Ольга Тартынская - Такое кино

Но в кино невозможна нормальная семейная жизнь, в который уже раз подумала Женя. Это занятие для одиночек или для тех, у кого, как у меня, все позади.

Неужели все позади? У-у, Туринский! Убила бы! Всю жизнь поломал, оставил в одиночестве на долгие годы и тут явился, чтобы еще раз напомнить, как могло бы быть… Ненавижу, ненавижу… ненавижу…

— Смотри, что я купила! — Аня вернулась из очередного похода по магазинам секонд-хэнд, где она часто подыскивала что-нибудь необычное для себя, для съемок или для своей костюмерной. Она пронесла пакеты в гостиную (она же комната Жени).

«Шапка» начиналась в семь вечера, в кафе на Рождественском бульваре. Аня с трудом уговорила Женю пойти на вечеринку. Что-то захандрила маменька, это плохо. На следующий день ей приступать к новому проекту, там новая группа, новые люди, меня рядом не будет. Как она справится?

Аня попыталась увлечь маму выбором наряда, прически. Нет, ей полезно будет хорошо выпить: на юбилее вон как блистала! Аня знала, почему Женя хандрит, но чем тут поможешь? Только если отвлечь. И она поехала по магазинам.

— Вот тут все, сейчас покажу, только переоденусь. Я тебе кое-что купила.

Пока Аня отсутствовала, Женя не притронулась к пакетам, ждала.

— Ты что, грустишь? — спросила дочь, вернувшись.

— Нет, — удивилась Женя. — Я думаю.

— Что-то много ты стала думать, — неодобрительно отозвалась Аня, вытряхивая содержимое пакетов на кресло. — Вот смотри, какой шарфик красивый, нравится?

— Ну да, — неуверенно ответила мама.

— Вот еще такая штука интересная, это я себе купила, — она примерила странного кроя черное пальто без пуговиц, но с капюшоном. На Ане вещь смотрелась стильно и интригующе. — Как раз по погоде, еще можно надевать.

Она сняла пальто, выудила из вороха покупок голубую кофточку:

— Примерь, тебе должна подойти.

Мордвинова неохотно сняла с себя трикотажную майку, примерила вещь. Повертелась перед зеркалом. Кофточка не просто подошла, она великолепно смотрелась на Жениной фигуре, подчеркивая ее достоинства.

— Здорово! — Аня повертела маму во все стороны. — Видишь, можно летом ходить, а хочешь — дома носи. Только все надо стирать: неизвестно где валялось…

Она еще порылась:

— А это юбка. Если тебе не подойдет, я себе ее возьму.

— Да я юбки как-то… Ну, куда мне ее надевать? — воспротивилась Женя по инерции, но, кажется, лед тронулся. Она стянула удобные индийские шаровары, в которых предпочитала ходить по дому, и померила юбку.

И опять ее облик изменился в корне благодаря обновке. Темно-синий натуральный вельвет смотрелся, как бархат. Строгие линии разбавлялись широкой оборкой по подолу из той же ткани. Вещь смотрелась роскошно. Женя разрумянилась, вертясь перед зеркалом.

— И вот самое главное! — Аня жестом фокусника достала что-то из отдельного пакета с фирменным логотипом. — Синий льняной пиджачок!

Женя округлила глаза:

— Это тоже из секонд-хэнда?

— Э, нет, это новая вещь из хорошего магазина.

Женя поспешно всунула руки в пиджачок и в восторге уставилась на свое отражение:

— Вот это да!

На нее смотрела стройная элегантная женщина. Аня осталась довольна:

— Я знала, что тебе подойдет. Под него нужен топик, и будет идеально.

Она продемонстрировала еще несколько маечек, сама их примерила. Еще было трикотажное платье и оригинальные короткие штаны, которые Аня тоже выбрала для себя.

Потом они, уже с приподнятым настроением, выбирали наряды для «шапки». Обновки не годились: все нужно было стирать. Аня наметила надеть платье с открытыми плечами, а сверху накинула теплую кофточку. Жене подобрали фиолетовый конопляный жакетик с черным топиком и длинную черную юбку. После увлеченно рылись в шкатулках с украшениями. Аня выбрала винтажные серьги и браслеты. Женя предпочла гранатовое ожерелье и серебряные серьги.

— Что мы натворили! — оглядевшись вокруг, воскликнула мама. — Полный хаос.

— Дом костюмеров, чего ты хочешь, — улыбнулась Аня. — Ничего, потом уберем.

Осталось только причесаться, заколоть волосы и ехать.

— Какая ты худенькая! — вдруг запечалилась Женя, при этом любуясь нарядной дочерью.

Они заказали такси, хотя знали, что будут пробки.

— Лучше сидеть в машине, чем толкаться в метро, — сказала Мордвинова. — Там нас изомнут, испачкают и что угодно…

И, конечно, битый час ехали там, где по прямой десять минут езды. Центр в час пик, ничего не попишешь. Без помех нашли нужное кафе, сразу у входа встретили своих, и веселье закипело. Для съемочной группы здесь были приготовлены столики, подавалась хорошая еда и много алкоголя. Почти вся группа, за исключением Артема и нескольких актеров, собралась здесь.

Режиссер Леша сразу заграбастал Аню и потащил за свой столик:

— Аня, как же я теперь без тебя? — жаловался он. — Ты же мой талисман.

— Ничего, Леша, крепись. А если что, звони.

И, как всегда на таких пирушках, звучали заверения, что непременно, обязательно будем собираться, созваниваться. Вот через месяц назначаем встречу, и попробуйте не прийти! Аня знала, что все эти намерения выветрятся тотчас, как они разъедутся по домам. Нет, конечно, бывают и исключения, завязываются дружбы: переписка, телефонные разговоры, редкие встречи. Но это только исключения, подтверждающие правила.

Едва Аня вошла в зал, она тотчас увидела за столиком, где расположились осветители, Тимофея, и радость опьянила ее. Женю позвали к себе гримеры, и Аня возблагодарила судьбу, что Леша ее перехватил. Скоро за гримерским столом затянут матерные песни и будет буянить Наташа.

Тим смотрел в ее сторону и даже, кажется, дернулся встать, когда она вошла. Однако режиссер проявил инициативу, и Тим не тронулся с места. Уже сидя за столиком, Аня сделала бокалом приветственный жест, и Тимофей с улыбкой кивнул ей головой. На этот раз он снял бандану, и волосы рассыпались по обеим сторонам лица. На Тиме была темная рубашка с расстегнутым воротом и кожаные штаны. На груди что-то блестело: то ли крестик, то ли амулет.

Саша Дронов рассказывал анекдоты, звучали тосты за кино, за режиссера и за фильм, над которым группа работала. Всех волновала причастность к общему делу, удовлетворение от вложенного труда. Да, ради этого стоило работать!

Поедая жульен, Аня вспоминала, как во время их единственной прогулки Тим говорил об этом:

— Кино дает иллюзию наполненной жизни. Оно поглощает всего человека, и ему кажется, что кино собственно и есть жизнь. А ведь это не так. Это просто работа, как любая другая. Происходит подмена, человек свою несостоятельность прячет под увлекательной деятельностью и старается не анализировать, не заглядывать в себя. А отними у него кино, останется пустота. Окажется, что он ничего не умеет больше делать, и он одинок, потому что отношения в кино — тоже иллюзия…