Джиллиан Карр - Из жизни звезд

Руки Ричарда ласкали и дразнили ее. Моника ловила и вдыхала запах океана, смешавшийся с характерным запахом его одеколона. Она касалась языком впадинки на его плече, ощущая вкус океанской соли. Она прижалась к нему, заставив его ускорить движения. Звезды вспыхнули в ее глазах, когда он обхватил ее за талию и бросил на себя, и она внезапно почувствовала себя танцующей и потеряла представление о времени и пространстве.

Ей вспомнились белокурые волосы и обветренное лицо Пита Ламберта, когда Ричард назвал ее имя.

Боже мой, о чем она думает? Моника прищурилась и сфокусировала взгляд на лице Ричарда. Однако ей это не удалось, и пьянящие ощущения экстаза покинули ее, как она ни пыталась их удержать, умчались словно пригоршня намытого волной песка.

Позже, когда они шли под руку к отелю, Моника попыталась найти способ обуздать растущее в ней беспокойство.

— Ричард, — оживленно сказала она, — давай пойдем куда-нибудь потанцуем.

— Ты, должно быть, шутишь, Мо, я настолько сейчас устал, что у меня нет сил даже заказ на ручку двери повесить, а тем более танцевать всю ночь. Давай завтра, хорошо? Обещаю тебе.

Когда она оказалась с Ричардом в постели, ей снова вспомнился дом. Интересно, высох ли последний слой краски на террасе и ушел ли теперь навсегда из ее жизни Пит Ламберт?

Проверить во французском паспортном агентстве список иммигрантов. Позвонить в Солт-Лейк Сити — в библиотеку по истории семей.

Шенна Ивз задумалась, держа карандаш в руке. Янтарный свет струился от лампы на тумбочке, освещая кажущиеся перламутровыми листки. По телевизору шла программа Си-Эн-Эн. Рыбы в сорокалитровом аквариуме, стоящем на встроенных в стену консолях, метались среди зарослей и цветных камешков. Она посмотрела на линованный блокнот на коленях и куснула ластик на конце карандаша.

«Один звонок в библиотеку мормонов — и сотрудники мгновенно найдут материал на эту маленькую графиню. Я абсолютно уверена, что ее титул — такая же фальшивка, как и ее дешевая улыбка. Там наверняка найдется какая-нибудь грязь, которую я с Макартуром смогу использовать против нее».

Шенна взяла с тумбочки флакон со снотворными пилюлями. Четыре часа утра, а она не спала даже полминуты. Она положила в рот таблетку, запила минеральной водой и выключила телевизор.

— Чтобы ты подохла, Моника Д’Арси, — произнесла она вслух. Она помолчала, затем напряженно прищурилась, пытаясь что-то вспомнить. — Д’Арси… Д’Арси, — повторяла она, недоумевая, почему эта фамилия обжигает ее, словно кислота.

Почему фамилия этой шлюхи казалась ей такой знакомой? Шенну не покидало ощущение, что она слышала ее раньше. И знала она эту фамилию не только по агентству Д’Арси. Можно сойти с ума!

«Но это придет ко мне».

Она легла на кровать и потянула на себя атласное одеяло.

«Рано или поздно, — она приподнялась и взбила подушку, — так или иначе, я обязательно вспомню».

Через четыре дня Моника возвратилась в офис. Она просмотрела обложки для майского номера, посоветовалась с Линдой и управляющим Фебом Мартинецом относительно нового формата, одобрила статью о свадебном банкете, стимулируя себя сигаретами и кофе. Она побеседовала с четырьмя кандидатами на должность главного художественного редактора и утомленно сказала Линде, чтобы та продолжила поиски. Во время перерыва на ленч она съездила на примерку заказанного ею свадебного платья, фасон которого придумала сама, и купила у Тиффини пару приглянувшихся сережек для матери.

День был заполнен заседаниями, выработкой и принятием решений, в том числе относительно интервью с «Энтертейнмент тунайт». Лиза Гиббонз получила задание написать очерк об Ане и Тери, по которому будет сделан фильм перед самым Рождеством. Ана и Тери должны появиться в «Идеальной невесте» в свадебных нарядах и стать своего рода рекламой июньского номера.

«Закури свою трубку и дыми до посинения, Дрю Макартур», — удовлетворенно подумала Моника, закончив переговоры с продюсером.

До загородного дома в этот вечер Моника добралась измотанной, с воспаленными глазами. Ей страшно хотелось поесть чего-нибудь горячего, посидеть перед камином и выпить чаю с коньяком.

— Они великолепны! — воскликнула Мирей, когда Моника вынула из голубого бархатного футляра тарзанитовые серьги-слезки с бриллиантами. Моника вдела их в уши матери и поднесла ей зеркальце в оправе из слоновой кости, чтобы Мирей могла полюбоваться игрой тарзанита на свету.

— Я обратила внимание на то, что терраса еще не окрашена. Где же был все это время мистер Ламберт? — будничным тоном спросила она. — Он что, покинул вас?

— Нет, конечно. Он был у нас в День Благодарения, но решил, что мне не следует дышать запахами краски. Он сейчас реставрирует усадьбу Паркера.

— Он такой душка, — заметила вошедшая Дороти. Вместе с таблетками, которые Мирей должна была принимать в восемь часов, она принесла с собой запах гардений. — Он никогда не приходит без какого-нибудь подарка для вашей maman. Вчера, например, он принес вот это, — добавила няня, показав на изящный томик французской поэзии.

«Слава Богу», — подумала Моника, вспомнив при этом, как он осматривал ее сверху донизу в кухне. Хорошо, что он не появится в ближайшие дни. На время этого уик-энда Ричард уехал на Западное побережье, чтобы дожать Теогастуса и заключить с ним сделку, и Моника намерена побыть здесь с maman и заняться делами, которые накопились за период ее пребывания на Мауи, так что она не могла тратить время на этого несносного эгоиста.

Однако на следующий день, устав от работы, она не заметила, как оказалась на мостике, от которого тропинка вела к усадьбе Паркера. Надежно защищенная от холода норковой шубкой, она наслаждалась морозным воздухом и любовалась сосульками, сверкавшими на ветвях словно бриллианты.

Моника подошла к развилке дорог, откуда открывался вид на усадьбу Паркера. Ее колебания длились лишь несколько мгновений, после чего она решительно двинулась вперед. Со старой усадьбой произошло настоящее чудо. Куда-то подевались выщербленные кирпичные стены, разболтанные ставни, заросшие дикой травой газоны, отчего она напоминала декорации из фильмов Стефана Кинга, изображающие живописные развалины.

Сейчас усадьба являла собой шедевр простоты и великолепия. Это было произведение искусства из красного дерева и гранита с огромными застекленными окнами, выходившими на двухэтажную крышу, нависшую над бассейном и садом с аллеями, кормушками для птиц и соляными лизунцами для угощения забредающих из лесу оленей. Позади занесенного снегом забора Моника увидела флигель, заново отделанный тем же красным деревом, из трубы вился дымок.