Аля Файпари - Стать Дикой. Ведущая волков

В небольшой тёмной комнате, очевидно, именовавшейся погребом, было тесно из-за стоявших тут и там, а кое-где наваленных и друг на друга ящиков с различными припасами.

Но я не обратила на них никакого внимания, не бросая попыток отбиваться. Верхние половицы удерживал уходящий к потолку толстый столб в центре. Вокруг него была обвязана добротная верёвка, конец которой свисал вниз. Быстро осознав, для чего он был предназначен, я взвыла. Усилила напор, но бородатый с силой вжал меня в пол и, учащённо дыша от усилий, обвязал веревку вокруг сомкнутых рук. Приготовившись к самому худшему, я задрала голову вверх, борясь со слезами и паникой, комом оседающей в горле.

Однако, отлепившись от меня и поскрипев половицами, мужчина с громким топотом молчаливо поднялся по лестнице и скрылся наверху. Хлопнула железная дверь. Комната погрузилась в непроглядную темноту. Её безмолвие нарушало лишь моё рваное дыхание, уже начавшее переходить во всхлипы. Стены давили. Обстановка слишком отчётливо напоминала ту, что была в деревне клана Кезро, когда один из демонов опалил мою рану алкоголем и запер в комнате, похожей на эту. Я зажмурила мокрые глаза и попыталась успокоиться, делая глубокие вдохи, но не получилось. Тогда, чтобы отвлечься, я лихорадочно повертела гудящей головой, осматриваясь вокруг. Растрепавшиеся волосы закрывали и без того скудный обзор. Но даже после того, как привыкла к темноте, я не смогла разглядеть ничего, что могло бы мне сейчас помочь. Каждое проходящее мгновение вторило бешеным стукам моего сердца. Всё сильнее изводясь и едва сдерживая рвущиеся наружу рыдания, я тянула, дёргала и пилила зубами крепко связанные верёвки, но это лишь ещё отчетливей напоминало мне о ловушке, в которой я оказалась.

Я пожалела обо всех своих словах, сказанных Нику. Вот только сейчас от этого не было толку. Нужно было быть сдержанней, но наивность и странная вера в то, что он не причинил бы мне вреда, делали меня смелее. Есть грань, которая отделяет смелость от безрассудства. Остановись, пока не перешла её и не сделала себе хуже, чем есть. Я зажмурилась, вспомнив его слова и проклиная себя за глупость. Он ведь предупреждал, не раз. Но я продолжала упрямиться и огрызаться. Если я хотела выжить, дальше так продолжаться больше не могло. Возможно, гордость не стоила всех этих страданий. Если для меня еще существовало нечто худшее, чем то, что должно было сейчас произойти.

– Всё будет хорошо. Всё будет хорошо. Я не дамся. Он ничего не сделает мне. Я все придумала, – сбивчиво шептала я, сжавшись в раскачивающийся комочек на полу. Думать о том, что мне предстояло пережить, было просто невыносимо.

По ощущениям время уже перевалило за полдень, когда я услышала знакомый скрип, а комнату озарил тусклый свет. Мой шёпот превратился в едва слышное поскуливание. Дверь снова захлопнулась. Прежний мрак окутал помещение, только теперь из его глубины появилась высокая чёрная тень.

– Пожалуйста, – всхлипнула я, ненавидя себя за это.

– Надо было слушаться, девочка, – тихо ответил мужчина, и я даже будто расслышала извиняющиеся нотки в его голосе.

Когда его руки дотронулись до моей кожи, внутренняя ярость, как защитный купол, снова вырвалась на свободу. Возможно, сработал инстинкт, а может, я всё еще не привыкла к людским прикосновениям. Утробно зарычав, я впилась клыками в его предплечье, и услышала, как мужчина зашипел. Он одним движением перевернул меня на спину и дёрнул к себе, протащив по полу и вынудив вздёрнуть вывернутые и натянутые руки. Плечо разрывало от боли. Она отвлекала, насылала пелену на глаза, но я сжимала зубы и продолжала брыкаться. Тело мужика навалилось на меня всем весом и вдавило в пол, обездвиживая. Одной рукой он сжал мне шею, а другой начал быстро шарить по одежде, ища подол юбки. Но проделывал он это странно и несколько скованно. Хотя я и не знала, как должно было быть на самом деле.

Окончательно выбившись из сил и больше не зная, что ещё можно сделать, я беспомощно обмякла, мысленно готовясь к пытке и захлёбываясь горькими слезами. Когда я ощутила горячие руки, медленно поднимающиеся по ногам вверх, то громко всхлипнула и закрыла глаза, дрожа всем телом.

Но всё закончилось так же стремительно, как и началось.

Заскрипело железо, раздались громкие шаги на лестнице, а затем:

– Довольно, Катал.

Я распахнула веки. И едва ли не с радостью посмотрела на Ника. Он стоял, стараясь выглядеть безразличным ко всему, но в глубине его глаз при виде заплаканной и беспомощной меня что-то сломалось.

– Я ведь просил быть осторожным, Кат, – тихо процедил он.

Его широко распахнутые глаза пробежались по моим залитым свежей кровью плечам. А потом он вдруг нахмурился, будто вспомнил что-то неприятное. Он ведь тоже был далеко не осторожен, когда тащил меня сюда.

Мужчина попытался что-то ответить, но вместо этого тишину комнаты нарушил мой хриплый, бесцветный голос:

– Просил быть осторожным?

Все мои надежды сдуло, как краски в недавнем сне… Как пепел у моего сгоревшего дома.

– Просил, Ник?

Он вздрогнул. Я впервые назвала его по имени.

Я отползла назад, приникла ноющей спиной к столбу и прижала к груди колени, не отводя неверящий, тусклый взгляд от его глаз.

– Ты всё подстроил, – с болью в голосе догадалась я.

Губы Ника приоткрывались и вновь закрывались, но он так ничего и не ответил, только тяжело сглотнул.

– Ну что, наигрался? Нравится видеть меня такой? – с вновь появляющейся злостью горько спросила я. – А говорил, что не похож на Истэка.

В руке у бородатого блеснул нож. Но когда он резал связывающие меня верёвки, я смотрела только на стоящего передо мной мужчину. К его чести, он не отводил взгляда, но теперь из него исчезла вся былая ярость. Осталось лишь раскаяние и приходящее осознание произошедшего. Спокойствие и наигранно холодное безразличие сменились чем-то совершенно ему несвойственным. Хотя, теперь я убедилась, что абсолютно не знала его.

Я попыталась подняться, и он шагнул ко мне, чтобы помочь, но я отпрянула, снова рухнув на пол и, поджав под себя раненую руку, отползла к стене.

– Не прикасайся ко мне!

В глазах Ника отразилось нечто, похожее на боль. Мне не было до этого дела. Угрызнения его совести ничего не могли изменить.

Он остановился.

– Фрейя… – обратился почти умоляюще. – Перестань. Я бы никогда не допустил этого на самом деле.

– Перестать? – зарычала я.

С помощью стены кое-как попыталась подняться на дрожащие ноги. Я не стану лежать перед ним.

– Чего ты ждешь от меня? Я просто пытаюсь выжить и остаться при этом собой. Думаешь, если не свяжешь меня, если не заставишь исполнять свои приказы, я перережу всех в деревне? Твою мать? Сестру? Ты так обо мне думаешь? – едва сдерживая слёзы, почти кричала я. – Я не убийца. Я бы никогда не смогла тронуть ребёнка и невинных людей. Ты хотел добиться от меня подчинения? – я сжала челюсти и сказала, глядя прямо в его глаза. – Ладно. Похоже, это случилось. У меня больше нет сил бороться с тобой и с кем бы то ни было, сын Аяна. Раз ты готов применять такие меры, это не стоит того. Ты победил.