Ханна Грейс Льюис - Выбор

– Кто тебя нанял? – Хрипло спрашиваю я, сжимая челюсти.

Наемница звонко смеется:

– Ты же не надеялась, что я скажу?

Я молчу. Держать себя становиться еще труднее, однако, когда я еще глубже вонзаю ногти, кровавая пелена медленно сходит, очищая сознание.

– Тебе не за чем эта информация.

– И всё же, – я выставляю ладони перед собой, словно бы принимая поражение, и мирно склоняю голову.

– Тень из Триады показывает смирение?

Хризолит моментально хмурится, отбрасывая всю игривость:

– Не верю, – её тело напрягается, как пружина, – я не скажу тебе.

Устало разминаю шею и разочарованно цыкаю:

– Жаль, трупы не разговаривают.

Её глаза округляются, до отвращения медленный взмах рукой… В полете перехватываю летящий к груди топор. Смотрю на наёмницу:

– У тебя были проваленные задания? – спрашиваю я.

Неверяще смотрит на меня. Тяжело вздыхаю: сколько раз я уже видела это осточертелое выражение!

– Ни одного.

– Тогда хочу поздравить тебя с первым.

Взмах! Лезвие топора легко входит в её горло; в глазах Хризолит навсегда застывает удивление.

Наваждение спадает, и у меня подкашиваются ноги. Тихо всхлипывая, оседаю на пол и закрываю рукой рот. Крупные слезы текут по щекам, прорезая соленые дороги. В голове шумит, и я, не понимая, что творю, медленно поднимаюсь и иду к кухне. Дверь закрыта, но я даже отсюда чувствую вонь свежего мяса. Собравшись силами, я легко нажимаю на ручку, приоткрывая комнату.

Мама, разделанная, как свинья на Рождество, разбросана по всей кухне. Вместе с ней и частями лежит отец. Гора мяса и кости, торчащие из кровавой жижи. Склоняю голову, жмурюсь и прижимаю руку ко рту, пытаясь подавить рвотный рефлекс… однако потом я замечаю стеклянные запачканные кровью глаза папы и, не сдержавшись, очищаю желудок куда-то себе под ноги.

Судорожно вытерев лицо, я задыхаюсь от сжимающихся легких. Проходит пару минут, прежде чем я беру себя в руки и иду искать трехлетнюю сестру. Закрываю дверь, сжимаю кулаки, выдыхаю и прислушиваюсь к своим ощущениям. Считаю про себя. Восемь секунд – столько занимает поиск малейшего живого отголоска в квартире. Есть! Иду в спальню и распахиваю шкаф. Облегченно выдыхаю, от обуявшего страха темнеет в глазах, и я медленно опускаюсь на колени, не веря своим глазам. С моей маленькой девочкой всё хорошо. Аккуратно вытаскиваю её, укутывая в плед.

– Всё хорошо, – шепчу я, прижимая её к себе, – всё хорошо, солнышко, я защищу тебя, обещаю.

Поднимаюсь на ноги, стараясь не разбудить сестрёнку, аккуратно прохожу через прихожую и вызываю лифт. Пшеничная прядка Оушн вылезла из-под кокона на моих руках. Захожу в лифт, не в силах оторваться от последнего, что осталось от прежней жизни. Снимаю сигнализацию с папиной машины, включаю обогрев и кладу сестру на заднее сидение. Сама же возвращаюсь в квартиру, аккуратно закрыв за собой дверь.

Достаю чемодан. В него бросаю часть летней и с половину зимней одежды Оушн. Завязываю волосы в хвост и открываю крышку ноута. Благо, протокол взлома был загружен на флешку Кортни, а Макс заставлял везде ее с собой таскать. На взлом камер наблюдения уходит пару минут, прежде чем в памяти у них остается лишь закольцованная запись тихой ночи. В спальне забираю все украшения мамы. Осматриваю комнату в поисках чего-нибудь ценного. На глаза попадаются мамины духи и отцовский одеколон. Сердце перестает биться. Хватаю флаконы.

Всё, что я нахожу, летит в чемодан. Я иду на кухню, заставляя себя не дышать. Включаю газ на всех конфорках. Смотрю на тела родителей.

– Простите меня.

С ресниц срывается последняя слеза.

Закрываю дверь на кухню, предварительно оставив там взрывчатку. Таймер непрерывно тикает, отсчитывая секунды. Выношу чемодан на улицу, разбиваю стекло над рычагом экстренной эвакуации. Сирена начинает верещать на весь квартал, раздражая слух. Слышу, как испаряется сон у жителей, чувствую их панику. Они спешат покинуть дом прежде, чем случится непоправимое.

Семь.

Завожу машину.

Шесть.

На улицу выбегают люди. В руках держат все, что смогли вынести.

Пять.

Машина рычит, выезжая со стоянки.

Четыре.

Последний человек выбегает из подъезда, захлопывает за собой дверь.

Три.

Слышу сирену пожарной машины и скорой.

Два.

Во всем квартале отключают свет.

Один.

Взрыв раздирает тишину, в одну секунду разваливая дом на части.

Прощайте.

Глава3: Лихорадка

Упрямо веду машину по автобану, концентрируясь на дороге впереди. Уже четыре часа я стискиваю руль, время от времени нервно поглаживая его кожаную обивку, и успешно подавляю эмоции. Куда я еду? Уж точно, подальше от Кериса: проклятый город выжал из меня все соки.

Багажник забит оружием из съемной квартиры. Я готова ко всему. Оушн всё так же спит, сладко сопя на заднем сидении. Глаза слипаются от усталости, и я, немного поразмыслив, сворачиваю на ближайшее место для отдыха и засыпаю.

Меня будят солнечные лучи, слепящие даже сквозь закрытые веки. Неловко прикрываю глаза рукой и выхожу из машины. Здесь пахнет свежестью, зеленью, витает сладковатый запах перегнившей листвы, воздух наполнен ароматом цветов и хвои.

В животе громко бурчит, и я отчаянно пытаюсь вспомнить, когда я в последний раз ела. Хмыкаю. Давно.

Неторопливо иду к багажнику. «Может, следовало заехать к Максу?..» Задумчиво снимаю старые номерные знаки и достаю новые. Прошлые номера легка трещат в руках, переламываясь. «Нет, не следовало. Показаться где-либо живой – значит, дать заказчику второй шанс». У меня всегда был запасной план: липовые документы всех видов и типов были разложены в тайниках по всему городу, мне оставалось лишь аккуратно их забрать. Обломки номеров и старые документы заношу подальше в лес, обкладываю их по кругу камнями и обливаю жидкостью для розжига. Спичка легко чиркает в моих руках; пару секунд я гляжу на слабенький огонек, а потом бросаю ее к осколкам, и, дождавшись, когда пламя разъест до неузнаваемости цифры и оближет плотную бумагу, возвращаюсь к машине.

Оушн уже ждет меня, сонно потирая глаза.

– Привет, – я немного растягиваю губы в улыбке, стараясь, чтобы она вышла хоть немного искренней.

– У меня болит живот.

Сажусь на место водителя, достаю из бардачка бутылку с водой и даю сестре:

– Держи. Выпей.

Она нехотя протягивает ручки и делает пару глотков. Наблюдаю за ней в зеркало заднего вида и затем, удовлетворенно приподняв подбородок, завожу двигатель и выезжаю со стоянки. До ближайшей закусочной оказывается почти тридцать миль, и на подъезде к ней наши животы уже рычат громче машины.

Забегаловка встречает нас тяжелым ароматом специй, жженого жира и хренового кофе, которым лучше травить нечисть, чем пить самому. Мы заказываем пару блинчиков с чаем и усаживаемся за столик у окна на большой диван странного болотно-оранжевого цвета.