Кайл Онстотт - Хозяин Фалконхерста

Хаммонд подозвал одного из двух барменов и заказал свой любимый напиток — горячий пунш. Бармен удивленно взглянул на нового клиента — в Новом Орлеане редко кто предпочитал горячие напитки, но, узнав хозяина Фалконхерста, поспешил исполнить заказ. Тем временем Хаммонд с интересом прислушался к беседе трех мужчин.

— В Новом Орлеане нынче не стало настоящих бойцовых негров, — доказывал пожилой. — В свое время процветали настоящие негритянские бои. А теперешние — просто бойня. «Убей, или убьют тебя» — вот и весь сказ. Лучше уж вручить соперникам по бритве, чтобы они разделали друг друга на кусочки, если зрителям так хочется крови. Нет, лет тридцать-сорок назад все было по-другому. Тогда были настойщие бойцы!

Один из молодых собеседников приподнял ухоженную руку с унизанными перстнями пальцами.

— Вы говорите точь-в-точь как мой папаша, доктор Мастерсон! Он тоже твердит, что в наши дни негритянские бои — пустая трата времени и денег. Я сам за последние три месяца лишился трех бойцов. Теперь отец говорит, что не даст мне больше ни одного, чтобы я не изводил хороших негров на дурацкие бои.

— А я потерял двух! — подхватил третий, манерно пригубив холодный напиток из рюмки. — За одного из них я отвалил три тысячи долларов, а он не продержался и десяти минут. Противник сломал ему обе ноги, а потом задушил. Но ничего, я прослышал еще об одном, который завелся в Ричмонде. Подумываю, не привезти ли его сюда на пароходе. Таких здесь еще не видывали!

Пожилой покачал головой, вспоминая былое.

— Величайший из всех бойцовый ниггер жил прямо здесь, в Новом Орлеане. Звали его Драм. Он принадлежал старой мадам Аликс, содержательнице публичного дома на Дюмэн-стрит. Таких, как он, я в жизни не видел! Он не проиграл ни одного боя, а погиб в уличной драке. Говорят, с ним сумел сладить только добрый десяток противников. — Рассказчик взглянул на Хаммонда, словно приглашая его принять участие в разговоре. — Мы с вами, сэр, — люди примерно одного возраста. — Он учтиво поклонился. — Вы не слыхали об этом Драме?

Хаммонд положил на стойку несколько монет, оплатив только что поданный барменом пунш, и кивнул.

— Слыхал ли я о Драме? Конечно, слыхал, но в деле не видел. Жаль! Говорят, он был лучшим бойцом на всем Юге.

— Что там на Юге — в целом свете! — согласился пожилой. — Вот кто был настойщим бойцом, а не заурядным убийцей.

Он вгляделся в лицо Хаммонда, поджал губы и закивал. Немного помявшись, он протянул руку.

— Не подсказывайте мне, сэр, я сам вспомню! Сейчас, сейчас… Я вас, конечно, знаю. Не подсказывайте! Память уже не та, но все же… — Он хлопнул ладонью по стойке. — Вспомнил! Вы — мистер Максвелл из Фалконхерста. Я неоднократно посещал ваши аукционы.

Хаммонд улыбнулся и поклонился.

— А вас я прошу помочь мне, сэр.

— Доктор Мастерсон, житель этого города. Раньше я был компаньоном старого доктора Робертса, а после его смерти получил его практику. — Он побарабанил пальцами по стойке, разглядывая Хаммонда. — Фалконхерст, Фалконхерст! Теперь вспомнил! Как вам не помнить Драма! Ведь вы купили у мадам Аликс его сына.

Один из молодых щеголей отставил рюмку и протянул Хаммонду руку.

— Мой отец хорошо знаком с вами, мистер Максвелл. Его зовут Жан Брулатур из Шантильи. Я — его сын Пьер.

— У нас тоже живут несколько ваших питомцев, мистер Максвелл, — сказал второй молодой человек. — Разрешите представиться: Жорж Мишель из Хай Пойнт.

Хаммонд подал ему руку, но вопрос адресовал доктору:

— У вас крепкая память, доктор! Откуда вам известно, что я купил Драмсона?

— Я был врачом мадам Аликс, пока она не скончалась. Прежде она была пациенткой доктора Робертса, так что вы будете правы, если скажете, что она досталась мне в наследство. После ее смерти заведение закрылось, и я купил женщину Драма, Калинду, с ее новым мужчиной, Блэзом, и их дочерью Доротеей. Доротея родила малышку Кандейс. Мы называем ее Кэнди.

Хаммонд понимающе улыбнулся, не спеша поднял рюмку и попробовал пунш. Потом, обернувшись, крикнул:

— Пойди-ка сюда, Драмжер!

Драмжер подпрыгнул и заторопился к стойке, где застыл в ожидании следующего хозяйского приказания.

— Повернись-ка лицом к свету, чтобы эти господа могли как следует тебя разглядеть!

— Симпатичный у вас бой, мистер Максвелл, — проговорил доктор Мастерсон, изучая Драмжера. — Впрочем, чему же удивляться: ведь в вашем распоряжении все поголовье Фалконхерста!

— Бой продается? — осведомился Брулатур, отбросив напускную вялость. — Я бы с удовольствием приобрел его, мистер Максвелл. Назовите вашу цену! Он еще молод, но сложен, как отменный боец.

— Что верно, то верно, — согласился Хаммонд. — Могучий самец. Сожалею, но он не продается.

— Хотелось бы осмотреть его раздетым. — Мишель облизнул и без того мокрые губы. — Нечасто приходится наблюдать таких молодцов! Ему, наверное, не больше шестнадцати-семнадцати лет?

— Около того. — Хаммонд жестом остановил Драмжера, уже собравшегося расстегнуть ворот рубашки. — Я бы с радостью исполнил вашу просьбу, мистер Мишель, и велел бою раздеться, но мы находимся в слишком людном месте. Лучше я попрошу доктора Мастерсона посмотреть на него внимательно. — Он повернулся к доктору. — Вы сказали, что помните Драма. Так скажите, не находите ли вы сходства между Драмом и этим боем?

— Кажется, он покрупнее — выше и шире в плечах, к тому же темнее, но… — Подойдя к Драмжеру поближе, он нацепил очки в стальной оправе. — Да, мистер Максвелл, этот бой — вылитый Драм. Разве что в нем больше негритянского, но он унаследовал красоту Драма.

— И неудивительно, — молвил Хаммонд. — Ведь он — внук Драма. Его производитель — Драмсон, а зовут его Драм Мейджор, хотя мы кличем его Драмжером. Вы не ошиблись, сэр: я приобрел его отца, Драмсона, у мисс Аликс и скрестил его с чистокровной самкой из племени мандинго, которая была у меня в Фалконхерсте. Старая Аликс говорила, что ее Драмсон был наполовину хауса царских кровей, наполовину ялофф с примесью человеческой крови. Значит, этот парень — наполовину чистокровный мандинго, наполовину хауса, ялофф и белый.

Доктор наклонился к Хаммонду.

— А вам известно, кто добавил в него крови белого человека?

Хаммонд отрицательно покачал головой.

— Сама мадам Аликс!

Хаммонд не поверил.

— Вы хотите сказать?..

— Все это выплыло наружу после ее смерти, однако стало известно только ограниченному кругу людей. После нее остались кое-какие бумаги, в которые мне удалось заглянуть. Драм — ее родной сын от какого-то черного кубинца. Вряд ли он сам знал об этом, так как она всегда выдавала его за сына своей служанки Рашель, но сомнений быть не может: он был ее родным сыном.