Барбара Делински - Наслаждение и боль

— Ну конечно! — взвилась она. — Просто ты только что расстался с Меган и желал наслаждаться жизнью. Естественно, ведь тебе было только двадцать девять, и весь мир был открыт перед тобой. И ты вовсе не намерен был снова дать связать себя по рукам и ногам. Не знаю, как там насчет учебы, зато хорошо помню, как ты рассказывал, как ты тогда лазил по горам или спускался вниз по горным рекам в компании таких же сорвиголов, как ты сам. Вы тогда классно проводили время! Конечно, было бы куда лучше для нас обоих, начни мы раньше, но если бы судьба свела нас с тобой тогда, очень сомневаюсь, что ты бы захотел снова надеть на себя супружеские узы! Не говоря уж о том, чтобы обзавестись малышом!

Вначале он даже не знал, что ответить. Просто молчал. Похоже, доводы Аманды немного успокоили его — хотя бы на какое-то время. Собственно говоря, первое, что привлекало ее в Грэхеме — не считая, конечно, того, как он выглядел в своем «мустанге», — было его умение прислушиваться к разумным доводам. Грэхем всегда был рассудителен. Он умел не только слушать, но и слышать. Для людей ее профессии это было едва ли не главное.

Вот и теперь он вполне логично возразил:

— Откуда нам знать, что бы было, если бы мы встретились тогда?

— Совершенно верно. — Сморщившись, она потерла рукой грудь, где раскаленным сверлом ворочалась боль. Будь Аманда более романтична по натуре, она могла бы сказать, что это ноет ее разбитое сердце. — Так что, будь любезен, не сваливай всю вину на меня, хорошо? Между прочим, мне и так нелегко. Бывают времена, когда мне кажется, что я одна отдуваюсь за двоих, а ты просто сидишь сложа руки и требуешь от меня ребенка!

— Стоп! — Грэхем предупреждающим жестом вытянул вперед руку. — Только не говори мне, что ты его не хочешь!

— Не говори глупости — конечно хочу! Хочу больше всего на свете, но с первого дня, как мы поженились, именно ты зациклился на этом. И нам обоим это хорошо известно! — Да и могло ли быть по-другому? Грэхем вырос всего в тридцати милях от Вудли. Большая часть его семьи по-прежнему жила в родном городе. Они всегда были очень близки — настоящий семейный клан. — У тебя семеро братьев, которые к настоящему времени обзавелись уже целым выводком наследников. Сколько у тебя племянников? Двадцать семь, если не ошибаюсь?

— Я люблю детей, — просто сказал он.

— Я тоже люблю. Но я не племенная кобыла.

— Что верно, то верно, — отрезал он, и Аманда вздрогнула, как от удара хлыстом. Ей показалось, что после его безжалостных слов между ними разверзлась пропасть.

— Что ты хочешь этим сказать? — побелела она.

Надо отдать Грэхему должное, он немедленно устыдился. Опустив голову, он потер затылок. Когда их взгляды снова встретились, Аманда прочла в его глазах лишь безмерную усталость.

— Давай оставим это, хорошо? Все это бессмысленно. Я вовсе не хотел обижать тебя.

То же самое Аманда могла бы сказать и о себе. Она ненавидела и эту пропасть, разверзшуюся между ними и превратившую их во врагов, и эти его слова, похоронным звоном отдававшиеся у нее в ушах. Но хуже всего было чувствовать себя виноватой в том несчастье, что постигло их обоих. Аманда решительно отказывалась признать, что это лишь ее вина, ее проблема, ее тело, оказавшееся не способным зачать.

Слезы вновь подступили к глазам. Боясь расплакаться, она закусила губу. Но обида оказалась слишком сильной, чтобы она смогла промолчать.

— Я только хотела, чтобы ты понял, каково мне! — вспылила она. — Как ты не видишь — я делаю все, что могу, все, что говорит Эмили. Так, может, проблема вовсе не во мне, а в ней самой.

— Нет, нет, — остановил ее Грэхем. — Вспомни, она уже четвертая, к кому мы обратились. И нам обоим она понравилась.

— Это так. Но, в конце концов, это не у нее, а у меня созрели аж восемь яйцеклеток! А она даже не в состоянии объяснить, как это случилось, что ни одна из них не была оплодотворена!

Грэхем вздрогнул и отшатнулся, точно она его ударила.

— Я-то тут при чем? — Он уже сообразил, куда она клонит.

— Знаю, но… все это так тяжело для меня, Грэй. Это невыносимо тяжело в эмоциональном плане, потому что все мои мечты снова и снова разлетаются в прах. И так раз за разом. А знал бы ты, как это мучительно в физическом отношении! От лекарств, которыми меня пичкают, груди у меня наливаются свинцом и болят, меня постоянно тошнит и к тому же то и дело кидает в пот. Только не надо мне говорить, что я, мол, чувствовала бы то же самое, если бы была беременна, потому что я не беременна, черт возьми! Будь это так, я бы слова не сказала! А на работе? Ты хоть представляешь себе, как мне тяжело в профессиональном плане — как назло, половина девочек из числа тех, с кем мне приходится иметь дело, беременны!

Прислонившись спиной к балюстраде и пристально разглядывая собственные ноги, Грэхем сунул руки в карманы джинсов и коротко фыркнул:

— Ирония судьбы. Какая-нибудь бедняжка и согрешила-то один-единственный раз, и тут же — бац! — ребенок. А мы бьемся вот уж скоро четыре года — и ничего!

Ирония судьбы — не совсем подходящее слово, решила про себя Аманда. Лично она скорее сказала бы «несправедливость» или даже «жестокость». Но сейчас она могла думать только о тех, кому судьба, обделившая ее, сделала такой царский подарок. И поэтому она вдруг спохватилась:

— Гретхен беременна.

Сначала ей показалось, что Грэхем, погрузившись в свои мрачные мысли, ничего не слышит. Наверное, опять жалеет себя, решила она и разозлилась. Бог свидетель, у нее для этого куда больше оснований. И вдруг Грэхем словно проснулся. Он повернулся к ней, и на лице его отразилось безмерное удивление.

— Гретхен? Гретхен… Бена?!

— Только что видела ее в саду. — Перед глазами Аманды вновь встала та же картина. — Говорю тебе, она беременна.

— Я тоже видел ее, — отмахнулся Грэхем. — Ничего подобного. Тебе показалось.

— Ты просто не разглядел. А если бы ты видел ее в профиль…

Он вздохнул, прикрыл глаза и снова принялся массировать затылок.

— Да ладно тебе, Мэнди. Мы ведь уже сто раз это обсуждали. Тебе повсюду мерещатся беременные — даже там, где ими и не пахнет.

— Вовсе нет. Просто сейчас весна, все вылезли из пальто, поэтому животы сразу бросаются в глаза. Знаешь, сколько в городе беременных женщин? В супермаркете, в торговом центре. В аптеке-закусочной, в библиотеке, в школе… одни сплошные животы! — Аманда почувствовала, что ее голос вот-вот сорвется на визг, но ничего не могла с этим поделать. — Клянусь, бывают времена, когда я спрашиваю себя: что это значит? Чего хочет от нас Господь? Может, он посылает нам знак? Говорит, что это невозможно? Что этого не будет никогда?! Что это ошибка?

Естественно, втайне она надеялась, что Грэхем тут же примется яростно ее разубеждать.