Ксавье Монтепен - Тайные страсти принцессы Джеллы

— Против врага любое оружие законно, — перебила его Джелла, — а Джордж Малькольм — наш враг, потому что он англичанин.

— Но я его ненавижу не только за это, — пробормотал раджа.

Принцесса подняла глаза и уже с интересом спросила:

— Вы ненавидите его по другой причине? Что же он вам сделал?

— Он стоит на моей дороге, мешает мне.

— Я отказываюсь понимать вас. Поясните.

— Джордж Малькольм — жених Марии Бюртель.

Бледная прозрачность щек принцессы сменилась ярким румянцем. Джелла была огорчена.

— А! — воскликнула она. — Вы ее любите! Поэтому вы так хорошо вели свою роль…

— О, я люблю ее самой большой любовью. Послушайте, что я скажу вам, и судите сами: если нет другого средства, чтобы овладеть ею, я, нимало не задумываясь, женюсь на ней и с гордостью и торжеством возвышу ее до себя.

— Это безрассудно.

— Да, я знаю. Но в любви это не имеет значения. Рассудок должен молчать, когда говорит сердце. Только за один поцелуй мисс Марии я готов пожертвовать всеми женами своего гарема.

Джелла, слушая Дургаль-Саиба, размышляла: «И это говорят про Марию Бюртель… Ту Марию, которая разбила мое сердце, отобрав у меня Джорджа! Ради нее он отказался от моей любви, любви принцессы Джеллы, которая не задумываясь предлагала ему власть вместе с сердцем! Но мне покровительствуют Кали и Бовани, и месть моя, я уверена, осуществится в лучшем виде, чем я могла надеяться».

— Теперь мне вполне понятно ваше чувство к Джорджу Малькольму, — заметила она.

— О, я ненавижу его! — вскричал Дургаль-Саиб. — Ненавижу всей душой. Сон и хорошее расположение духа могут возвратиться ко мне только тогда, когда он перестанет существовать.

— Вы будете счастливы, Дургаль-Саиб, — медленно проговорила Джелла. — Я решила: Джордж Малькольм должен умереть!

— Сомнительно, — сказал раджа, покачав головой.

— Почему? Разве нам не сопутствует успех?

— Это так. До сих пор все было хорошо, но значит ли это, что все хорошо окончится? Мой соперник в руках англичан, которые, разумеется, предадут его своему суду. Об этом уже говорил лорд Сингльтон. Мое свидетельство произвело впечатление по причине своей неожиданности, поразив всех подобно удару молнии. Но возникает вопрос: способно ли это обвинение выдержать обсуждение в суде? Джорджу Малькольму будет предоставлена возможность в присутствии присяжных из его соотечественников разобрать наши доказательства. Конечно, он будет защищаться, а его невиновность явная. Тогда все наше здание, плод ваших и моих трудов, обрушится и задавит нас.

Джелла, выслушав эту речь, разразилась резким смехом.

— Наш план, — заговорила она, — точен во всех подробностях; малейшие случайности я держу в своих руках. Я согласна: все ваши опасения справедливы; но мы позаботимся, чтобы нам никто не смог помешать. Я предвидела это и приняла надлежащие меры. Я не дам англичанам возможности судить Джорджа Малькольма: он уже осужден! Осужден мной, и мой приговор вынесен. Через час жених Марии Бюртель умрет.

— Не забудьте, он находится под надежным караулом сипаев и, кроме того, под наблюдением офицера, который собственной головой отвечает за его жизнь.

— Все равно! Я решила, что он должен умереть, и он умрет. Казнь будет совершена народом, ведь сегодня праздник. Через минуту конвой, сопровождающий арестованного, выйдет на большую площадь возле моста через Ганг. Там его встретит процессия в честь нашего бога. Я уже отдала необходимые приказания Согору и Голькару, и сейчас они исполняют их. Ну, теперь вам понятны мои намерения, Дургаль-Саиб? Из окон моего дворца мы вдоволь налюбуемся прекрасным зрелищем, и ваше сердце радостно забьется, потому что Мария станет невенчанной вдовой.

Когда Стоп, находившийся в прихожей губернаторского дворца, увидел своего господина, идущего в сопровождении лейтенанта Мидлея с обнаженной шпагой и сипаев, он закричал:

— Мистер Джордж под стражей!

Стоп уже был готов броситься к нему, но Джордж, приложив палец к губам, остановил его. Этот жест был равносилен приказанию молчать, и поэтому Стоп не посмел противоречить и следовал на почтительном расстоянии от отряда сипаев, со смущением в сердце и поникшей головой.

Когда на лестнице губернаторского дворца происходил уже описанный нами разговор Джеллы с Голькаром, Согором и Суниаси, Казиль, убитый горем и мучимый поздним раскаянием, оказался незримым свидетелем этой сцены, укрывшись за колонной. Хотя он и не слышал разговора, однако таинственность, с которой разговор велся, показалась ему подозрительной. Едва принцесса и Дургаль-Саиб сели в карету, Казиль поспешил выйти из-за колонны и последовал за тремя индусами на довольно значительном расстоянии, но так, чтобы не потерять их из виду, хотя они шли очень быстро по направлению к мосту через Ганг.

Ганг, священная река индусов, делил Бенарес на две почти равные части. Дворец губернатора и крепость, в которую вели арестованного, находились в разных концах города, так что при необходимости попасть в крепость обязательно нужно было пройти через мост. Конвой, сопровождающий арестованного, достиг узких, извилистых улиц, ведущих к большой городской площади. Сюда со всех сторон стекались огромные толпы людей, собирающихся на праздник. Зрители с праздным любопытством смотрели на пленника, впрочем не проявляя никакой враждебности. Простые люди из толпы перекидывались с сипаями словечками на местном наречии, а затем проходили дальше с полной беззаботностью, по крайней мере внешней.

Миновав половину расстояния, отделявшего мост от дворца, лейтенант Мидлей подошел к Джорджу. Джордж взглянул на него с грустной, но гордой улыбкой.

— Поверьте мне, сэр Джордж, — начал молодой человек, — я огорчен необходимостью исполнять тяжелый долг, выпавший на мою долю.

— Напрасно огорчаетесь, лейтенант, — ответил Джордж Малькольм. — Я все понимаю, вы исполняете свои обязанности, и я должен признаться, вы исполняете их, как надлежит истинно благородному человеку.

— Разрешите, сэр Джордж, задать вам один вопрос?

— Разумеется, лейтенант, и я заранее, не зная вашего вопроса, обещаю ответить на него.

— Сэр Джордж, за что губернатор приказал вас арестовать и отвести в крепость?

— Из-за обвинения, возводимого на меня раджой Дургаль-Саибом. Он обвинил меня в убийстве отца.

— Вас обвинили в отцеубийстве! — вскричал с негодованием Мидлей. — Он солгал! Вот моя рука, позвольте пожать вашу руку, сэр Джордж. У меня нет слов, чтобы убедить вас, сэр, что эта позорная клевета не может запятнать вас и пошатнуть моего уважения к вам.

Джордж от души пожал руку молодого офицера и отвечал:

— Благодарю, лейтенант, благодарю от всего сердца.