Дарья Сорокина - Квалификация для некроманта

Дэл прикрыл глаза, исчезая в темной дымке и испытывая огромное облегчение, оказавшись в истинном облике. Сущность речного духа немного притупляла человеческие эмоции, но этого было недостаточно. Кто же он? Почему в голове до сих пор такой хаос и мешанина? Он отдал чужое пламя, но чувства остались, и от них не было спасения даже в шкуре фейри.

Сверток крепко держался на спине, и Флэм старался ступать быстро, но осторожно, чтобы не потревожить ребенка. Что малыш спросит первым делом, когда проснется? Как ответить ему, что родители не вернутся? Нет нужных слов, чтобы утешить в этом случае. Он по себе знал. Лишь время творит чудеса. Еще нужен кто-то рядом, чтобы одиночество не свело с ума. Он сам не был одинок, у него была Натт и мечта о мести. Какой дурак! Каждый раз, когда пытался убить ее, радовался, что остановили. И в обоих случаях это был Хассел. Знак! Безумный, извращенный знак. Услышать бы стихийника и спросить совета, как поступить и что делать с этими чувствами? Но он молчит, а сердце разрывает от боли. Снова начать топить девчонку, чтобы огненный вмешался? Нет! Он пальцем ее больше не тронет!

Самая высокая башня академии уже блеснула в темноте, отражая холодный лунный свет. Как же хотелось выбить окно в крохотной каморке, схватить Натт и утащить подальше из Тэнгляйха. Точно так же бежать и нести ее на спине, пока весь мир не останется далеко позади… Нельзя. Он несвободен и теперь уже не будет никогда.

Дэлиге рискнул обернуться человеком как можно позже, подхватил ребенка и рванул в лазарет по утопающим во тьме коридорам.

Все последующее превратилось для призывателя в безумный калейдоскоп. Суетящиеся вокруг малыша целители, поспешно собирающийся спасательный отряд, повозки для оказания первой помощи пострадавшим. Дэл порывался поехать со всеми, но его заверили, что определили местонахождение фермерского дома по его рассказу.

Покинув корпус целителей, он устало привалился к стене в опустевшем коридоре. Прогнозы были хорошими: ребенка с фермы спасут, значит, и у остальных есть шанс. Теперь от него ничего не зависит. Жаль, Бьелке исчез. Призывать жеребца снова слишком опасно, но Мёрке порадуется смелости своего любимца, когда Флэм перескажет ей события вечера. Мужчина осек себя. Уже и забыл, что решил не приближаться к девушке.

– Любопытно…

Темный нехотя взглянул на поигрывающего сферой памяти юношу и не смог сдержать улыбку при виде самодовольного лица молодого стихийника.

– Чему так радуетесь, магистр Флэм? – Брорд Кьют паскудно оскалился. Парень даже не старался скрыть враждебности в голосе, артефакт в его руках пошел рябью.

– Просто кое-кого вспомнил.

– Кого же?

– Себя. Я любил эти штуки, – Дэл указал на сферу, – у меня их было до неприличия много. И знаешь что? Бестолковое изобретение. Они обесценивают воспоминания. Мы перестаем жить моментом, потому что всегда можем его пересмотреть. Понял это лишь недавно, вот делюсь с тобой.

– Даже так. И что же записывали? Как топили в реках своих жертв? – Мерзкая улыбка стала шире, а на артефакте появилось изображение келпи, меняющего облик у ворот академии. – Что скажете? Как отреагируют деканы, узнав, что в их стенах преподает опасный темный фейри? Признайтесь, что вы сделали с настоящим Эндэлиге Флэмом?

– Не знаете, что ответить, магистр? – Брорд поднес сферу ближе к глазам Флэма, но тот лишь устало вздохнул.

– Зря ты лезешь в это. Она нам с тобой не по зубам. Даже мне, а мои клыки ты видел.

– Она? – нахмурился адепт. Мгновенно побледнел и рухнул на пол. Его рука разжалась, и сфера откатилась в темноту коридора.

– Принеси, живо, – щелкнула пальцами Илвмаре, все это время сидевшая на своем кресле-каталке за спиной Кьюта, от нее исходили мощные волны едва сдерживаемой силы.

– И когда ты все успеваешь? Думал, опять спишь или очередным студентом закусываешь. Поосторожнее с ними, они на парах еле языками шевелят после тебя.

– Я жду! – Пальцы нервно барабанили по подлокотнику.

– Да, хозяйка, – скривился призыватель и поспешил за артефактом.

– Дай сюда, – прошипела девушка и вцепилась в слепок. Ее лицо исказилось от ярости, когда на поверхности появилось изображение келпи с ребенком на спине. – Ты хоть понимаешь, к чему могла привести твоя выходка? Этот недомаг даже защиту на сферу не поставил. Кто угодно мог видеть запись. Размяк, детишек жалко стало?

– Это не твое дело, – огрызнулся фейри.

– Ошибаешься. Твоя никчемная душонка моя, забыл?

– Какая из?.. – ухмыльнулся Дэлиге.

– О, ты уже о чем-то догадался, лошадка? Обе! Приберись тут, он, кажется, обделался. И покопайся в его белобрысой голове, вдруг он сболтнул кому, и затри воспоминания.

– Как скажешь, хозяйка, – насмешливо протянул келпи, с ненавистью глядя на удаляющуюся каталку, за которой тянулись два черных шлейфа, напоминавших крылья.

После событий на ферме уже почти две недели Флэм с Натт не общался – завидев ее, отводил взгляд или нырял в ближайший коридор. Оставалось лишь гадать, что случилось во время стычки с исами, после которой призыватель изменился до неузнаваемости.

Синд тоже стал более чем странным, каждый вечер за ужином словно вел сам с собой безмолвный спор, после которого тяжело вздыхал и возвращался к еде.

– Хочешь мне что-то сказать?

– А? Нет… Дэлиге молодец, да?

– Если еще раз услышу, как все ему признательны, какой он герой, клянусь, я заору.

– А что не так? – искренне удивился друг.

– Все! Во-первых, ты хвалишь его. Во-вторых, слышала эту историю уже тысячу раз. Хватит.

– Почему?

– Не ты ли советовал держаться подальше, а теперь дня не проходит, чтобы о нем не заговорил. Приплачивает тебе, что ли? Что между вами произошло? Что он тебе сказал?

– Ничего. Когда, говоришь, первый раз увидела в нем Фирса Хассела? – невинно поинтересовался Синд.

– Все, я к себе. – Натт резко схватила поднос с недоеденной кашей, опрокинув кружку с соком, и оставила озадаченного друга в одиночестве.

Должно быть, стоило порадоваться, что все сложилось так. Неправильные отношения между ней и Дэлиге не могли иметь развития, но все же… Сердце до боли сжималось, когда Натт видела его хотя бы мельком. Особенно в лазарете, когда магистр после занятий навещал спасенных детей и учил самого младшего рисовать. Ребенок усердно изображал черные кляксы, которые с каждым днем все больше походили на лошадь.

Странные изматывающие сны продолжались, и девушка едва сдерживалась, чтобы не броситься Флэму на шею, но уже наяву. Видения обрывались внезапно, заставляя тело желать большего, чем наваждение. В какой-то момент Натт осознала, что достигла предела, вскочив с постели глубокой ночью с припухшими от фантомных поцелуев губами и ноющим чувством внизу живота. Видение давно закончилось, но дрожь и слабость во всем теле усиливались.