Барбара Делински - Наслаждение и боль

— Это из-за того самоубийства в школе? — спросил Уилл.

— Да. И потом, сейчас ведь конец года. Они все сдают отчеты.

— Могла бы и не беспокоиться, — заявила Дороти. — Тем более что тут и без нее есть кому меня навестить.

— Дело в том, — начал Грэхем, бросив быстрый предостерегающий взгляд на уже открывшего рот Уилла, — что Аманда беспокоится о тебе. Так же, как и мы все.

— Ну, это не совсем одно и то же, — возразила Дороти тем слабым, угасающим голосом, который, по ее мнению, наиболее соответствовал ситуации. — Она ведь… м-м… не одна из нас — ты понимаешь, что я хочу сказать?

— Не настолько долго замужем за одним из О’Лири, — ехидно пояснил Уилл.

Но Грэхем вдруг почувствовал себя оскорбленным.

— Что значит — не одна из нас? Что ты хочешь этим сказать, мама?

— Ну, ты сам знаешь, милый. Да вот хотя бы все эти дети, что были тут… все это, наверное, мало что значит.

— Если это не важно для нее, не важно и для меня тоже. А теперь скажи — ты действительно так считаешь?

— Грэй, — буркнул Уилл, — не сейчас.

Грэхем глубоко вздохнул и стиснул зубы. Проклятье, Уилл был прав.

Но Аманда, черт побери их всех, заслуживала лучшего отношения!

Сделав над собой усилие, он постарался успокоиться и говорить так же мягко, как его брат. Но оставить все как есть — ну уж нет!

— Аманда старается. Ей очень хочется быть полезной, мама. Ей хочется чувствовать себя одной из нас. Членом семьи.

— Но она — не одна из нас, — со сладкой улыбочкой заявила Дороти. — Она всегда была другой. Нет, конечно, это вовсе не значит, мы не сможем поладить. Знаешь, вот я сейчас подумала… и мне кажется, она действительно заезжала ко мне. Она ведь всегда так мила с детьми. А они вчера особенно хорошо себя вели.

Губы Грэхема превратились в тонкую полоску.

Уилл, как обычно, ринулся на помощь:

— Мои ребята просто обожают Аманду. Из нее когда-нибудь получится просто великолепная мать!

Грэхем с радостью придушил бы его собственными руками.

— Что ж… придется принять твои слова на веру. — Дороти со страдальческим вздохом закрыла глаза.

Грэхем, повернувшись к Уиллу, одними губами произнес:

— Заткнись!

— Что? — тоже одними губами произнес в ответ озадаченный Уилл.

— Не нужно рычать на бедняжку Уилла, — поджала губы Дороти. — Он ведь только хотел помочь. Ты так трясешься над этой девочкой. Можно подумать, она статуэтка из китайского фарфора!

— Мам, прошу тебя, — предостерегающим тоном сказал Грэхем.

Но Дороти, оказавшись на больничной койки, должно быть, решила, что ее нынешнее положение делает ее неуязвимой.

— Конечно, я понимаю, отчего это. Она такая хрупкая, нежная. Словом, не нашей породы. Куда нам до нее! Вот Меган — та была совсем другая. Здоровая, крепкая женщина.

— Мама, лучше не надо, — предупредил Грэхем.

— Принесла мне сегодня кучу аудиокассет, да еще и магнитофон в придачу, чтобы я могла их слушать. Да, Меган такая — она обо всем подумает.

— Мам…

— И человек она чудесный. Никогда не могла понять, какая кошка между вами пробежала.

— Разве я тебе не говорил? — буркнул Грэхем.

— Грэй! — снова вмешался Уилл.

Но Грэхем почувствовал, что с него достаточно. Если мать чувствует в себе достаточно сил, чтобы оскорблять Аманду, сравнивая ее с Меган, что ж, он найдет, что ей сказать по этому поводу. Пусть пеняет на себя.

— Меган — лесбиянка, — взорвался он.

Но Дороти, словно не слыша, на всех парусах неслась дальше:

— И в магазине у нее дела идут отлично. Я так горда за нее! И ее компаньонка мне нравится. Брук, кажется? Я говорила тебе, что они живут вместе?

— Брук — ее любовница, мама. Меган ушла от меня. И тебе лучше смириться с этим.

— Конечно, коли уж ты сам с этим смирился, — не моргнув и глазом объявила Дороти. — Но я уверена, ты до сих пор переживаешь. Особенно сейчас, из-за всей этой истории.

— Какой истории? — мрачно спросил Грэхем. Хотя отлично знал, что она имеет в виду.

— Ну… из-за того, что у вас нет детей.

Уилл предупреждающе тронул его за руку, но Грэхем не намерен был так этого спускать. Конечно, будь его воля, он выбрал бы для этого разговора другое время. Но если у Дороти хватает сил на подобные замечания, стало быть, их хватит и для того, чтобы выслушать, что по этому поводу думает он.

— Я не хотел ребенка от Меган.

— Конечно, ты должен был это сказать… я понимаю.

— Нет, мам, не думаю, что ты понимаешь. Я не хотел от Меган ребенка, потому что она была мне не женой, а другом. И если бы мы завели ребенка, а потом расстались, это стало бы несчастьем в первую очередь для него. И я всегда буду благодарен Меган за то, что она нашла в себе силы покончить с этим фарсом.

— Не говори так.

— Это правда. Я счастлив с Амандой. Мы с ней не просто друзья, которые поженились только потому, что этого до смерти хотелось нашим родителям.

— Ты был таким одиноким, — протянула жалобным голоском Дороти.

Грэхем предпочел не спорить.

— Может, и был. Но у меня было много женщин до того, как я встретил Аманду. И ни одна из них не значила для меня так много, как она. Аманда для меня — это все. Я не могу расстаться с ней. Я сделал свой выбор, понимаешь?

Судя по выражению лица, Дороти уже сообразила, что зашла слишком далеко, но из чистого упрямства не намерена была отступать.

— И теперь она заставляет тебя снова сделать выбор, так?

— Не понял.

— Или она — или мы.

Грэхем был возмущен до глубины души:

— При чем тут Аманда? У нее и в мыслях этого нет. По-моему, это уж скорее ты ставишь меня перед выбором.

— Это не только я, — со злым огоньком в глазах объявила Дороти. — А все мы. Мак тоже считает, что она тебе не пара. И Мэри-Энн, и Кэтрин, и…

— Мам, — снова вмешался Уилл, — хватит.

— Так ты, выходит, на его стороне? — удивилась она. — А ты слышал, что он говорил?

— Он сказал только, что любит свою жену. Что в этом плохого?

— Не только, — рявкнул Грэхем, решив, что пришло наконец время высказать то, что давно уже мучило его. Только сейчас он почувствовал, до чего он устал от этой мышиной возни. — Я еще сказал, что хочу прожить с Амандой до конца своих дней. Я сказал, что другой матери для моих детей мне не надо. И еще я хотел сказать, что если нам не удастся обзавестись собственным ребенком, то мы усыновим какого-нибудь малыша. И если, черт возьми, вы — вы все — не примете его с распростертыми объятиями, то будьте готовы к тому, что вам придется дальше обходиться без нас. — Грэхем, сморщившись, потер мышцы шеи, которую вдруг свело судорогой. — Проклятье, — буркнул он. — Не могу больше! — Он повернулся к двери и нос к носу столкнулся с появившейся на пороге Амандой. Опешив на мгновение, Грэхем не дал ей и слова сказать. Схватив ее за руку, он чуть ли не волоком потащил ее к двери. — Пошли, малыш, — бросил он. — Пора уносить ноги.