Барбара Делински - Наслаждение и боль

— Вы любите его? — спросила Аманда.

— В то время мне казалось, что люблю. Я решила, что во всем этом есть что-то мистическое — ведь Бен сам выбрал этого человека, чтобы он позаботился обо мне, когда его не станет. — Фраза получилась несколько напыщенной. И Гретхен, почувствовав это, залилась краской. Ей очень не хотелось, чтобы Грэхем с Амандой посмеялись над ней, и она торопливо добавила: — Нет, только вы не подумайте, что я не в состоянии прожить без мужчины… — Голос ее вдруг упал. — Только тогда я этого не знала…

— Знание делает нас сильнее, — объявил Грэхем, усевшись рядом с ними.

Гретхен непонимающим взглядом уставилась на него. Потом перевела взгляд на Аманду.

— Ты уже стала сильнее, — пояснила Аманда. — Теперь ты можешь спокойно поговорить с ним. Понять, чего хочет он. Существует ли нечто такое, ради чего стоит бороться.

По лицу Гретхен было видно, что ее раздирают сомнения.

— А что, если он скажет, что ничего такого нет?

— Не скажет, — уверенно ответил Грэхем. — Его самого тянет сюда.

— Откуда вы знаете?

— Знаю.

— Мы заметили, какими глазами он смотрел на ребенка.

— Если все дело в ребенке, тогда плохо, — упавшим голосом пробормотала Гретхен. Аманда догадалась, что она хочет сказать: Гретхен нуждалась в ком-то, кто бы любил ее.

Нет, спохватилась она. Она не нуждается — она очень хочет, чтобы ее любили.

— Ну, вы ведь никогда не узнаете, если не попробуете сделать первый шаг, — пожал плечами Грэхем.

В этом и состоит основное правило жизни, позже думала Аманда, снова представив себе, через что ей вскоре вновь предстоит пройти. Пробовать. Пытаться.

Еще ей пришло в голову, что важнее всего не позволить, чтобы страстное желание добиться чего-то разрушило то, что у тебя уже есть. Вот у нее, к примеру, есть Грэхем. Достаточно только вспомнить о Карен с ее четырьмя детьми и весьма туманным будущим впереди, чтобы понять, как повезло ей самой. А Гретхен, изнывающая от сомнений, любит ли ее Оливер? Господи, да по сравнению с ними она просто счастливица! Впрочем, Аманда всегда отдавала себе отчет, что Грэхем — самая большая удача в ее жизни. И с каждым днем убеждалась, что вытянула счастливую карту.

А Грэхем никак не мог насытиться Амандой. Еще совсем недавно ему казалось, что вспышка страсти, захлестнувшей их после несчастного происшествия с Джорди, станет началом конца. И то, что сжигавшее их желание не убила даже их недавняя стычка с Дороти, удивило его. А удовольствие, которое они оба находили в заботах о Гретхен и ее малыше, сказало ему о многом.

Да, признаться, в эти дни его жена открылась ему совсем с другой стороны. Она показала, что у нее тоже есть характер. Для Грэхема это стало открытием. Теперь при одной только мысли о ней он чувствовал, как его охватывает возбуждение. Ему достаточно было только заметить, что она сворачивала к дому, чтобы почувствовать, как все его тело буквально скручивает судорога желания. Да что там — ей достаточно было только сказать по телефону, что она собирается свернуть к дому, как он уже весь дрожал от нетерпения. Проклятье!

— Это что-то необыкновенное, — прижав Аманду к сушилке, промурлыкал он, щекоча дыханием ее горло. Войдя в дом, она первым делом направилась в прачечную, собираясь швырнуть в стиральную машину свитер, на который утром пролила кофе. Ну и, конечно, Грэхем тут же последовал за ней. А что прикажете делать, когда его тянет к ней, как магнитом?

— Даже не поздоровался! — ехидно хмыкнула Аманда. Но при этом только крепче обхватила ногами его талию. У нее и в мыслях не было отпустить его, хотя оба только что вместе достигли вершины наслаждения.

— Из-за тебя у меня в голове какой-то туман, — пожаловался он, обхватив ладонями ее лицо. Губы Аманды были влажными и зовущими, кожа — такой же нежной, как у малыша Гретхен, но что больше всего притягивало его — это ее глаза. И так было всегда. Теперь он уже почти не сомневался, что так будет до конца его дней. Когда она смотрела на него так, как сейчас — словно он был для нее центром Вселенной, — он моментально терял голову. — Когда я говорил тебе в последний раз, что люблю тебя?

По губам Аманды скользнула ленивая усмешка.

— М-м… не помню. Можешь сказать еще раз.

— Я люблю тебя. И мне это нравится. Я люблю, когда мы вдвоем — только ты и я. Такое удивительное ощущение… и никогда не приедается.

— Точно. Как будто потерял что-то и снова нашел.

— И с каждым разом это все лучше. — Грэхем не кривил душой. Им пришлось пережить нелегкие времена, подумал он. Если всем супружеским парам рано или поздно приходится проходить испытание на прочность, то, можно считать, они его успешно преодолели. — Он обхватил ладонями ее ягодицы. — Может… может, еще рано отказываться от всего этого?

— Что значит рано? — все с той же ленивой истомой спросила она, не открывая глаз.

— Может, стоит подождать еще месяц… ну, ты понимаешь… — смутился он, не решаясь выговорить то, что вертелось у него на языке.

Аманда тихо покачала головой:

— Я сказала, что мне нужен месяц. Месяц, а не два.

— А мне нужно два.

— Это все потому, что тебе не нравится все делать по расписанию. Я угадала?

— Это потому, что я боюсь, — выпалил Грэхем. И в ту же самую минуту понял наконец, что так оно и есть. — А ты нет?

Улыбка Аманды разом увяла.

— Конечно боюсь, — вздохнула она. — Боюсь, что все будет как в первый раз. Только теперь боюсь еще больше, поскольку это наш последний шанс попробовать искусственное оплодотворение. Но если у нас не получится, мы обязательно придумаем что-нибудь еще.

— Ты не поняла. Я боюсь не того, что у нас не получится. Я боюсь… за нас.

— Я знаю, — кивнула Аманда. Уголки губ у нее опустились, и лицо стало грустным. — Но этого не избежать. Можно тянуть и дальше — месяц, три месяца… да хоть три года! Но чего мы этим добьемся? Только того, что наши шансы иметь ребенка вообще сведутся к нулю. А ты ведь хочешь ребенка, правда? И я тоже.

— Ну, мы ведь всегда можем усыновить какого-нибудь малыша. И потом, мне много раз доводилось слышать, что в таких случаях часто бывает, что женщина внезапно беременеет сама.

— Нет. Я пока еще не готова к этому.

Грэхем слегка отодвинулся:

— Господи, думаешь, я готов?!

Аманда ласково потерлась щекой о его подбородок:

— Не думай об этом. На этот раз все будет по-другому. — Она обхватила его лицо ладонями и повернула его так, чтобы он смотрел ей в глаза. В голосе ее появились воркующие нотки. — Вот увидишь! На этот раз тебе вовсе не нужно изображать из себя плейбоя. На этот раз первую скрипку буду играть я. — В глазах Аманды появилось обещание. С улыбкой одалиски, ублажающей своего султана, она просунула руку к тому месту, где тела их соприкасались, коснулась его, и Грэхем моментально вспыхнул, как костер на ветру.