Виктория Ростокина - Принцессы на обочине: Езда без правил

Суть первого эпизода заключалась в том, что небольшой отряд комсомольцев должен был прошествовать по берегу, напевая при этом бравурную песенку на тему: «Белую армию мы очень скоро победим, она уже доживает последние деньки».

Звукооператор разрешил петь какую угодно песню, все равно он потом подложит нужную фонограмму. Массовка решила исполнить «Ах, Арлекино, Арлекино».

— Как здорово! — Наташа завороженно следила за съемками. — А что мы будем делать?

— Не знаю. — Андрей взволнованно теребил в руках буденовку. — Режиссер все скажет.

Потребовалось шесть дублей для того, чтобы отснять эту сцену. То глох броневичок, возглавлявший молодежную колонну, то заедала камера, то гасли осветительные приборы.

— Массовка, которая еще не снималась! Просьба сесть в кружок вокруг костра, — кричал режиссер в мегафон, а пиротехник, забравшись на картонную пристань, раскладывал там сухие поленья.

— Ой, как интересно! — ликовала Наташа. — Мы, наверное, тоже будем петь!

Но петь Наташе не пришлось. Как только молодые люди расположились у костра, к ним подбежал режиссер и начал, импульсивно размахивая руками, объяснять их актерскую задачу.

— Сейчас идут последние часы гражданской войны, — иногда голос его срывался на крик. — Белые отступают. Ночь перед сражением. Впереди главный и решающий бой. Вы — солдаты Красной Армии, очень устали и замерзли. Чтобы согреться, развели костер, закурили махорку. Понятно?

Массовка кивала головами.

— Очень хорошо. Значит, сидите вы, сидите, греетесь, и вдруг поднимается буря! Гремит гром, сверкает молния, стена воды обрушивается на вас с неба! Ветер срывает буденовки! Но вы настолько устали, что не можете двинуться с места. Вы только крепче прижимаетесь друг к другу, а ваши глаза горят решительностью и верой в победу. — Топая по земле ногами, режиссер пытался изобразить гром и молнию. Убедившись, что его действительно поняли, он вновь занял свое место у камеры, приложил мегафон к губам и скомандовал: — Мотор! Камера! Начали!

— А как же они будут изображать дождь? — тихо спросила у Андрея Наташа. — Комбинированными съемками, да?

Андрей не успел ответить. Шум автомобильных двигателей заглушил все остальные звуки, и только тут ребята из массовки увидели невдалеке от себя четырех пожарников. Одетые в огнезащитные костюмы курсанты держали в вытянутых руках металлические наконечники длинных шлангов, из которых начали вырываться мощные струи ледяной воды.

— Вот тебе и комбинированные съемки! — закричал Андрей в Наташино ухо, прикрываясь оторванным от декорации куском картона.

Через секунду еще совсем недавно такие веселые и жизнерадостные ребята промокли до последней нитки. Морозец тут же превратил их одежду в ледяной панцирь. Но «дождь» не прекращался. Наоборот, он стал лить сильнее. Костер мгновенно потух.

Массовка, съежившись, стуча от холода зубами и проклиная человека, придумавшего кинематограф, продолжала смирно сидеть и изображать из себя закаленных в сражениях бойцов. Кто-то даже попытался напустить в свои глаза решительности и веры в победу, как того требовал режиссер.

— Замечательно! — бородатый садист захлопал в ладоши. — Все очень натурально! Еще один дубль, и эпизод будет снят!

Пожарные заправили машины водой из озера, пиротехник поджег принесенные им откуда-то сухие дрова, и все началось с самого начала. «Красноармейцы» вновь оказались в объятиях стихии.

— Господи, — причитала Наташа. — За что они над нами так издеваются? Что мы им сделали?

— Терпи, Татка, это же искусство. — Андрей почувствовал, что у него замерз даже кишечник. — Потом себя на экране увидим! Нам же все завидовать будут!

Светало, когда Андрей и Наташа вернулись домой. Всего лишь через час им нужно было вновь спешить на улицу подметать опавшие листья. Но это обстоятельство никак не могло повлиять на чудесное настроение молодых людей. Они даже решили не ложиться спать в оставшееся до работы время, а, уютно устроившись на кухне, сушили промокшую одежду, пили горячий чай с печеньем и, громко смеясь, вспоминали события прошедшей ночи. Теперь они были обладателями целого состояния — за все мучения им заплатили по пять рублей, на два рубля больше, чем той части массовки, которая не мокла под «ливнем».

«За вредность» — так объяснила разницу в гонорарах толстая ассистентка режиссера, вручая трясущемуся от холода Андрею мятый червонец.

— Я так люблю тебя, Татка! — вдруг воскликнул Андрей. — И мне с тобой здорово!..

…Все-таки оставшийся до уборки час они провели в постели.

В последнее время и Наташина жизнь превратилась в какое-то безостановочное беличье колесо.

Ее день начинался еще затемно. Подъем, торопливый завтрак всухомятку, мытье лестничных клеток.

Потом вскипятить чайник — не для того, чтобы чаевничать, а чтобы отогреть застывшие от ледяной воды, покрасневшие руки. Держать, держать их над паром, до боли, пока пальцы опять не начнут сгибаться. А то ведь и ручку не удержишь, и лекцию не запишешь, даже пуговицы застегиваешь с трудом.

Быстро переодеться — и на занятия. Дорога в метро, пусть даже в час пик, в неимоверной толкучке — это блаженство. Зависнешь в толчее вагона — и дремлешь. Тебя истолкают со всех сторон, зато упасть не дадут — некуда падать.

И сама учеба — блаженство. Это тоже похоже на сон, потому что говорится в основном о вещах, таких далеких от реальной жизни!

Например, о капитале. Загадочную пещеру Али-Бабы или сундуки с сокровищами Кощея Бессмертного можно, оказывается, очень коротко описать при помощи лаконичной формулы. Например, Т — Д — Т. Товар — деньги — товар.

И оказывается, их с Андреем бедственное положение на самом деле сводится к сочетанию производительных сил и производственных отношений. И на поверку бедственным оно быть никак не может, потому что при социализме производственные отношения всегда очень правильные и справедливые. Это научно доказано еще в прошлом веке Марксом и Энгельсом, а потому является неоспоримой истиной.

После занятий — забежать в магазин, отстоять очередь.

И затем сразу — метлу в руки и во двор.

Поначалу Наташа стеснялась прибираться на глазах у жителей окрестных домов, потом обвыклась. Уж больно тягостно дожидаться, пока все разойдутся по своим квартирам и окна засветятся голубоватыми отблесками телеэкранов. Лучше уж побыстрее покончить с работой, а затем, если повезет, выкроить немного времени на чтение. И на мечты.

Увы, такая возможность выпадала все реже и реже: Андрей стал постоянно где-то задерживаться допоздна, и Наташе приходилось чистить не только свой, но и его участок. И тогда уже было не до книг и мечтаний. Тогда только — тюк! — носом в подушку. И такое впечатление, что едва прикроешь глаза, как тут же звонит будильник и снова наступило утро.