Барбара Делински - Наслаждение и боль

— Но почему так рано?! — скривилась Гретхен. — Может, что-то не так?

Аманда принялась убеждать ее, что все это в порядке вещей — хотя, учитывая полное отсутствие у нее какого бы то ни было опыта в этом смысле, это было даже забавно.

— Возможно, твоему малышу просто надоело сидеть взаперти, и он решил, что с него хватит, — брякнула она первое, что пришло в голову, поскольку ничего более вразумительного ей так и не удалось придумать. — Или сам он считает, что уже готов появиться на свет. — Потом в голове у нее немного просветлело, и Аманда с надеждой в голосе добавила: — А может, ты просто неправильно посчитала сроки?

— Нет. Мне точно известно, когда я забеременела. — Привалившись к спинке сиденья, Гретхен закусила от боли губу. — Господи, помоги мне! Я и так многое потеряла — сохрани мне хотя бы его!

— Ну, вот и приехали, — с облегчением сказал Грэхем. Свернув за угол, он остановился у входа в больницу.

Откуда-то выскочила медсестра, засуетилась вокруг Гретхен, усадила ее в кресло с колесиками. Ее врач — тот же самый, на прием к которому когда-то приходила и Аманда, — тоже оказался тут. Положив руку Гретхен на плечо, он успокаивал ее, повторяя, что все будет хорошо.

Об Аманде все забыли. Конечно, хорошо, что о Гретхен теперь есть кому позаботиться, подумала она… и все-таки почему-то ощутила щемящее чувство. Потом внезапно возле нее оказался Грэхем, и взгляды их встретились. Оба молчали — да и к чему говорить, когда и так все понятно? «Это должны были быть мы с тобой. Проклятье! Это должны были быть мы!»

Гретхен с радостью вверила себя заботам доктора. Она полностью доверяла ему — в первую очередь потому, что от него просто веяло уверенностью в том, что, несмотря на кровотечение, все действительно закончится хорошо. Уверенность эта не мешала ему, однако, действовать со всей возможной быстротой. Гретхен и глазом не успела моргнуть, как ее переодели, снова водворили в кресло и покатили в операционную, где ей сделали спинномозговое обезболивание. Поскольку она рожала без мужа и еще прежде отказалась от специального курса для беременных, в результате чего не имела ни малейшего понятия, как следует вести себя во время родов, было решено сделать кесарево сечение.

Небольшая ширма отгородила ее от всего остального мира, так что Гретхен понятия не имела о том, что с ней делают. Но ее доктор все время стоял рядом с ней, и она смотрела ему в глаза, старясь понять, что происходит. На лице его было спокойствие. В какой-то момент ей показалось, что в глазах его мелькнула тревога, но, возможно, виновато в этом было просто ее разгулявшееся воображение. Впрочем, очень скоро она заметила, как губы его дрогнули и расползлись в улыбке. А вслед за этим раздался звук, который невозможно было перепутать ни с чем — пронзительный вопль новорожденного.

— Ну вот, Гретхен, у вас сын! — объявил доктор. — И к счастью, совершенно здоровый. Во всяком случае, судя по голосу. Нет, вы только послушайте, как вопит этот паршивец!

А Гретхен решила, что ничего чудеснее никогда еще не слышала. Не зная, то ли плакать, то ли смеяться, она даже не сразу поняла, что по лицу ее струятся слезы. Только когда ей на руки положили теплый, шевелящийся комочек и перед глазами ее заклубился туман, она поняла, что плачет. Но она успела разглядеть достаточно… крохотное сморщенное личико, маленькое тельце, скрюченные ручки и ножки с неправдоподобно миниатюрными пальчиками. Она еще не успела вдоволь налюбоваться им, как малыша куда-то унесли, объяснив, что его нужно взвесить, искупать и поместить в инкубатор, чтобы окончательно убедиться, что с ним все в порядке.

Гретхен страшно хотелось спросить, что они имеют в виду. Но поскольку ее малыш, судя по всему, был в надежных руках, первое, чем она поинтересовалась, останется ли жить она сама.

— Вы-то? — с озорной усмешкой в глазах протянул ее доктор. — Знаете, голубушка, мне еще ни разу в жизни не приходилось терять пациентку из-за какого-то незначительного кровотечения. К тому же оно уже закончилось. Осталось только чуть-чуть вас подштопать — и порядок. Будете как новенькая. И вы, и ваш сын проживете до ста лет — это я вам гарантирую.

Гретхен слабо улыбнулась. Закрыв глаза, она почувствовала его руки на своем теле, потом легкую боль и расслабилась.

Аманда с Грэхемом молча стояли возле окна, разглядывая палату для недоношенных, когда принесли ребенка Гретхен. Малыш было туго запеленут в одеяльце. Медсестра, заметив их встревоженные лица, с улыбкой подняла его на вытянутых руках и что-то неслышно произнесла одними губами. Аманда почувствовала, как кожа ее покрылась мурашками и дыхание комом застряло где-то в горле.

— Мальчик. Ох, какой хорошенький! Как здорово, правда?

Грэхем ласково сжал ее ладонь.

— Ну, ты сказала бы то же самое, будь это девочка.

Но Аманда, словно завороженная, жадно рассматривала новорожденного.

— Ты только посмотри на него! Он такой крохотный!

— С ним все в порядке? — громко спросил Грэхем, обращаясь к медсестре, которая, судя по ее щедро припорошенным сединой волосам и той уверенности, с которой она держала младенца, обладала вполне достаточным опытом.

С улыбкой подняв оба больших пальца вверх, она кивком головы указала им в сторону врача, ожидавшего в глубине палаты.

Но Аманда не могла оторвать от малыша глаз. Только когда широкая спина доктора скрыла его из виду, она, словно очнувшись, принялась разглядывать других новорожденных. Она знала, что малышей, появившихся на свет с серьезными отклонениями, тут же переправляют в другие клиники, побольше, стало быть, те, что, лежат сейчас там, хоть и родились раньше срока, абсолютно здоровы. Взгляд Аманды перебегал с одного крохотного личика на другое: голубой чепчик, розовый, а рядом — целых три, и все желтые. На одной кроватке крупными буквами стояло ТИМОТИ. На другой был нарисован смешной кролик с длинными ушами.

— Ну, — подтолкнул ее Грэхем, — и на кого, по-твоему, он похож?

— Только не на тебя, — хмыкнула Аманда. — Знаешь, сколько раз я мысленно представляла себе нашего ребенка? И потом — сколько младенцев О’Лири мне уже довелось повидать? Ничего общего!

— Может, он просто похож на Гретхен? — поддразнил он.

— Ну, уж нет… гены О’Лири забьют чьи угодно. И потом, у всех вас взгляд какой-то… особенный.

— Ну, он ведь только что появился на свет.

Аманда покосилась на мужа. И тут же догадалась, что он просто дразнит ее.

— А на кого, ты думаешь, он похож? — в свою очередь, спросила она.

— На Бена.

— М-м… — хмыкнула Аманда. — Точно! Такой же лысый.

Оба замолчали. Возбуждение, охватившее обоих, вдруг разом куда-то исчезло, сменившись свинцовой усталостью. Аманде не нужно было смотреть на мужа, чтобы убедиться, что он испытывает то же самое. Стоя у окна в палату новорожденных и представляя, как они могли бы любоваться своим собственным ребенком, Аманда почувствовала знакомое сосущее чувство пустоты в душе. Она гадала, о чем думает Грэхем. Может, глядя на этих малышей, он с тоской завидует тем, чьи жены оказались в состоянии зачать и выносить их. А вот его, беднягу, угораздило связаться с бесплодной женщиной. И…