. Тогда я решил пойти на компромисс. Когда наступил вечер, я сел на краю фьорда и смотрел на церковь и три маленьких домика, зная, что в одном из них была ты. Возможно, ты сидела около огня и шила, а может быть, ела или спала. Я просидел много часов в холоде и темноте, пока черная вода тихо не подкралась к моим ногам. Мне вспомнилась старая мелодия — песня о любви, которую всегда пели слуги моего отца. Становилось все холоднее, и я плотнее укутался в тунику, не понимая, что происходит со мной.

Потом я увидел приближающуюся фигуру. Лунный свет попал на твои светлые волосы, и сначала ты не видела меня, и тогда я приподнялся, чтобы попасть тебе на глаза. Ты совсем не удивилась, но казалась более взволнованной, чем днем. «Я думала о тебе, и ты появился», — сказала ты. «Доброй ночи, Халдиза, дочь Кетила». Ты подошла и села рядом со мной. «Доброй ночи, Видар, сын Одина. Я знаю точно, кто ты. Это правда». — «Нет смысла отрицать. Меня послали из Асгарда, чтобы я убедил твою семью покинуть остров». — «А что чувствуется, когда ты Бог?» — спросила ты. — «Этого я не знаю. Я знаю, как чувствует себя Асир. Это чувство, похожее на стыд». — «Ты чувствуешь стыд, что родился в великой и влиятельной семье?» Я нетерпеливо повернулся к тебе. «Что ты делаешь здесь?» — «Я думала о тебе целый день». — «Потому что я Асир?» — «Потому что ты Видар. Потому что у тебя сильные руки и нежный взгляд. Я могла бы полюбить мужчину с такими сильными руками и с такими мягкими глазами», — призналась ты. А потом взорвалась от смеха, и я обнаружил, что тоже смеюсь.

«Ты говоришь очень просто», — сказал я. — «А зачем разговаривать как-то по-другому? Скажи, а если у Одина один глаз, то он все время врезается во все предметы?» Я рассмеялся так сильно, что не смог ответить. «А Тор? От него должно вонять, как от козла». — «Так и есть. Он и поведением тоже похож на козла. — Никто до этого не смел отпускать шутки о моих родственниках». — «А правду рассказывают, у Хеймдалла такая длинная борода, что она должна все время запутываться?» — «Пока нет, — сказал я, — но она мешает ему знакомиться с девушками, поэтому он наблюдает за ними издалека». — «Твоя улыбка говорит о том, что они не знают, что он следит за ними». Ты наклонилась вперед и подняла камень, который запустила в воду. «В этот момент у него заняты руки», — сказал я и почувствовал испуг и вину. Я проболтался. Никто в Асгарде не должен был слышать меня сейчас. Ты засмеялась и откинула волосы с лица. «А моя семейка не лучше. Ислейф затащил нас сюда, чтобы сделать настоящими христианами, но половина из нас все еще поклоняется старым богам».