Барбара Делински - Наслаждение и боль

Грэхем не желал думать ни об Эмили, ни о ее клинике по лечению бесплодия. Он гнал от себя все мысли о том, что им предстоит: обо всех этих таблетках, инъекциях, графиках, о созревающих яйцеклетках и вливании спермы. В первый раз в жизни ему вдруг стало понятно, что имели в виду его друзья, решившие отложить рождение ребенка на неопределенное время, чтобы ни с кем не делить жену. Конечно, на первый взгляд это было эгоистично, но… С другой стороны, какому мужчине не понравится чувствовать себя центром Вселенной, да еще в глазах любимой женщины? У кого хватит духу отказаться от этого? Уж точно не ему, решил Грэхем. Ему нравилось возвращаться домой к ужину, зная, что Аманда уже там и ждет его. Ему нравилось смотреть на нее, когда она суетилась на кухне, готовя этот самый ужин. Ему нравилось ей помогать.

Ему нравилось делать что-то вместе с ней. Он обожал ездить куда-то вдвоем — она была такая красивая, и его мужскому тщеславию невероятно льстило, что с ним рядом такая женщина. К тому же она была умна, и он любил слушать, как она рассказывает ему о своей работе, что случалось все чаще, поскольку после долгого перерыва они опять вернулись к своей привычке обсуждать по вечерам свои дела. И Аманда не просто рассказывала — она с удовольствием слушала, и ее искренне интересовали и его дела. Действительно интересовали, иначе для чего бы ей, спрашивается, вникать в малейшие детали?

И Грэхем наслаждался этой близостью. Это как раз то, думал он, что останется им, когда их дети вырастут и выпорхнут из родительского гнезда. Когда Грэхем пытался представить себе, как они состарятся, почему-то он всякий раз видел себя с Амандой сидящими на крылечке их воображаемого домика, где они в будущем мечтали проводить отпуск. Они могли бы качаться в качалке или сидеть на широких деревянных ступеньках, теплых от солнца, с улыбкой перебрасываться ничего не значащими словами или просто молчать, наслаждаясь своей близостью. А потом они бы шли прогуляться на озеро или разглядывали бы звезды.

Они потеряли ее на некоторое время, эту близость, которой он так дорожил. Но потом вновь обрели ее, и Грэхем был рад, что это случилось. Но теперь, когда Эмили нетерпеливо дышала им в затылок, они снова могли утратить ее. Грэхем стиснул зубы — он сделает все, чтобы этого не произошло.

Аманда не хотела даже вспоминать об Эмили с ее клиникой, об осточертевших ей таблетках, инъекциях, графиках сдаче спермы и прочей мерзости. Тем более в это время года. Сейчас, когда до конца учебного года оставалось меньше месяца, на нее разом свалилось столько дел; она крутилась как белка в колесе, ведя бесконечные беседы то с родителями, то с подростками. Добавьте к этому заседания на кафедрах, бесчисленные совещания в комитете социальной помощи населению, беседы с ребятами из старших классов, не забудьте о том, что Аманде позарез нужно было вернуться домой к четырем, чтобы успеть к приезду Грэхема, — и вы поймете, что у нее попросту не было времени думать о том, что ее ждет новый круг испытаний.

Дороти еще во вторник вернулась из больницы домой, и Аманда считала, что им обязательно следует заехать проведать ее. Грэхем был категорически против — он считал, что нужно дать матери время немного остыть. Но Аманде до такой степени была невыносима сама мысль о том, что он чувствует себя оторванным от семьи, что она буквально за шкирку отволокла его к Дороти.

Ах да, и, конечно, Гретхен. Они еще в субботу привезли ее домой — на заднем сиденье, с туго спеленутым свертком в специальной сумке-контейнере для новорожденных, которую Гретхен предусмотрительно купила еще месяц назад. Аманда изо всех сил старалась держаться отстраненно. Она заранее настроила себя на это, зная, что именно ей предстоит испытать, когда она возьмет новорожденного на руки. А чего стоил запах в доме! Аромат свежего дерева, исходивший от новехонькой колыбельки, смешанный с запахом детской пудры и крема, — от всего этого внутри у Аманды вдруг образовалась щемящая пустота, от которой ныло сердце и во рту становилось сухо.

Да, конечно, куда лучше было бы держаться в стороне, но это было свыше ее сил. Аманду, словно магнитом, тянуло к малышу — может быть, потому, что у самой Гретхен опыта общения с новорожденными было не больше, чем у нее самой, что, естественно, еще больше сблизило их. А возможно, из-за того, что, появившись на свет почти на шесть недель раньше положенного срока, мальчик был такой крохотный, что растерялась бы и самая опытная мать. Пеленки они меняли по очереди. Она помогала Гретхен первый раз купать Бенджи и укачивала его, когда та, измучившись за день, как подкошенная валилась в постель. Впрочем, она была не единственной, кого тянуло сюда. Первым примчался Расс. За ним явилась и Джорджия. Теперь она часами торчала тут. А соседская ребятня то и дело стучалась в дверь, умоляя показать им «новенького ребеночка». Даже Карен снедало жгучее любопытство. Наконец не выдержала и она.

— Интересно, знаете ли, посмотреть, на кого он все-таки похож, — пробормотала она в виде объяснения, когда Аманда застукала ее устроившейся на перилах крылечка с малышом на руках.

Честно говоря, Аманда не удивилась. Она всегда знала, что у Карен, в сущности, доброе сердце. Заботливая мать, она явно была счастлива понянчиться с малышом — с любым малышом.

Вообще говоря, сейчас Карен выглядела более спокойной и умиротворенной, чем все последние месяцы. Теперь, когда Ли наконец-то убрался из дома, гнев и раздражение ее разом исчезли, и она вновь стала той прежней Карен, которую помнила и любила Аманда. Преисполнившись твердой решимости начать новую, независимую жизнь вместе с детьми, Карен сняла небольшой коттедж и собиралась переехать туда через неделю после того, как закончатся занятия в школе. Аманду восхитило ее смелое решение.

Внимательно вглядываясь в сморщенное детское личико, Аманда покачала головой:

— Никакого сходства.

— Стало быть, наших мужчин можно исключить, — объявила Карен. — Но тогда кто?

У Аманды были свои соображения на этот счет. Но пока она благоразумно воздерживалась от расспросов, решив, что Гретхен сама расскажет, если захочет. Так оно и случилось. Аманда как раз была у нее, когда появился Оливер Дидс. Это произошло вечером, на следующей неделе после того, как они привезли Гретхен домой. Если категорический отказ Гретхен видеть его у себя в доме слегка приоткрыл завесу тайны, то тот взгляд, которым он сейчас пожирал малыша, выдал Оливера с головой. Аманде стало ясно, что их отношения явно выходили за рамки чисто деловых, которые обычно связывают адвоката с клиенткой.

Понял это и Грэхем. Он как раз держал Бенджи на руках, когда на пороге появился Оливер. Судя по его безупречному виду, он явился прямиком из своего офиса. Только вот с его элегантным обликом до странности не вязалось какое-то беззащитное выражение в его глазах. И еще грусть и неуверенность в себе, как у голодной собаки, которая покорно ждет очередного удара сапогом.