Кэрол Мэтьюс - В радости и в горе

— Подожди! Джозефина! У меня для тебя плохие новости…

О нет! Срочно надо включать программу завершения разговора.

— Плохие новости?!

— Да, Дэмиен все еще тебя любит!

— Я уже знаю, — Джози улыбнулась про себя. — Ужасно, правда?

— Я за тебя очень переживаю. Что значит — «я уже знаю»?

— Он прилетел сюда.

— На свадьбу к Марте?! А кто его туда звал?

— Такие мелочи Дэмиена обычно не останавливают.

— Каков мерзавец!

— Именно так я ему и сказала: «Дэмиен, ты мерзавец!» — Джози легла на кровать. Она была мягкой и теплой, подушка удобно поддерживала голову.

— Да, я знаю, что у вас, молодых, в ходу более хлесткие выражения, но так или иначе все это сводится к одному, — грозно сообщила ей мама. — По тому, как он говорил, было понятно, что он очень хочет, чтобы ты вернулась. Дорогая, я надеюсь, ты не поддашься его чарам.

— «Поддать» бы мне сейчас не помешало, но поддаваться чарам — ни за что!

Джози показалось, что ее мать хмыкнула, но это могли быть просто помехи на линии. Ну, если она и поддавалась, то не часто.

— Обещай мне, дорогая.

— Обещаю, — сказала Джози. — Тем более что Дэмиен сейчас тра… тра… тратит силы зря, гоняя уток, а не думает, как бы ему снова тра… тра… травить себя сексом со мной.

— Ты себе не представляешь, насколько обнадеживающе это звучит.

А ты себе не представляешь, насколько это правда, мама!

— Раз уж мы разговариваем на такие доверительные темы, давай я тебе еще расскажу про вросший ноготь миссис Ботомлейс.

Джози закрыла глаза. Ароматы лилии, жасмина, нарцисса, гвоздики и розы медленно отдалялись во времени.

— Тебе это будет стоить целое состояние, мам.

— Это не займет больше минуты.

Обычно это занимало шестьдесят.

— Я тебе говорила, что ей пришлось пойти к доктору Пилкингтону, чтобы ей его проткнули?

— Нет.

— Он сказал, что ей еще повезло, так как ноготь не надо удалять…

— Правда?

— А у миссис Голдинг дела не лучше. Ты помнишь миссис Голдинг?

— Нет.

— Помнишь. Ее сестра преподавала музыку в твоей начальной школе. О больных плохо не говорят, конечно, но это та женщина, которая отдала тебе свой магнитофон. Мы слушали «Greensleeves» на завтрак, обед и ужин в течение трех месяцев, пока магнитофон загадочным образом внезапно не исчез.

Несколько недель прошли в бесплодных поисках, после чего, на горе Джози, магнитофон был обнаружен разбитым на три части в задней части ящика для нижнего белья ее собственной мамы.

— Ты помнишь ее.

— Да.

Нет!

— Так вот, у нее рак кишечника. Говорят, ей осталось недолго, — ликующе заявила ее мать. — В конце концов все эти годы нерегулярного питания дали себя знать. Поэтому я такой страстный поклонник «All-Bran» [56] «All-Bran» — каша из отрубей. …

— М-м-м…

— Джозефина, ты меня слушаешь?

— Да, мам, — она зевнула, поворачиваясь на бок и устраиваясь поудобней.

Где-то там, в этом энергичном, увлекательном городе веселились люди. Люди наслаждались шикарными ужинами в дорогих ресторанах. Люди пили экзотические коктейли в изысканных барах. Люди влюблялись. А некоторые даже занимались любовью.

Мэтт Джарвис мог быть одним из них.

А еще она думала, что вместо долгожданной поездки в Нью-Йорк могла провести свой отпуск, отправившись на школьную экскурсию на Иль-де-Франс в компании тридцати подростков, страдающих от повышенного уровня гормонов, и нескольких бородатых курящих трубки учителей, некоторые из которых женщины.

Джози отдалась во власть сна, окутывавшего ее под звук монолога Лавинии о болезнях своих друзей, соседей, молочника и других людей, с хворями которых она была знакома ближе, чем с ними самими. Достойное завершение суматошного дня.

«Ну, давай же, свинтус мелкий!» — Дэмиен стоял по колено в мутной жиже.

«Кря-кря», — прокрякал «мелкий свинтус» и дернул прочь от Дэмиена, словно приглашая поиграть в догонялки.

В готовности наброситься на жертву Дэмиен поднял руки, изображая из себя персонажа Питера Кушинга в старом фильме «Дом ужасов Хаммера». «От меня не уйдешь, чтоб тебе пусто было», — процедил он сквозь зубы.

Остальные утки, проявляя интерес к происходящему, кружились у ног Дэмиена. «Да пошли вы к черту, — послал их Дэмиен. — Вы мне триста лет не нужны! Мне нужен только Дональд». Он плеснул на них водой, чтобы отогнать. — «Нет на свете такого понятия, как утиное братство. Валите отсюда, пускай он защищается сам!»

Плеск воды заставил Дональда отплыть подальше. «Господи, Боже мой! — Дэмиен воздел руки к безоблачному и равнодушному небу. — Я же не могу здесь проторчать всю ночь!»

В ответ Дональд прокрякал что-то воинственно-вызывающее. «Нет, ты меня уже достал!» — Дэмиен снял пиджак и ослабил галстук. Прицелившись в мелкого реактивного мерзавца, он раскрутил пиджак над головой и бросил изо всех сил. Пиджак плюхнулся в воду в нескольких сантиметрах от намеченной цели.

«А, чтоб тебя!» — выругался Дэмиен, в тысячный раз за ночь проклиная свою судьбу и содрогаясь от отвращения, полез в воду дальше.

Дональд припустил прочь, Дэмиен упорно висел у него на хвосте. Погоня была жаркой, точнее, обжигающе холодной. «Я тебя все равно достану! — отплевываясь от ледяной жидкости, с трудом вымолвил Дэмиен. — Я получил приз на пятидесятиметровке, когда мне было всего пять лет! Многие могут этим похвастаться?»

Дональд плыл все быстрее, но Дэмиен не отставал. «В тринадцать лет я был чемпионом по плаванию Риджентской средней школы! Сдавайся!»

Тем временем Дональд достиг противоположного берега и, вразвалочку прошлепав по топкому илу, присоединился к беспокойной стае уток; он остановился, франтовато отряхнув перья. Следом за ним, пошатываясь, попытался выйти из воды Дэмиен. Но он тут же угодил по колено в густую топь, издав при этом страдальческий вопль. Непривычный звук испугал Дональда, который поспешно ринулся вперед, однако опередить Дэмиена он не успел — не побоявшись упасть лицом в грязь, тот совершил отчаянный бросок и крепко ухватил перепуганную до смерти утку.

«Ага! Попался!» — победоносно завопил Дэмиен, борясь с желанием торжествующе потрясти кулаком в воздухе, так как это могло ослабить хватку.

В утином крике послышался смертельный ужас.

Зловещие черные облака медленно закрыли луну, подул холодный ветер, подняв дыбом волосы на макушке у Дэмиена и взъерошив перья на хвосте у Дональда. Весь в грязных подтеках, Дэмиен торжествующе уселся на мелководье, сжимая в объятиях сильно расстроенную утку с бриллиантовым кольцом внутри. Если бы у Дэмиена и наступило мимолетное облегчение от того, что его капиталовложение было в целости и сохранности, то оно бы тут же улетучилось при одной мысли о том, что кольцо из Дональда придется как-то доставать.