Ханна Грейс Льюис - Выбор

Лицо передергивает от отвращения. Кажется, год-два назад вас было намного больше. Брезгливо морщась, я быстро возвращаюсь к излюбленной компании бармена.

– Роуз, – приветствует он меня, наполняя стопку.

– Здравствуй, Джер. Как оно?

– Тухляк, как обычно.

Джер, а на деле же Томас Ричардс, более известный под кличкой Всадник, сверкает глазами и злобно фыркает. Всадник был единственным знакомым мне наемником, который так же, как и я, был не прочь зачистить улицы от деградированной грязи за гроши, а то и вовсе бесплатно.

Можно сказать, что Джер стал мне товарищем, если у наемников вообще могли бы такие быть. По крайней мере, я всегда отклоняла заказы на Всадника, а тот в знак благодарности не трогал меня и угощал пойлом. Для него я была маленькой Роузи, и плевать, что я – Тень, одна из самых высокооплачиваемых наемниц штата.

– Ты зачастила в последнее время, – он мягко поднимает бровь, словно желая объяснений.

Но я лишь легко улыбаюсь и опрокидываю стопку.

– Роуз, Зик Си по курсу, – вижу, как желваки ходят по худощавому лицу. Джер смотрит сквозь бокал на лампу, – насильник, убийца, трижды сидел. Были обвинения в педофилии, но из-за отсутствия доказательств обвинение снято.

– Замечательно, – мило улыбаюсь.

– Он будет пятым за эту неделю, а сегодня всего лишь среда, – Джер качает головой, – ты точно в порядке?

– Более чем.

– Справишься одна?

Фыркаю:

– Издеваешься?

– Он идет к тебе. Агрессивный малый. Будь осторожнее.

Склоняю голову на бок:

– Неужто заботишься?

– Крошка, составишь мне компанию?

Поворачиваюсь. В лицо врезается великолепный букет перегара. Оценивающе осматриваю урода: жирный, с длинными редкими волосами и сальной прыщавой кожей. Игриво киваю:

– Не уверена, что ты меня потянешь. Я пью только чистый абсент.

Улыбка Зика становится ещё шире.

– Эй, бармен, – почти кричит он басом, – абсент даме и двойной мне. Не разбавляя.

Хихикаю и хитро подмигиваю Джеру: сегодня уродец будет мертв.

– За тебя, – приподнимаю бокал и, запрокинув голову, вливаю в себя коктейль. Зик пьёт со мной.

Не знаю, сколько мы выпили, но пропускай я это пойло в кровь – уже валялась на полу в отключке, предварительно облевав всё в радиусе двух метров.

– Может, пойдем ко мне, солнышко?

Подёрнутый туманной плёнкой взгляд встречается с моими глазами, пройдясь по изгибам тела. Улыбаюсь. Считай, ты уже мёртв. Глупо хихикаю и, слегка пошатываясь, встаю.

– Ради тебя, дорогой, все, что угодно.

Ублюдок шлепает меня по пятой точке и гадко облизывается. Ты будешь умирать долго и мучительно, урод. Едва сдерживаюсь, чтобы не размазать его прямо здесь; театрально шатаюсь, Зик торопится к выходу, чтобы придержать мне дверь. Джентльмен, мать его. Я успеваю лишь повернуться к Джеру, послать ему воздушный поцелуй и увидеть его ошеломленный взгляд, прежде чем мой собутыльник хватает меня за локоть и вытаскивает наружу.

Когда мы выходим из бара, он ведёт меня через дворы. Я иду, сильно и нелепо раскачиваясь из стороны в сторону, беззаботно скалюсь в жирную морду. Нечто позади заставляет нахмуриться и резко обернуться, проверяя пространство. «Кто-то наблюдает». Щурюсь, всматриваюсь в темноту. Ничего.

– Что-то случилось, куколка? – Зикки обдает вонью перегара и грубо хватает локоть.

– Показалось, – глупо растягиваю губы в улыбке. «Странно».

Через пару минут, мы спускаемся по лестнице полуразрушенного дома. Тихо хмыкаю. Подвал. Как романтично.

Зик резко толкает меня в спину, картинно падаю на колени. Вечеринка начинается. Медленно встаю и разворачиваюсь. Жирдяй вновь толкает меня, только уже к стене и придавливает своей потной тушей. Меня с головой окатывает похотью. Вот гадость! Так, пора это заканчивать.

– Какой же ты омерзительный, – скривившись, сообщаю ему и аккуратно отодвигаю от себя.

Смотрю в потемневшие от желания глаза, чувствую его удивление. Конечно. Не будь я способной поднять полтонны одной рукой, вряд ли бы он сдвинулся с места. Улыбаюсь. Бью ногой в пах. Толстячок складывается пополам и грузно оседает на колени. Звонко смеюсь, уже не скрываясь. Предвкушение, вот что я чувствую. Захожу за спину, обманчиво мягко беру его голову в ладони и наклоняюсь поближе к уху Зика:

– Тебе следовало быть более избирательным с теми, кого хочешь затащить к себе в постель.

Мой шёпот звучит слишком громко в оглушающей подвальной тишине. Резкий рывок руками, хруст шейных позвонков, и тело Зика обмякает в моих руках. Тихо, удовлетворённо вдыхаю носом и закрываю глаза. Меня наполняет жизнь, бьет во мне ключом. И я спокойна. Это главное.

***

Стою возле входной двери, слепо всматриваясь в желтый листик с кривым подчерком, и чувствую, как силы покидают меня. «Тебе не следовало выставлять ее за дверь». Вдох, выдох. Срываю лист и практически лечу к выходу.

На часах 3:12. Ровно три секунды назад я поняла, что квартира родителей приоткрыта, за пять секунд до этого почувствовала дикий страх и смертельную опасность. Кровь во мне леденеет. Я вхожу внутрь. Нос улавливает запах свежего мяса. В коридоре включается свет. Из тени кухни выходит стройная девушка с зелёными волосами. На вид ей около двадцати пяти, а её угольно-чёрный облегающий прикид кажется ещё чернее из-за пролитой на него крови.

– Тень, – она улыбается и склоняет голову на бок в качестве приветствия. Я прекращаю дышать. То, что она знала позывной, означало лишь одно – всё, что я скрывала изо всех сил, вырвалось наружу.

– Меня зовут Хризолит. Ты, должно быть, знаешь обо мне, – её оранжевые глаза впиваются в мои. Линзы? Сплошной пафос.

– Впервые слышу.

Я незаметно осматриваю её: кобура на левом бедре, нож на правом. Маленький кухонный топорик со стекающей по нему густой кровью в руке за спиной.

Судорожно сглатываю.

– Я думала, ты будешь старше, – наемница насмешливо фыркает, – сколько тебе? Семнадцать?

– Двадцать один.

– Ты юна и глупа, – невозмутимо произносит она, доставая топор из-за спины.

Опускает на мгновение взгляд, будто рассматривает бурые дорожки на лезвии. Молчу. Я могла бы убить её уже с десяток раз, но отчего-то стою, как приклеенная, и слушаю ее предсмертную речь.

– Найти их было не так уж и сложно, – продолжает она, ничего не подозревая, – она была очень расстроена.

Глубоко вдыхаю, одновременно просчитывая дамочку: разговаривает с убийцей рангом выше вместо того, чтобы быстро замочить. Дилетантка.

– Твоя мама была милейшей женщиной, она так спешила открыть тебе дверь, что даже не спросила «кто там». Вы, кажется, ссорились перед уходом, верно? Она была немного зла, но бесконечно рада, что ты все-таки пришла.

Хризолит улыбнулась. Сжимаю кулаки, до крови впиваясь ногтями в ладони. Заткнись, заткнись, заткнись!