Сьюзен Льюис - Классная штучка

- Поедем ко мне, - промолвила она.

- Ну милая моя, - простонал Джоэль. - Если бы ты знала, как мне хочется! Но мне и правда нужно домой. Мне ещё столько предстоит сделать до утра. Но завтра вечером я непременно приеду. Обещаю. Жди.

- Я люблю тебя, Джоэль.

- Угу, - промычал он, целуя её. Затем застегнул пуговицы на пальто и устремился к двери.

- Может, скажешь, что тоже меня любишь? - бросила ему вдогонку Кейт.

- Ты же сама это знаешь, - обернувшись, ответил он.

- Иногда просто забываю.

- так не забывай. Ты никому об этом не рассказывала?

- О том, что ты меня любишь?

- Да. Пусть это будет нашей маленькой тайной.

- Нет, конечно.

- Вот и умница, - похвалил он. Затем, игриво шлепнув её по попке, улыбнулся. - До скорого.

Заперев за ним дверь, Кейт обессиленно прислонилась к стене. Господи, до чего все было замечательно во Франции, но теперь, по возвращении в Лондон, Джоэль сделался каким-то холодным и отчужденным. Как же расшевелить его? В гостиной грянул взрыв смеха, но Кейт туда не тянуло. Она была настолько поглощена мыслями про Джоэля, что ни о чем другом думать не хотела.

* * *

На следующее утро Дженнин проснулась совсем рано. Несмотря на то, что накануне вечером она старалась пить поменьше, голова все равно раскалывалась. Некоторое время она боролась сама с собой, пытаясь снова уснуть, но затем отказалась от бесплодных усилий и встала. Мэттью блаженно похрапывал, и она на цыпочках покинула спальню.

Капли дождя барабанили по стеклам, время от времени она слышала, как внизу проезжают машины. Отопление включили совсем недавно, и в квартире было довольно прохладно. Запахнув халатик плотнее, Дженнин поставила на плиту чайник.

Вопреки её ожиданиям. В кухне было довольно чисто; должно быть, Мэттью навел здесь порядок, прежде чем лег спать. Правда, раковина была почти доверху заставлена грязной посудой, да и гостиная выглядела как после нашествия гуннов.

Не обращая внимания на беспорядок, Дженнин пристроилась на диване с чашечкой кофе и, от нечего делать, взяла со стола один из туристических буклетов, что принес Мэттью. По правде говоря, она была бы не прочь съездить покататься на лыжах, однако была зла на Мэттью из-за неискренности, с которой он пытался уговорить её на поездку. Она ведь мигом раскусила, что он задумал.

Рано или поздно им придется посмотреть правде в глаза. Совместная жизнь у них не складывалась. Или, говоря точнее - не складывалась для нее. Мэттью с самого Рождества буквально из кожи вон лез, чтобы ей угодить, однако Дженнин этого было мало. Ей хотелось большего. Но вот - чего именно? Мэттью был добрым и внимательным, угадывал все её желания с полуслова, но все же в глубине души Дженнин не доверяла ему, и все равно хотела большего.

Она надеялась, что, попривыкнув к совместной жизни с Мэттью, успокоится, и безумные желания, обуревающие её "второе я", потихоньку сойдут на нет, однако после случившегося на юге Франции Дженнин с содроганием поняла, что миссис Грин не только не исчезла, но даже не утихомирилась. Более того, позывы плоти, толкающие её на безумства, сделались ещё более неодолимыми. Дженнин панически боялась, что болезнь, которой она и без того не могла должным образом сопротивляться, разовьется в нечто ещё более серьезное, чем раздвоение личности. И почему даже теперь, когда у неё был Мэттью, она по-прежнему уступала ненасытной миссис Грин? Ответить на этот вопрос Дженнин была не в состоянии. А между тем впору было уже бить тревогу. Днем она была блистательной Дженнин Грей, признанной звездой телерекламы, а вот ночью - почти каждой ночью! - перевоплощалась в миссис Грин, хищную нимфоманку.

Вот! Она сама это произнесла. Нимфоманка. Да, она стала самой настоящей нимфоманкой. Но что такое нимфомания? Если верить определению в словаре, то это означало болезненное повышение полового влечения у женщин. Однако Дженнин по большому счету даже не была уверена, а половое ли это влечение. Ведь никакого удовольствия она не получала. Но с другой стороны получала, ведь миссис Грин это, определенно, доставляло наслаждение. Господи, как же она все это ненавидела. Ненавидела себя, ненавидела похотливых мужчин. Но более всего она ненавидела сам процесс, беззастенчивую узурпацию её собственного тела бесстыжей миссис Грин.

Не раз она подумывала о том, чтобы обратиться к врачу, но так и не решалась. Ведь стоило только пронырливым газетчикам об этом пронюхать, и ей конец. Она словно наяву видела кричащие заголовки: "Дженнин Грей госпитализирована по поводу сексуального расстройства", "Двойная жизнь телезвезды", "Кто она - миссис Грин или миссис Грей?". Не говоря уж о той ночи, что она как-то раз провела с другой женщиной - тогда и эта история выплывет наружу. Она никогда больше не осмелится даже высунуть нос на улицу. Ни одна телекомпания не примет её на работу, ни один продюсер не захочет рисковать. И - самое страшное - как воспримут скандал её родители?

Неужели ей самой не под силу обуздать себя? Сумей она как следует покопаться в себе и вскрыть причины, толкающие её на эти безумные выходки, возможно, она сама справилась бы с ними. Может быть, так сказывается на ней слишком шумный успех? Или в ней с самого рождения заложена программа самоуничтожения? Господи, и за что ей такая страшная кара? А ведь ей даже покаяться некому, не с кем поделиться своими откровениями.

Смахивая жгучие слезы обиды и отчаяния, она приподняла голову, и вдруг увидела, что в проеме дверей стоит Мэттью.

- Привет, - с напускной беззаботностью поздоровалась она. - Я и не заметила, что ты тут торчишь.

- Что-то ты рано встала сегодня.

- Да, не спалось.

Вынув из лежавшей на столе пачку сигарету, он закурил.

- Ты была настолько погружена в свои мысли, что я не решился тебя тревожить.

- Вот как? Да, я пыталась придумать комментарий к фильму, который мы сняли в Европе. Почему-то ничего толкового в голову не лезет.

- Немудрено, - усмехнулся Мэттью. - Не в этих же проспектах вдохновение черпать.

Дженнин с изумлением посмотрела на измятый и изорванный буклет, который зажала в руке.

- Еще кофе?

Она кивнула и протянула ему свою опустевшую чашку.

- Ты сегодня уходишь? - крикнул он из кухни.

- Да. Дел невпроворот.

- Может позвонишь, больной скажешься? Выглядишь ты ужасно.

- Нет, я просто устала. Постараюсь вернуться пораньше.

Мэттью принес кофе и уселся напротив Дженнин. Он по-прежнему не сводил с неё глаз, что её очень нервировало. Дженнин понимала, что он обеспокоен из-за нее, но беда в том, что она не нуждалась ни в его беспокойстве, ни в сочувствии. По правде говоря, она вообще в нем не нуждалась.

- Тебя ведь что-то гложет, Джен? - спросил Мэттью. - Помимо комментария к фильму.