Кэрол Мэтьюс - В радости и в горе

— Я думаю, что они упоительно бездарны.

— Насколько бездарны?

— Невероятно.

— Бездарнее, чем…

Мэтт проглотил свой кусок оладьи и покрутил вилку в руках. Он видел «Бей Сити Ролерз», «Уомблов», «Сестер Нолан», слышал песни хомячков, поющих йодль, но все они уступали Headstrong по части неестественности своей бездарности.

— Бездарнее, чем… чем Мари Осмонд, исполняющая «Бумажные розы».

— На… столько?

— Боюсь, что да.

— О-о-о, — простонала Холли.

Она взяла еще кусок бекона пальцами и с хрустом его прожевала.

— А знаешь, что?

Мэтт выждал.

— Я тоже так думаю.

Губы Холли медленно растянулись в улыбке, которая внезапно осветила ее лицо. Она опустила глаза и вдруг рассмеялась.

Мэтт тоже не удержался, и скоро его смех заглушил Джона Леннона и заставил обернуться прочих немногочисленных посетителей.

— Да, но отзыв-то ты все равно напишешь хороший.

— Я легко поддаюсь гипнозу.

— Они хорошие ребята, — сказала она, — пока не начинают пытаться изображать из себя «властелинов сердец». Но музыка у них все равно ниже плинтуса.

— Разве это не осложняет твою работу?

— Я умею врать не моргнув глазом.

— Что ж, меня ты провела.

Ее лицо вдруг стало серьезным:

— Я не думаю, что тебя так легко провести, Мэтт.

— Я совсем не умею играть в игры, Холли.

— Ты же не знаешь, какие игры у меня на уме.

— Поздно уже, — мягко сказало он. — Или рано?

Мэтт собрался пойти оплатить счет.

— Я угощаю, — сказала Холли, вытаскивая счет у него из пальцев. — Производственные расходы.

— Спасибо.

— Ты прав, — сказала она. — Веселый был завтрак. Хотя и не такой веселый, как ни к чему не обязывающий секс.

— Такого не бывает.

Холли надела пальто:

— Я живу недалеко.

— Я поймаю тебе такси.

— Мы могли бы и пройтись. Свежий воздух пойдет нам на пользу. Ты можешь меня приобнять. — Она с вызовом посмотрела на него. — Ты же не знаешь — может, тебе и понравится.

— Ты никогда не сдаешься, Холли Бринкман?

Она выпрямилась и взяла его за руку:

— Я успокаиваюсь тогда, когда получаю то, что хочу.

План-по-подготовке-к-свадьбе работал с перебоями. Пока что. Десять часов, когда следовало лечь спать, чтобы проснуться назавтра молодыми и красивыми, пробили давно. Гости разъехались, вслед за ними, уже заполночь, незаметно удалились подружки невесты, но Марта, похоже, спать и не собиралась.

Она вместе с Джози сидела на подоконнике в своей комнате, свесив ноги на покатую черепичную крышу. Карниз крыши сливался с чернильной чернотой чистого неба, а крошечные точечки звезд были ясными, как ночной воздух. Еще недолго — и они растворятся с рассветом.

Марта отыскала им флисовые пижамы и мягкие мохнатые носки, и, чтобы не продрогнуть, они завернулись в одеяла. Они раскуривали косячок. Первой затянулась Марта.

— Я этого не делала с семнадцати лет, — сказала она и выпустила дым ровной, меланхолической струей через нос.

Джози перехватила косяк.

— Я тоже.

— Курево и колеса больше не в моде, — сказала Марта, — так же, как выпивка и случайный секс. Постепенно мы лишаемся всех маленьких радостей жизни?

— Скоро обнаружится, что и от телевизора появляется какая-нибудь неизлечимая раковая опухоль — то ли хрусталика, то ли радужки. Что мы тогда будем делать?

Обе хихикнули.

— Я так рада, что ты здесь, Йо-Йо, — Марта потянулась и сжала руку сестры.

— Я тоже.

— Как-то не по себе без Джини. — Глаза Марты блестели в ночном свете. — Она была замечательная мама.

— При этом вы жили как кошка с собакой.

— Теперь, когда ее нет, это не имеет значения.

— Да, без нее и завтрашний день — не праздник.

Марта кивнула.

— Мы с Джеком собираемся навестить ее сразу после церкви. Заедем всего на пару минут. Я ей оставлю свой букет.

— Справедливо.

— Забавно, как все получается, правда? — Марта посмотрела на небеса. — Это Орион, — она указала косяком на созвездие. — Охотник-красавчик. Раньше я мечтала о том, что где-то на земле есть мой принц, который тоже смотрит на него. Однажды он появится, и мы поймем, что каким-то образом связаны и что нам самой судьбой предначертано быть вместе навсегда, — Марта захихикала смехом обкуренного. — Романтика, да?

— Ты нашла принца?

— Один раз я думала, что да. Я была почти уверена в этом. Может, просто невовремя.

— Принцы не так уж часто встречаются. Нельзя было его отпускать.

— Сама знаю. Но тогда я думала, что в мире еще полно подходящих мужчин. Все, что нужно было на тот момент, — спокойно сделать выбор. Теперь же, чем старше становлюсь, тем явственней ощущаю, что всех хороших уже разобрали, а мне приходится копаться в отбросах.

— А что случилось у вас с Гленом?

Марта искоса глянула на нее и хмыкнула:

— С чего это вдруг ты вспомнила о Глене?

— Любопытно.

Марта подняла бровь.

— Ладно, больше, чем любопытно. Я очень удивилась, когда увидела его здесь.

— Это больше, чем праздное любопытство?

— Возможно.

— Он хорошенький.

— Я заметила.

— Он тоже думает, что ты хорошенькая.

— Даже лучше, чем он себе представляет.

Марта прислонилась к раме.

— Как раз его я и считала тем единственным. Мы были вместе последние четыре года старшей школы. Он был для меня всем. Я его обожала. И думала, он меня тоже обожает. — Она выпустила клуб дыма и проследила за ним.

— И?..

— Когда мы окончили школу и впереди, как казалось, была вся жизнь, я забеременела, — она сжала губы и повернулась к Джози.

— Черт.

— Я никому не сказала, — продолжала она, прижимая колени к груди. — Ни тебе. Ни даже Джини. Никому. Я не сказала никому, кроме Глена. А он — испугался. Он сказал, что не готов к такой ответственности. Он считал, что ребенок испортит ему жизнь. Ему только что предложили хорошую работу в Европе, и он собирался принять предложение. Короче, он не захотел нашего ребенка, а значит — и меня.

Джози глубоко вдохнула.

— Черт.

— Я сделала аборт, а Глен великодушно заплатил. Дальше он уехал на работу в Европу, и больше я его не видела.

— Ублюдок.

— Вначале он мне писал, а два года тому назад перестал. В каждом письме он говорил, что все еще любит меня и готов сделать все, чтобы исправить свою ошибку.

Марта сделала последнюю затяжку и потушила косяк о подоконник. Она повернула лицо к звездам и глубоко выдохнула.

— Я разрывала все письма.

— Черт, — Джози вздохнула. Они обе смотрели в тишину ночи. — Ты жалеешь?

— Об аборте или разрыве с Гленом?

Джози не знала, что сказать.

— И то и другое далось мне ой как нелегко. В то время казалось, что я правильно поступаю. А сейчас я просто ничего не могу поменять. Была б моя воля — я бы поступила иначе.